Геополитическая напряженность вокруг Ирана. Часть III
Третья и завершающая часть статьи "Геополитическая напряженность вокруг Ирана в локальном, региональном и глобальном контекстах".
Часть I - https://strigunov-ks.livejournal.com/686323.html
Часть II - https://strigunov-ks.livejournal.com/686544.html
***
Истоки кризиса: глобальный контекст
Нынешняя напряженность вокруг Ирана не является изолированной от глобальных процессов. Более того, ее подлинный смысл не может быть вскрыт без глобального контекста. Настоящая глава и будет посвящена ему.
Начать следует с того, что к началу второго десятилетия текущего века внутри капиталистической системы все больше проявляется невиданный ранее кризис: невозможность экспансии и расширения рынков из-за физической ограниченности Земного шара привела к обострению ее внутренних противоречий и, по всей видимости, требует новой модели развития. К пишет историк Андрей Фурсов, «дело в том, что капитализм - это экстенсивно, а не интенсивно ориентированная система, он институционально “заточен” под экстенсив, и его переориентация [...] требует демонтажа системообразующих элементов, то есть самой системы и создания на ее месте иной, которая типологически, эквивалентно-нишево будет похожа на феодализм, точнее, станет возвращением к принципам его организации на новом, более высоком витке “спирали развития” - с поправкой на то, что это будет уже не западный, не христианский и не локальный социум. Исчерпание земного пространства с глобализацией стало еще одной, помимо классовой, причиной демонтажа капитализма»49. Одним из возникших противоречий стало появление раскола между двумя крупнейшими фракциями внутри американского ядра капиталистической системы, связанного с все более явным проявлением антагонизма между ее двумя основными частями. Первую чаще всего ассоциируют с неолиберальными глобалистами. Ее поддерживают, в первую очередь, глобальные финансовые структуры по типу транснациональных банков (ТНБ), ряда инвестиционных фондов (хедж-фонды, фонды взаимных инвестиций), рейтинговых агентств и прочего, а также часть транснациональных корпораций, чьи производственные мощности выведены за пределы США50. Иными словами, эти структуры не привязаны к США как к государству, и они крайне заинтересованы в том, чтобы американский доллар поступал на внешние рынки, трансакции проходили в американской валюте и тому подобное. Доллар - их инструмент доминирования. Для этих сил наличие государств является во многом помехой, поскольку законодательство, таможенные барьеры, национальные традиции и тому подобное препятствуют перехвату управления над государствами и увеличению прибыли от деятельности на их территории. Любое суверенное государство всегда старается добиться того, чтобы параллельно с инвестициями иностранных компаний их приход не подверг опасности государственный суверенитет, а деятельность внешних игроков отвечала местному законодательству. Вот это и создает преткновение перед глобалистскими структурами, которые стараются его преодолеть.
Другая часть элит фундаментально заинтересована в сохранении США как государства, сверхдержавы, по отношению к которой все остальные страны находятся в подчиненном положении. Они более консервативны по взглядам и тесно связаны с национально-ориентированным бизнесом. В первую очередь, это военно-промышленный комплекс, поскольку его производственные мощности находятся на территории США, и они не децентрализованы по всему миру (военно-техническое сотрудничество не в счет).
Другая часть относится к топливно-энергетическому комплексу (ТЭК), поскольку значительная часть корпораций физически привязана к месторождениям на территории США, там же находятся НПЗ и другие производственно-технологические составляющие энергетической системы. Помимо этого, национально-ориентированные элиты опираются на некоторые другие отрасли, а также на существенный сегмент военно-разведывательного сообщества.
К концу XX в. - началу XXI в. системные противоречия обострились из-за невозможности капиталистической системы к дальнейшей экспансии, что к 2016 г. вылилось в обострение противостояния за пост президента США. Каждая элитарная группа активно продвигает своего кандидата на данную руководящую должность с целью получить доступ к оперативным рычагам управления американской государственной машиной и с ее помощью продвигать свои интересы. На выборах в борьбе за Белый дом неожиданно для многих победил представитель реального сектора экономики Д. Трамп, обойдя системного для глобалистов кандидата Хиллари Клинтон, представляющую те же силы, что и Б. Обама. Одним из основных маркеров, по которым можно судить о радикальных расхождениях в подходах этих сил является их отношение к трем проектам, продвигавшимся во времена президентства Б. Обамы. Речь идет о Трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве (Transatlantic Trade and Investment Partnership, TTIP), Транстихоокеанском партнерстве (Trans-Pacific Partnership, TTP) и Соглашении о торговле услугами (Trade in Services Agreement, TiSA). Цель создания этих гиперструктур заключается в фактическом захвате европейских и азиатских рынков, конкретней - ослаблении торгово-экономических (а значит, и политических) связей между ЕС и Россией, а также между ЕС и Китаем.
Опубликованные документы WikiLeaks51 и данные немецкой прессы (в частности, Süddeutsche Zeitung52) свидетельствуют о том, что продвижение указанных проектов радикально меняет далеко не только отдельные правила международной экономики. Более того, как отмечают авторы обзора “Бизнес с размахом”53, “новые соглашения регламентируют весь комплекс (не только торговлю) взаимоотношений, возникающих в ходе хозяйственной деятельности человека, включая кредитно-денежную политику, инвестиционную и судебно-правовую практику, вопросы коммерческой тайны и контрафактной продукции, информационные услуги (интернет и СМИ), образование, медицину и безопасность. А главное, они меняют режим межгосударственного взаимодействия”. По сути, инициация TTIP, TTP и TiSA - есть стремление наднационального капитала окончательно разрушить государственные барьеры и подавить государственные интересы в пользу интересов части глобального бизнеса в масштабах двух третей всей мировой экономики. Следствием реализации этих проектов должна стать десуверенизация десятков государств ЕС и Азиатско-Тихоокеанского региона с радикальным усилением, в первую очередь, ряда ТНК и финансовых организаций, что автоматически означает ослабление национально-ориентированного бизнеса в США, что и является камнем преткновения в подходах между группировками внутри американского истеблишмента. Сторонники продвижения TTIP и TTP, чьи интересы и выражают Б. Обама с Х. Клинтон, более ориентированы на наднациональные структуры, а не Соединенные Штаты как государство, что коренным образом их отличает от групп, стоящих за Д. Трампом, которые видят США как государство на первом месте, а ТНК и финансовые структуры в подчиненном положении по отношению к ним. Именно сохранение за Соединенными Штатами статуса сверхдержавы, диктующей правила глобальным элитам, есть принципиальное отличие в подходе Д. Трампа и неоконсерваторов от неолиберальных глобалистов. Реализация гиперпроектов десуверенизирует сами США в интересах глобальных финансовых структур и части ТНК. Поэтому одним из первых указов, отданных Д. Трампом после вступления в должность президента, стал выход из этих проектов.
Однако глобалисты через создание TTIP, TTP и TiSA преследовали цель не только противостоять противникам внутри капиталистической системы на фоне ее всеобщего кризиса, но и одновременно с этим не позволить реализоваться колоссальному проекту Китая «Один пояс - один путь» (в английском варианте - The Belt and Road Initiative). Это гигантская трансконтинентальная инфраструктурно-логистическая сеть, создание которой направлено на привязку к Китаю рынков Европы, стран Юго-Восточной Азии, Африки и др. Этот проект, как и сам Китай, для американских и глобальных элитарных групп является стратегическим конкурентом, чье сдерживание, а как максимум, нейтрализация не вызывает принципиальных разногласий. Противоречия состоят в том, как именно сдерживать и нейтрализовать Китай.
Реализация TTIP, TTP и TiSA направлена не только на перехват управления над несколькими десятками государств, с поражением их в правах в интересах существенной части транснациональных структур, но и преследует цель не допустить на эти рынки КНР. Одновременно осуществляется подрывная работа на территориях отдельных стран, имеющих важное значение для реализации проекта «Один пояс - один путь». И хотя подход Д. Трампа в некоторых аспектах совпадает с подходом глобалистов, существуют и принципиальные различия. Ключевым образом его подход отличается от глобалистов развязанной против Китая торговой войной, против чего выступают глобалисты, что выглядит, на первый взгляд, странно. Противоречие разрешается, если внимательней проанализировать преследуемую Д. Трампом цель. Ликвидация торгового дисбаланса с КНР означает увеличение экспорта американских товаров, за которые другие страны платят в своих национальных валютах.
Ситуация схожа с той, где финансовым элитам реиндустриализация США является помехой, поскольку восстановление индустриально-технологической основы американской экономики приведет к положительному сальдо платежного и торгового баланса, а значит, американский доллар будет циркулировать внутри американской экономики, что коренным образом расходится с интересами глобальных финансовых структур, видящих доллар в качестве главного инструмента мирового доминирования. В этом отношении и проявляется противоречие между подходом Б. Обамы и Д. Трампа: первый продвигал проекты, деиндустриализировавшие США и одновременно усиливавшие финансовые организации, а второй, напротив, активно продвигает идею релокации обратно в США американских производственных мощностей, ранее выведенных за границу (в том числе и в Китай), и оказывает максимальный прессинг на Пекин через поднятие пошлин на весь китайский импорт, а также вводит санкции против китайских компаний. Понимание этих различий крайне важно для анализа обострившейся ситуации в Персидском заливе.
Когда в 2011 г. в Сирию стали активно проникать террористически интербригады, цель администрации Б. Обамы как раз и состояла в препятствии реализации Центрального коридора «Одного пояса - одного пути», проходящего через Иран и Турцию. Втягивание Ирана в зону сирийского конфликта с одновременным ее разрастанием должно было стать сдерживающим фактором на пути продвижения Центрального коридора. Если Иран втягивался в войну в Сирии, то этим неизбежно дестабилизировался весь регион через увеличение участников конфликта, в который была втянута и Турция (впрочем, Анкара сама внесла немалый вклад в дестабилизацию обстановки у своих границ). Особо ухудшала ситуацию проблема курдов, представленных в Сирии, Турции, Ираке и Иране. Во всех случаях у местных курдских политических сил весьма непростые отношения с властями той страны, на территории которой они проживают. В силу исторических и географических особенностей курды концентрируются вблизи границы этих четырех государств и курдский фактор способен вызывать эскалацию напряженности, что негативно скажется на любых трансграничных проектах. Однако основная причина вовлечения Ирана в войну администрацией Б. Обамы, в контексте противодействия китайскому проекту, видится все же не в курдской проблеме. Втягиванием Ирана в войну, в том числе путем снятия части санкций из-за подписания СВПД, администрация Б. Обамы рассчитывала на то, что его руками будут ослаблены стратегические позиции режимов, ориентированных на противников глобалистов внутри США - прежде всего, Израиля и Саудовской Аравии. Однако вместе с этим, как мы полагаем, расчет строился на том, чтобы в своих военно-политических упражнениях и сам Иран в существенной степени ослаб. Такой сценарий в перспективе создавал возможность для дестабилизации самой Исламской республики через применение технологий демонтажа политических режимов, известных как цветные революции. Тем более что в 2009 г. такая попытка, по всей видимости, зондажного характера, была предпринята и получила названия «Зеленая революция»54. Следовательно, США уже отработали схему дестабилизации социально-политической обстановки в Иране и при определенных обстоятельствах могли ее повторить, например, вследствие ослабления иранской экономики из-за ведущихся войн. В случае успеха, Вашингтон мог привести к власти угодный ему режим или спровоцировать гражданскую войну в ИРИ и перекрыть Центральный коридор китайского проекта.
Основная разница подхода Б. Обамы и Д. Трампа состоит в недопущении последним иранской экспансии и создании препятствий распространению его влияния в регионе, создающее угрозу Израилю и КСА. Однако логистический разрыв в китайском проекте все также остается на повестке дня нынешней администрации Белого дома. Главное отличие в том, что Иран уже увяз в Сирии, Ираке и Йемене (не считая его традиционной поддержки ливанской «Хезболлы» и других шиитских структур), тратит огромные ресурсы, а возобновление и усиление санкций дополнительно создает проблемы иранской экономике. Значит, если Иран надорвется под грузом затрат на войны и экономического кризиса, то этим Вашингтон может добиться нескольких целей. В сравнительно мягком варианте - заставить подписать новый договор, согласно которому Иран будет обязан отказаться от своих притязаний в регионе и поддержки своих прокси-формирований. По своим последствиям это будет равносильно поражению в прямой классической войне. В таком случае нет никаких препятствий, чтобы не навязать дальнейшие условия Тегерану, среди которых может быть сокращение сотрудничества с Китаем, что также нанесет удар по проекту «Один пояс - один путь». Альтернативный, жесткий, сценарий подразумевает переворот в Иране и распад государства с катастрофическими последствиями не только для Евразии, но и всего мира.
Именно поэтому в Вашингтоне опасаются такого сценария и через экономическое давление пытаются нейтрализовать Иран в наиболее контролируемом режиме. Для большей ясности в вопросе значимости Ирана для Китая в деле реализации проекта «Один пояс - один путь» приведем информацию специализированного журнала «Petroleum Economist», который ссылается на источники, близкие к иранскому Министерству нефти55. Согласно его источникам, в ходе визита министра иностранных дел Ирана Мохаммада Джавада Зарифа в Пекин в конце августа 2019 г. сторонам удалось договориться о 25-летнем соглашении, предусматривающем инвестиции в иранский энергетический сектор на сумму 280 млрд USD, а кроме того, Китай планирует инвестировать еще 120 млрд USD в модернизацию транспортной инфраструктуры. Соответственно общий объем инвестиций должен составить 400 млрд USD. Также Китай имеет право разместить 5 тыс. сотрудников безопасности для защиты китайских проектов и дополнительных сотрудников для обеспечения транзита нефти, газа и нефтепродуктов в зоне Персидского залива, то есть создать военную базу, вероятно, без тяжелой военной техники. Проблема состоит в том, что 25 лет - весьма длительный срок, и прогнозировать на столь отдаленный горизонт времени в условиях высокой военно-политической турбулентности на Ближнем Востоке крайне затруднительно; не исключено, экономический надрыв Ирана наступит до момента, когда инвестиции начнут приносить дополнительные ресурсы.
С учетом всей информации становится понятна стратегия действий Д. Трампа и его администрации. Активированная им торговая война с Китаем, которая все более технологизируется и оттачивается, призвана не только вынудить Пекин подписать новое соглашение на невыгодных для него условиях. Сама торговая война направлена на подрыв китайской экономики с целью замедлить ее рост ниже такого критического значения, прохождение которого затруднит либо исключит финансирование программ в рамках реализации проекта «Один пояс - один путь». Несомненно, долгосрочные инвестиции в Иран являются неотъемлемой частью этой китайской программы, а значит, торговая война с Китаем подрывает ресурсообеспеченность Исламской республики. И наоборот: санкции и способствование ухудшению военных позиций Ирана американцами и их сателлитами направлены на создание невыносимых социально-экономических условий внутри него, чем они добиваются внутреннего коллапса обстановки и создания оптимальных условий для применения технологий государственных переворотов по типу адаптированной к иранским условиям цветной революции. Успех на этом поприще позволит Вашингтону сорвать одну из крупнейших инвестиционных программ Китая и нанести урон по проекту «Один пояс - один путь», то есть дополнительно ухудшить экономическую ситуацию в стране. Вместе с дестабилизацией в Гонконге, где по всем признакам используются модифицированные технологии цветных революций56, и санкциями в отношении китайских высокотехнологических компаний это может создать синергетический разрушительный эффект, ослабив позиции уже Китайской компартии внутри Китая.
Таким образом, давление на Иран и Китай следует рассматривать взаимоувязано. Фактически - и этот вывод неочевиден - оба кризиса нельзя отделять друг от друга в стратегии США и администрации Д. Трампа в частности. Удар по Китаю отразится на Иране и наоборот, провоцирование обрушения обстановки внутри Исламской республики нейтрализует направление для реализации «Одного пояса - одного пути»", имеющего для Китая стратегическое значение. Данный пример показывает, насколько масштабной, сложной и комплексной является технология противостояния США сразу нескольким государственным противникам. Но Китаем дело не ограничивается: этим методом решается еще более широкий круг задач, который лишь в силу ограниченного объема статьи не представляется возможным здесь рассмотреть.
Заключение
Анализ на трех уровнях - локальном, региональном и глобальном - причин кризиса в регионе Персидского залива, центральным действующим игроком которого является Иран, показал запутанность противоречий разных внутрииранских и международных акторов, проявившуюся в виде военно-политической эскалации, при определенных условиях способной перерасти в прямое полномасштабное вооруженное противостояние. В качестве выводов можно привести следующее:
1. В настоящее время роль КСИР увеличилась до невиданного ранее масштаба. Фактически вся внешнеполитическая активность Ирана подчинена этой структуре. Последовательность действий Вашингтона, начиная с 2001 г., включавшая схему «вторжение в Афганистан - вторжение в Ирак - Арабская весна - выход из СВПД», последовательно способствовала усилению КСИР, равно как и всего консервативного крыла в иранском истеблишменте. Участие в нескольких конфликтах КСИР-Кодс перераспределило ресурсы через подконтрольные этой колоссальной структуре и УВЛ Али Хаменеи фонды-бонияды и компании, что дополнительно стимулирует к продолжению расширения влияния хомейнизма и вместе с тем отвечает собственным интересам КСИР и УВЛ.
2. Иран последовательно действует на грани, не переходя ее и не давая повода для начала коалиционной войны против него. В Тегеране прекрасно отдают себе отчет в том, что Д. Трамп находится в весьма уязвимом положении, учитывая идущую в США предвыборную гонку. Именно поэтому персы повышают градус напряженности (и не только они) для оказания давления на международное сообщество и дополнительно на администрацию Д. Трампа с целью принудить его к возвращению выполнения СВПД. Отдавая себе отчет в том, что этого почти со 100-процентной вероятностью сделано не будет, Иран тем самым максимально ухудшает позиции Д. Трампа. Цель - показать беспомощность американского президента, представив его дестабилизирующим фактором на Ближнем Востоке, который разрушил СВПД, но не смог добиться лучшего результата. Этим Иран вносит вклад в ухудшение позиций действующего американского президента перед выборами 2020 г. в надежде способствовать приходу в Белый дом кандидата от Демократической партии, который реанимировал бы СВПД. В этой связи поступившая информация о переброске Пентагоном 3 000 военных в Саудовскую Аравию мало что меняет в принципе, так как не отвечает на вопрос о том, как далеко готов пойти Д. Трамп в обострении отношений с Ираном в преддверии выборов. Точно также не имеет значения, причастен ли напрямую Иран к атакам НПЗ в КСА 14 сентября или нет; без сомнения, его назначат виновным независимо от реальности. И здесь возникает вопрос: чем ответит Вашингтон и Эр-Рияд? Если атака на иранские танкеры 11 октября в Красном море была своего рода ответом персам, то выглядело это неубедительно и точно не остановит Иран, скорее приведет к эффекту, обратному ожидаемому.
3. Если договоренность Ирана с КСА окажется возможной (в качестве посредника уже предложил свои услуги Пакистан, от лица которого в Тегеран с визитом прибыл премьер-министр Имран Хан), то и этот вариант играет в пользу персов. Даже ограниченное соглашение с Эр-Риядом будет воспринято как успех Ирана, то есть означает эффект противоположный тому, который ожидает Д. Трамп. В таком исходе американский президент, вышедший из СВПД и развязавший тотальную санкционную войну против Ирана, добьется не ослабления позиций противника, а усиления. Не имеет значения, каковы будут долгосрочные последствия санкций (то есть приведут ли они позже к социальной катастрофе в Иране или нет), главное, что провал на ближневосточном направлении нынешнего главы Белого дома становится особенно заметным перед президентскими выборами.
4. Полагаем, серьезных результатов от возможных мирных переговоров с Эр-Риядом ожидать не стоит, тем более внутри этих стран, в регионе и за его пределами существуют силы, не заинтересованные в разрядке напряженности, особенно если она способствует укреплению позиций Ирана.
5. В случае победы Д. Трампа на президентских выборах 2020 г., вероятность эскалации резко возрастет, поскольку тогда он в меньшей степени будет скован, за исключением попыток политических оппонентов добиться его импичмента и экономических рисков от войны. В таком сценарии к системным санкциям против Ирана могут добавить, например, удары по некоторым иранским объектам - например, по нефтяным терминалам на острове Харк, откуда осуществляется до 90 % экспорта иранской нефти, и объектам в городе Бендер-Аббас на берегу Ормузского пролива. Впрочем, за такими действиями последуют очень серьезные побочные эффекты, и решение об ударе будет зависеть от того, превысит ли выгода от прямого удара по иранским объектам те издержки, которые, по мнению вашингтонской администрации, последуют за этим, или нет.
6. Важным фактором здесь может оказаться Китай. Если Д. Трамп останется на второй срок, то падение американской экономики, вызванной торговой войной, им будет восприниматься с меньшим опасением. Следовательно, сдерживающие факторы для развязывания тотальной торговой войны с Китаем будут отсутствовать. Отметим, что с высокой долей вероятности возможен лишь временный компромисс в торговой войне, который Д. Трампу нужен, чтобы не ухудшить свои позиции перед выборами, а Китаю в качестве передышки, которой он постарается воспользоваться, например, диверсифицировав своей экспорт, и в расчете на приход в Белый дом человека с менее жесткими взглядами в вопросе торговых пошлин. Если победит Д. Трамп, то в таком случае он способен нанести удар по Ирану не только экономическими, но и военным методами с целью спровоцировать
коллапс теократического строя или как минимум заставить его подписать новое соглашение на условиях Вашингтона. Тогда от Исламской республики могут потребовать снизить уровень взаимодействия с Китаем и этим сорвать планы Пекина по долгосрочным инвестициям в энергетическую и транспортную сферу Ирана. При усилении прессинга в торговой войне подобный результат позволит подорвать одну из ключевых магистралей китайского проекта «Один пояс - один путь». Этим Вашингтон попытается решить две проблемы. Первая - не допустить китайские товары на европейские рынки (в силу географического положения Китай фактически отрезан от ЕС, поэтому наличие физической возможности поставок товаров в обоих направлениях для него критически важно; при отсутствии надежной транспортной связи расширение работающих на экспорт производственных мощностей КНР будет сдержано, так как дополнительно произведенные ими товары не будут в нужном объеме и в установленный срок доставлены в ЕС), то есть снизить экономический рост Китая ниже того уровня, после которого начнутся критические деструктивные процессы в обществе КНР и подрыв легитимности КПК. Вторая - лишить Иран китайских инвестиций и обострить существующие в нем противоречия, а именно создать условия, чтобы иранская экспансия только сжигала ресурсы и не была компенсирована распространением своего влияния в ближневосточном регионе. Одновременно с этим за счет санкций и подрыва инвестиций в ИРИ должно быть вызвано максимальное ухудшение социально-экономической ситуации в стране, дополнительно отягощенной ведущимися войнами. В таком случае высока вероятность социального взрыва, над которым может быть перехвачен контроль внешними силами.
Прогнозирование дальнейших событий сопряжено с серьезными трудностями из-за очень многих факторов, которые невозможно учесть все. Однако практически нет сомнений в том, что торговая война и системное истощение ресурсов Ирана взаимоувязаны с целью нанесения обеим странам огромного экономического и политического урона. По сути, это пример того, как в современных условиях сильной зависимости в политической и финансово-экономической сфере в мировом масштабе, США пытаются через давление на одну страну нанести урон по другой и наоборот. На этом основании мы считаем правильным рассматривать нарастание напряженности вокруг Ирана в увязке с торговой войной США и Китая, а также с противостоянием внутри американских и глобальных элит, часть из которых выступает за мир без границ не только в экономическом отношении, но и в политическом, а другая, государственно-ориентированная, стремится сохранить государства в собственных интересах.
Примечания
49. См.: Фурсов А. Кризис-матрешка. Демонтаж капитализма и конец эпохи пирамид. Центр междисциплинарных исследований // Завтра. 2009. 11 марта [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 13.10.2019 г.).
50. Следует отметить, что порой строго разделить банки, компании и инвестиционные фонды невозможно. Например, «большая тройка» инвестиционных фондов Vanguard Group, BlackRock Inc. и State Street Corporation владеет значительной долей акций всех крупнейших американских компаний, включая корпорации военно-промышленного комплекса, поэтому приводимое в статье разделение дает лишь упрощенную картину чрезвычайно сложного взаимодействия и противоречий внутри финансово-промышленных групп глобального бизнеса. Поэтому для упрощения были выделены только два ключевых направления раскола внутри американских элит.
51. См.: Transatlantic Trade and Investment Partnership // WikiLeaks. 2016. 9 May [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 13.10.2019 г.).
52. См.: TTIP-Papiere: Die wichtigsten Erkenntnisse im Überblick // Süddeutsche Zeitung. 2016. 3 May [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 13.10.2019 г.).
53. См.: Крутаков Л., Макушкин А. Бизнес с размахом. Три документа, способные изменить мир // КоммерсантЪ. 2016. 7 марта [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 13.10.2019 г.).
54. См.: Манойло А. «Зеленая революция» в Иране: практика применения западных технологий цветных революций в исламском мире. // Национальная безопасность / nota bene. 2009. № 5. С. 55-64.
55. См.: Watkins S. China and Iran flesh out strategic partnership // Petroleum Economist. 2019. 3 September [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 14.10.2019 г.).
56. См.: Стригунов К. Неизвестные снайперы торговой войны // Военно-промышленный курьер. 2019. 20 августа [Электронный ресурс].URL: >>> (дата обращения: 14.10.2019 г.).
Конец
Первоисточник: Электронный научно-образовательный журнал «История». Выпуск 11 (85) Том 10 - Трансформации международно-политических систем от Венского конгресса до XXI века. 2019
Часть I - https://strigunov-ks.livejournal.com/686323.html
Часть II - https://strigunov-ks.livejournal.com/686544.html
***
Истоки кризиса: глобальный контекст
Нынешняя напряженность вокруг Ирана не является изолированной от глобальных процессов. Более того, ее подлинный смысл не может быть вскрыт без глобального контекста. Настоящая глава и будет посвящена ему.
Начать следует с того, что к началу второго десятилетия текущего века внутри капиталистической системы все больше проявляется невиданный ранее кризис: невозможность экспансии и расширения рынков из-за физической ограниченности Земного шара привела к обострению ее внутренних противоречий и, по всей видимости, требует новой модели развития. К пишет историк Андрей Фурсов, «дело в том, что капитализм - это экстенсивно, а не интенсивно ориентированная система, он институционально “заточен” под экстенсив, и его переориентация [...] требует демонтажа системообразующих элементов, то есть самой системы и создания на ее месте иной, которая типологически, эквивалентно-нишево будет похожа на феодализм, точнее, станет возвращением к принципам его организации на новом, более высоком витке “спирали развития” - с поправкой на то, что это будет уже не западный, не христианский и не локальный социум. Исчерпание земного пространства с глобализацией стало еще одной, помимо классовой, причиной демонтажа капитализма»49. Одним из возникших противоречий стало появление раскола между двумя крупнейшими фракциями внутри американского ядра капиталистической системы, связанного с все более явным проявлением антагонизма между ее двумя основными частями. Первую чаще всего ассоциируют с неолиберальными глобалистами. Ее поддерживают, в первую очередь, глобальные финансовые структуры по типу транснациональных банков (ТНБ), ряда инвестиционных фондов (хедж-фонды, фонды взаимных инвестиций), рейтинговых агентств и прочего, а также часть транснациональных корпораций, чьи производственные мощности выведены за пределы США50. Иными словами, эти структуры не привязаны к США как к государству, и они крайне заинтересованы в том, чтобы американский доллар поступал на внешние рынки, трансакции проходили в американской валюте и тому подобное. Доллар - их инструмент доминирования. Для этих сил наличие государств является во многом помехой, поскольку законодательство, таможенные барьеры, национальные традиции и тому подобное препятствуют перехвату управления над государствами и увеличению прибыли от деятельности на их территории. Любое суверенное государство всегда старается добиться того, чтобы параллельно с инвестициями иностранных компаний их приход не подверг опасности государственный суверенитет, а деятельность внешних игроков отвечала местному законодательству. Вот это и создает преткновение перед глобалистскими структурами, которые стараются его преодолеть.
Другая часть элит фундаментально заинтересована в сохранении США как государства, сверхдержавы, по отношению к которой все остальные страны находятся в подчиненном положении. Они более консервативны по взглядам и тесно связаны с национально-ориентированным бизнесом. В первую очередь, это военно-промышленный комплекс, поскольку его производственные мощности находятся на территории США, и они не децентрализованы по всему миру (военно-техническое сотрудничество не в счет).
Другая часть относится к топливно-энергетическому комплексу (ТЭК), поскольку значительная часть корпораций физически привязана к месторождениям на территории США, там же находятся НПЗ и другие производственно-технологические составляющие энергетической системы. Помимо этого, национально-ориентированные элиты опираются на некоторые другие отрасли, а также на существенный сегмент военно-разведывательного сообщества.
К концу XX в. - началу XXI в. системные противоречия обострились из-за невозможности капиталистической системы к дальнейшей экспансии, что к 2016 г. вылилось в обострение противостояния за пост президента США. Каждая элитарная группа активно продвигает своего кандидата на данную руководящую должность с целью получить доступ к оперативным рычагам управления американской государственной машиной и с ее помощью продвигать свои интересы. На выборах в борьбе за Белый дом неожиданно для многих победил представитель реального сектора экономики Д. Трамп, обойдя системного для глобалистов кандидата Хиллари Клинтон, представляющую те же силы, что и Б. Обама. Одним из основных маркеров, по которым можно судить о радикальных расхождениях в подходах этих сил является их отношение к трем проектам, продвигавшимся во времена президентства Б. Обамы. Речь идет о Трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве (Transatlantic Trade and Investment Partnership, TTIP), Транстихоокеанском партнерстве (Trans-Pacific Partnership, TTP) и Соглашении о торговле услугами (Trade in Services Agreement, TiSA). Цель создания этих гиперструктур заключается в фактическом захвате европейских и азиатских рынков, конкретней - ослаблении торгово-экономических (а значит, и политических) связей между ЕС и Россией, а также между ЕС и Китаем.
Опубликованные документы WikiLeaks51 и данные немецкой прессы (в частности, Süddeutsche Zeitung52) свидетельствуют о том, что продвижение указанных проектов радикально меняет далеко не только отдельные правила международной экономики. Более того, как отмечают авторы обзора “Бизнес с размахом”53, “новые соглашения регламентируют весь комплекс (не только торговлю) взаимоотношений, возникающих в ходе хозяйственной деятельности человека, включая кредитно-денежную политику, инвестиционную и судебно-правовую практику, вопросы коммерческой тайны и контрафактной продукции, информационные услуги (интернет и СМИ), образование, медицину и безопасность. А главное, они меняют режим межгосударственного взаимодействия”. По сути, инициация TTIP, TTP и TiSA - есть стремление наднационального капитала окончательно разрушить государственные барьеры и подавить государственные интересы в пользу интересов части глобального бизнеса в масштабах двух третей всей мировой экономики. Следствием реализации этих проектов должна стать десуверенизация десятков государств ЕС и Азиатско-Тихоокеанского региона с радикальным усилением, в первую очередь, ряда ТНК и финансовых организаций, что автоматически означает ослабление национально-ориентированного бизнеса в США, что и является камнем преткновения в подходах между группировками внутри американского истеблишмента. Сторонники продвижения TTIP и TTP, чьи интересы и выражают Б. Обама с Х. Клинтон, более ориентированы на наднациональные структуры, а не Соединенные Штаты как государство, что коренным образом их отличает от групп, стоящих за Д. Трампом, которые видят США как государство на первом месте, а ТНК и финансовые структуры в подчиненном положении по отношению к ним. Именно сохранение за Соединенными Штатами статуса сверхдержавы, диктующей правила глобальным элитам, есть принципиальное отличие в подходе Д. Трампа и неоконсерваторов от неолиберальных глобалистов. Реализация гиперпроектов десуверенизирует сами США в интересах глобальных финансовых структур и части ТНК. Поэтому одним из первых указов, отданных Д. Трампом после вступления в должность президента, стал выход из этих проектов.
Однако глобалисты через создание TTIP, TTP и TiSA преследовали цель не только противостоять противникам внутри капиталистической системы на фоне ее всеобщего кризиса, но и одновременно с этим не позволить реализоваться колоссальному проекту Китая «Один пояс - один путь» (в английском варианте - The Belt and Road Initiative). Это гигантская трансконтинентальная инфраструктурно-логистическая сеть, создание которой направлено на привязку к Китаю рынков Европы, стран Юго-Восточной Азии, Африки и др. Этот проект, как и сам Китай, для американских и глобальных элитарных групп является стратегическим конкурентом, чье сдерживание, а как максимум, нейтрализация не вызывает принципиальных разногласий. Противоречия состоят в том, как именно сдерживать и нейтрализовать Китай.
Реализация TTIP, TTP и TiSA направлена не только на перехват управления над несколькими десятками государств, с поражением их в правах в интересах существенной части транснациональных структур, но и преследует цель не допустить на эти рынки КНР. Одновременно осуществляется подрывная работа на территориях отдельных стран, имеющих важное значение для реализации проекта «Один пояс - один путь». И хотя подход Д. Трампа в некоторых аспектах совпадает с подходом глобалистов, существуют и принципиальные различия. Ключевым образом его подход отличается от глобалистов развязанной против Китая торговой войной, против чего выступают глобалисты, что выглядит, на первый взгляд, странно. Противоречие разрешается, если внимательней проанализировать преследуемую Д. Трампом цель. Ликвидация торгового дисбаланса с КНР означает увеличение экспорта американских товаров, за которые другие страны платят в своих национальных валютах.
Ситуация схожа с той, где финансовым элитам реиндустриализация США является помехой, поскольку восстановление индустриально-технологической основы американской экономики приведет к положительному сальдо платежного и торгового баланса, а значит, американский доллар будет циркулировать внутри американской экономики, что коренным образом расходится с интересами глобальных финансовых структур, видящих доллар в качестве главного инструмента мирового доминирования. В этом отношении и проявляется противоречие между подходом Б. Обамы и Д. Трампа: первый продвигал проекты, деиндустриализировавшие США и одновременно усиливавшие финансовые организации, а второй, напротив, активно продвигает идею релокации обратно в США американских производственных мощностей, ранее выведенных за границу (в том числе и в Китай), и оказывает максимальный прессинг на Пекин через поднятие пошлин на весь китайский импорт, а также вводит санкции против китайских компаний. Понимание этих различий крайне важно для анализа обострившейся ситуации в Персидском заливе.
Когда в 2011 г. в Сирию стали активно проникать террористически интербригады, цель администрации Б. Обамы как раз и состояла в препятствии реализации Центрального коридора «Одного пояса - одного пути», проходящего через Иран и Турцию. Втягивание Ирана в зону сирийского конфликта с одновременным ее разрастанием должно было стать сдерживающим фактором на пути продвижения Центрального коридора. Если Иран втягивался в войну в Сирии, то этим неизбежно дестабилизировался весь регион через увеличение участников конфликта, в который была втянута и Турция (впрочем, Анкара сама внесла немалый вклад в дестабилизацию обстановки у своих границ). Особо ухудшала ситуацию проблема курдов, представленных в Сирии, Турции, Ираке и Иране. Во всех случаях у местных курдских политических сил весьма непростые отношения с властями той страны, на территории которой они проживают. В силу исторических и географических особенностей курды концентрируются вблизи границы этих четырех государств и курдский фактор способен вызывать эскалацию напряженности, что негативно скажется на любых трансграничных проектах. Однако основная причина вовлечения Ирана в войну администрацией Б. Обамы, в контексте противодействия китайскому проекту, видится все же не в курдской проблеме. Втягиванием Ирана в войну, в том числе путем снятия части санкций из-за подписания СВПД, администрация Б. Обамы рассчитывала на то, что его руками будут ослаблены стратегические позиции режимов, ориентированных на противников глобалистов внутри США - прежде всего, Израиля и Саудовской Аравии. Однако вместе с этим, как мы полагаем, расчет строился на том, чтобы в своих военно-политических упражнениях и сам Иран в существенной степени ослаб. Такой сценарий в перспективе создавал возможность для дестабилизации самой Исламской республики через применение технологий демонтажа политических режимов, известных как цветные революции. Тем более что в 2009 г. такая попытка, по всей видимости, зондажного характера, была предпринята и получила названия «Зеленая революция»54. Следовательно, США уже отработали схему дестабилизации социально-политической обстановки в Иране и при определенных обстоятельствах могли ее повторить, например, вследствие ослабления иранской экономики из-за ведущихся войн. В случае успеха, Вашингтон мог привести к власти угодный ему режим или спровоцировать гражданскую войну в ИРИ и перекрыть Центральный коридор китайского проекта.
Основная разница подхода Б. Обамы и Д. Трампа состоит в недопущении последним иранской экспансии и создании препятствий распространению его влияния в регионе, создающее угрозу Израилю и КСА. Однако логистический разрыв в китайском проекте все также остается на повестке дня нынешней администрации Белого дома. Главное отличие в том, что Иран уже увяз в Сирии, Ираке и Йемене (не считая его традиционной поддержки ливанской «Хезболлы» и других шиитских структур), тратит огромные ресурсы, а возобновление и усиление санкций дополнительно создает проблемы иранской экономике. Значит, если Иран надорвется под грузом затрат на войны и экономического кризиса, то этим Вашингтон может добиться нескольких целей. В сравнительно мягком варианте - заставить подписать новый договор, согласно которому Иран будет обязан отказаться от своих притязаний в регионе и поддержки своих прокси-формирований. По своим последствиям это будет равносильно поражению в прямой классической войне. В таком случае нет никаких препятствий, чтобы не навязать дальнейшие условия Тегерану, среди которых может быть сокращение сотрудничества с Китаем, что также нанесет удар по проекту «Один пояс - один путь». Альтернативный, жесткий, сценарий подразумевает переворот в Иране и распад государства с катастрофическими последствиями не только для Евразии, но и всего мира.
Именно поэтому в Вашингтоне опасаются такого сценария и через экономическое давление пытаются нейтрализовать Иран в наиболее контролируемом режиме. Для большей ясности в вопросе значимости Ирана для Китая в деле реализации проекта «Один пояс - один путь» приведем информацию специализированного журнала «Petroleum Economist», который ссылается на источники, близкие к иранскому Министерству нефти55. Согласно его источникам, в ходе визита министра иностранных дел Ирана Мохаммада Джавада Зарифа в Пекин в конце августа 2019 г. сторонам удалось договориться о 25-летнем соглашении, предусматривающем инвестиции в иранский энергетический сектор на сумму 280 млрд USD, а кроме того, Китай планирует инвестировать еще 120 млрд USD в модернизацию транспортной инфраструктуры. Соответственно общий объем инвестиций должен составить 400 млрд USD. Также Китай имеет право разместить 5 тыс. сотрудников безопасности для защиты китайских проектов и дополнительных сотрудников для обеспечения транзита нефти, газа и нефтепродуктов в зоне Персидского залива, то есть создать военную базу, вероятно, без тяжелой военной техники. Проблема состоит в том, что 25 лет - весьма длительный срок, и прогнозировать на столь отдаленный горизонт времени в условиях высокой военно-политической турбулентности на Ближнем Востоке крайне затруднительно; не исключено, экономический надрыв Ирана наступит до момента, когда инвестиции начнут приносить дополнительные ресурсы.
С учетом всей информации становится понятна стратегия действий Д. Трампа и его администрации. Активированная им торговая война с Китаем, которая все более технологизируется и оттачивается, призвана не только вынудить Пекин подписать новое соглашение на невыгодных для него условиях. Сама торговая война направлена на подрыв китайской экономики с целью замедлить ее рост ниже такого критического значения, прохождение которого затруднит либо исключит финансирование программ в рамках реализации проекта «Один пояс - один путь». Несомненно, долгосрочные инвестиции в Иран являются неотъемлемой частью этой китайской программы, а значит, торговая война с Китаем подрывает ресурсообеспеченность Исламской республики. И наоборот: санкции и способствование ухудшению военных позиций Ирана американцами и их сателлитами направлены на создание невыносимых социально-экономических условий внутри него, чем они добиваются внутреннего коллапса обстановки и создания оптимальных условий для применения технологий государственных переворотов по типу адаптированной к иранским условиям цветной революции. Успех на этом поприще позволит Вашингтону сорвать одну из крупнейших инвестиционных программ Китая и нанести урон по проекту «Один пояс - один путь», то есть дополнительно ухудшить экономическую ситуацию в стране. Вместе с дестабилизацией в Гонконге, где по всем признакам используются модифицированные технологии цветных революций56, и санкциями в отношении китайских высокотехнологических компаний это может создать синергетический разрушительный эффект, ослабив позиции уже Китайской компартии внутри Китая.
Таким образом, давление на Иран и Китай следует рассматривать взаимоувязано. Фактически - и этот вывод неочевиден - оба кризиса нельзя отделять друг от друга в стратегии США и администрации Д. Трампа в частности. Удар по Китаю отразится на Иране и наоборот, провоцирование обрушения обстановки внутри Исламской республики нейтрализует направление для реализации «Одного пояса - одного пути»", имеющего для Китая стратегическое значение. Данный пример показывает, насколько масштабной, сложной и комплексной является технология противостояния США сразу нескольким государственным противникам. Но Китаем дело не ограничивается: этим методом решается еще более широкий круг задач, который лишь в силу ограниченного объема статьи не представляется возможным здесь рассмотреть.
Заключение
Анализ на трех уровнях - локальном, региональном и глобальном - причин кризиса в регионе Персидского залива, центральным действующим игроком которого является Иран, показал запутанность противоречий разных внутрииранских и международных акторов, проявившуюся в виде военно-политической эскалации, при определенных условиях способной перерасти в прямое полномасштабное вооруженное противостояние. В качестве выводов можно привести следующее:
1. В настоящее время роль КСИР увеличилась до невиданного ранее масштаба. Фактически вся внешнеполитическая активность Ирана подчинена этой структуре. Последовательность действий Вашингтона, начиная с 2001 г., включавшая схему «вторжение в Афганистан - вторжение в Ирак - Арабская весна - выход из СВПД», последовательно способствовала усилению КСИР, равно как и всего консервативного крыла в иранском истеблишменте. Участие в нескольких конфликтах КСИР-Кодс перераспределило ресурсы через подконтрольные этой колоссальной структуре и УВЛ Али Хаменеи фонды-бонияды и компании, что дополнительно стимулирует к продолжению расширения влияния хомейнизма и вместе с тем отвечает собственным интересам КСИР и УВЛ.
2. Иран последовательно действует на грани, не переходя ее и не давая повода для начала коалиционной войны против него. В Тегеране прекрасно отдают себе отчет в том, что Д. Трамп находится в весьма уязвимом положении, учитывая идущую в США предвыборную гонку. Именно поэтому персы повышают градус напряженности (и не только они) для оказания давления на международное сообщество и дополнительно на администрацию Д. Трампа с целью принудить его к возвращению выполнения СВПД. Отдавая себе отчет в том, что этого почти со 100-процентной вероятностью сделано не будет, Иран тем самым максимально ухудшает позиции Д. Трампа. Цель - показать беспомощность американского президента, представив его дестабилизирующим фактором на Ближнем Востоке, который разрушил СВПД, но не смог добиться лучшего результата. Этим Иран вносит вклад в ухудшение позиций действующего американского президента перед выборами 2020 г. в надежде способствовать приходу в Белый дом кандидата от Демократической партии, который реанимировал бы СВПД. В этой связи поступившая информация о переброске Пентагоном 3 000 военных в Саудовскую Аравию мало что меняет в принципе, так как не отвечает на вопрос о том, как далеко готов пойти Д. Трамп в обострении отношений с Ираном в преддверии выборов. Точно также не имеет значения, причастен ли напрямую Иран к атакам НПЗ в КСА 14 сентября или нет; без сомнения, его назначат виновным независимо от реальности. И здесь возникает вопрос: чем ответит Вашингтон и Эр-Рияд? Если атака на иранские танкеры 11 октября в Красном море была своего рода ответом персам, то выглядело это неубедительно и точно не остановит Иран, скорее приведет к эффекту, обратному ожидаемому.
3. Если договоренность Ирана с КСА окажется возможной (в качестве посредника уже предложил свои услуги Пакистан, от лица которого в Тегеран с визитом прибыл премьер-министр Имран Хан), то и этот вариант играет в пользу персов. Даже ограниченное соглашение с Эр-Риядом будет воспринято как успех Ирана, то есть означает эффект противоположный тому, который ожидает Д. Трамп. В таком исходе американский президент, вышедший из СВПД и развязавший тотальную санкционную войну против Ирана, добьется не ослабления позиций противника, а усиления. Не имеет значения, каковы будут долгосрочные последствия санкций (то есть приведут ли они позже к социальной катастрофе в Иране или нет), главное, что провал на ближневосточном направлении нынешнего главы Белого дома становится особенно заметным перед президентскими выборами.
4. Полагаем, серьезных результатов от возможных мирных переговоров с Эр-Риядом ожидать не стоит, тем более внутри этих стран, в регионе и за его пределами существуют силы, не заинтересованные в разрядке напряженности, особенно если она способствует укреплению позиций Ирана.
5. В случае победы Д. Трампа на президентских выборах 2020 г., вероятность эскалации резко возрастет, поскольку тогда он в меньшей степени будет скован, за исключением попыток политических оппонентов добиться его импичмента и экономических рисков от войны. В таком сценарии к системным санкциям против Ирана могут добавить, например, удары по некоторым иранским объектам - например, по нефтяным терминалам на острове Харк, откуда осуществляется до 90 % экспорта иранской нефти, и объектам в городе Бендер-Аббас на берегу Ормузского пролива. Впрочем, за такими действиями последуют очень серьезные побочные эффекты, и решение об ударе будет зависеть от того, превысит ли выгода от прямого удара по иранским объектам те издержки, которые, по мнению вашингтонской администрации, последуют за этим, или нет.
6. Важным фактором здесь может оказаться Китай. Если Д. Трамп останется на второй срок, то падение американской экономики, вызванной торговой войной, им будет восприниматься с меньшим опасением. Следовательно, сдерживающие факторы для развязывания тотальной торговой войны с Китаем будут отсутствовать. Отметим, что с высокой долей вероятности возможен лишь временный компромисс в торговой войне, который Д. Трампу нужен, чтобы не ухудшить свои позиции перед выборами, а Китаю в качестве передышки, которой он постарается воспользоваться, например, диверсифицировав своей экспорт, и в расчете на приход в Белый дом человека с менее жесткими взглядами в вопросе торговых пошлин. Если победит Д. Трамп, то в таком случае он способен нанести удар по Ирану не только экономическими, но и военным методами с целью спровоцировать
коллапс теократического строя или как минимум заставить его подписать новое соглашение на условиях Вашингтона. Тогда от Исламской республики могут потребовать снизить уровень взаимодействия с Китаем и этим сорвать планы Пекина по долгосрочным инвестициям в энергетическую и транспортную сферу Ирана. При усилении прессинга в торговой войне подобный результат позволит подорвать одну из ключевых магистралей китайского проекта «Один пояс - один путь». Этим Вашингтон попытается решить две проблемы. Первая - не допустить китайские товары на европейские рынки (в силу географического положения Китай фактически отрезан от ЕС, поэтому наличие физической возможности поставок товаров в обоих направлениях для него критически важно; при отсутствии надежной транспортной связи расширение работающих на экспорт производственных мощностей КНР будет сдержано, так как дополнительно произведенные ими товары не будут в нужном объеме и в установленный срок доставлены в ЕС), то есть снизить экономический рост Китая ниже того уровня, после которого начнутся критические деструктивные процессы в обществе КНР и подрыв легитимности КПК. Вторая - лишить Иран китайских инвестиций и обострить существующие в нем противоречия, а именно создать условия, чтобы иранская экспансия только сжигала ресурсы и не была компенсирована распространением своего влияния в ближневосточном регионе. Одновременно с этим за счет санкций и подрыва инвестиций в ИРИ должно быть вызвано максимальное ухудшение социально-экономической ситуации в стране, дополнительно отягощенной ведущимися войнами. В таком случае высока вероятность социального взрыва, над которым может быть перехвачен контроль внешними силами.
Прогнозирование дальнейших событий сопряжено с серьезными трудностями из-за очень многих факторов, которые невозможно учесть все. Однако практически нет сомнений в том, что торговая война и системное истощение ресурсов Ирана взаимоувязаны с целью нанесения обеим странам огромного экономического и политического урона. По сути, это пример того, как в современных условиях сильной зависимости в политической и финансово-экономической сфере в мировом масштабе, США пытаются через давление на одну страну нанести урон по другой и наоборот. На этом основании мы считаем правильным рассматривать нарастание напряженности вокруг Ирана в увязке с торговой войной США и Китая, а также с противостоянием внутри американских и глобальных элит, часть из которых выступает за мир без границ не только в экономическом отношении, но и в политическом, а другая, государственно-ориентированная, стремится сохранить государства в собственных интересах.
Примечания
49. См.: Фурсов А. Кризис-матрешка. Демонтаж капитализма и конец эпохи пирамид. Центр междисциплинарных исследований // Завтра. 2009. 11 марта [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 13.10.2019 г.).
50. Следует отметить, что порой строго разделить банки, компании и инвестиционные фонды невозможно. Например, «большая тройка» инвестиционных фондов Vanguard Group, BlackRock Inc. и State Street Corporation владеет значительной долей акций всех крупнейших американских компаний, включая корпорации военно-промышленного комплекса, поэтому приводимое в статье разделение дает лишь упрощенную картину чрезвычайно сложного взаимодействия и противоречий внутри финансово-промышленных групп глобального бизнеса. Поэтому для упрощения были выделены только два ключевых направления раскола внутри американских элит.
51. См.: Transatlantic Trade and Investment Partnership // WikiLeaks. 2016. 9 May [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 13.10.2019 г.).
52. См.: TTIP-Papiere: Die wichtigsten Erkenntnisse im Überblick // Süddeutsche Zeitung. 2016. 3 May [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 13.10.2019 г.).
53. См.: Крутаков Л., Макушкин А. Бизнес с размахом. Три документа, способные изменить мир // КоммерсантЪ. 2016. 7 марта [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 13.10.2019 г.).
54. См.: Манойло А. «Зеленая революция» в Иране: практика применения западных технологий цветных революций в исламском мире. // Национальная безопасность / nota bene. 2009. № 5. С. 55-64.
55. См.: Watkins S. China and Iran flesh out strategic partnership // Petroleum Economist. 2019. 3 September [Электронный ресурс]. URL: >>> (дата обращения: 14.10.2019 г.).
56. См.: Стригунов К. Неизвестные снайперы торговой войны // Военно-промышленный курьер. 2019. 20 августа [Электронный ресурс].URL: >>> (дата обращения: 14.10.2019 г.).
Конец
Первоисточник: Электронный научно-образовательный журнал «История». Выпуск 11 (85) Том 10 - Трансформации международно-политических систем от Венского конгресса до XXI века. 2019