Ильф, Петров и нападение Гитлера на СССР. Не убедительно, но всё же
Сейчас покажу, что Ильф и Петров виноваты в нападении Гитлера
на СССР. Ну, не они одни, а в компании себе подобных эффектных
пустозвонов, создававших в обществе изрядную долю информационно-
го шума, который тормозил социальное развитие (и соответственно
также техническое и военное).
Итак, Ильф и Петров...
1. В качестве сатириков поспособствовали заграничному восприятию
СССР как колосса на глиняных ногах. Помогали исправлять со-
ветские недостатки? А вот это вряд ли. Недостатки шли от
"слишком человеческого", а оно не изменяется ни проповедями,
ни даже репрессиями. Требовалась более тонкая работа, но она
была выше уровня квалификации Ильфа и Петрова.
2. В качестве опять же сатириков формировали у культурной части
советских граждан представление об СССР как о кривоватой со-
циальной системе, гробиться за которую вряд ли есть смысл.
3. Тянули на себя внимание, но при этом ничего не предлагали для
повышения качества советского общественного строя, для разви-
тия обороноспособности страны. Номинально ведь были творчески-
ми людьми, а действительно творческим людям почти всё равно,
что творить, лишь бы своё, новое и эффекное.
На оборону работал, к примеру, Аркадий Гайдар. Он, правда,
тоже не предлагал серьёзных усовершенствований, но хотя бы
формировал серьёзное отношение к военной тайне и т. п.
4. Соучаствовали в создании информационного шума, который оказы-
вал на страну охмуряющее общетормозящее действие.
5. Не подсобили стране даже по части военного юмора и военной
сатиры. Могли ведь основать военно-юмористический журнал
("Фронт и тыл" или что-то в этом роде) и сосредоточиться в
нём по преимуществу на зарубежной тематике. Я понимаю, что
анекдотов про Чапаева ещё не существовало, ну так надо было,
к примеру, про Деникина их [придумывать] собирать.
6. В принципе, наверное, имели возможность перебить волной раз-
нообразного креатива (технического, художественного, социаль-
ного) даже стремление к массовым репрессиям. Стана бы сосре-
доточилась на творческих прорывах к новым благам, а не на
борьбе с врагами. Сохранила бы многие ценные кадры и мобили-
зовала бы их на построение эффективного общества. Созидатель-
ный психоз и всё такое. И надо ведь было даже не самим мас-
терписить, а всего лишь создавать условия для раскрытия твор-
ческого потенциала других. Локализация аж в газете "Правда"
давала для этого достаточные возможности, но не хватило ин-
теллектуальной наполеонистости, да? Остапобендерности в хоро-
шем смысле. Ладно, Ильф рано сдал (от вредных излишеств, на-
верное), но ведь Петров-то ещё был более-менее здоровенький!
И вот тут мы, похоже, наконец, прорываемся к сути феноменчика
"Ильф + Петров", а я -- ещё и к тому, чем мне был симпатичен в
ранней молодости Остап Бендер. Начну со второго. Остап Бендер
восхищал меня своей творческой раскованностью, творческой универ-
сальностью, предприимчивостью, гибкостью, наклонностью мыслить
наполеонски, но при этом категорическим нежеланием "душить несча-
стных по темницам". Он был человек лёгкий, незлобный, способный
дружить, привязываться, прощать, делиться последним. Он не ввя-
зался в большое хорошее дело не потому, что такое дело было бы
ему принципиально чуждо, а потому лишь, что оно ему не подверну-
лось. В принципе же он был готов работать в крайнем случае и
управдомом. Жуликоватость Бендера была вынужденной -- адаптацией
к условиям существования. Общество предлагало ему лишь мелкие
скучные роли, а натура у него была для этого слишком широкой,
слишком деятельной, слишком творческой. В каком-то смысле -- не
от мира сего. Он -- из героев авантюрного типа, а таким в СССР
было не развернуться: заедали серости, мешала партия, некоторых
Сталин даже отстреливал.
Ильф и Петров не дотянули до своего Остапа. Остап Бендер -- это
был прорыв из их собственного подсознательного, их робкая мечта.
Им хотелось быть широкими и вольными, как Остап, но их прижимало
к земле их же стремление к налаженному быту. А быт ведь у них на-
лаживался, карьера складывалась блестяще. И поменяли они творчес-
кую свободу на денежки и статус, а всё несбывшееся и недоступное
сбросили на Остапа: он мечтал и пробовал и за себя, и за них.
на СССР. Ну, не они одни, а в компании себе подобных эффектных
пустозвонов, создававших в обществе изрядную долю информационно-
го шума, который тормозил социальное развитие (и соответственно
также техническое и военное).
Итак, Ильф и Петров...
1. В качестве сатириков поспособствовали заграничному восприятию
СССР как колосса на глиняных ногах. Помогали исправлять со-
ветские недостатки? А вот это вряд ли. Недостатки шли от
"слишком человеческого", а оно не изменяется ни проповедями,
ни даже репрессиями. Требовалась более тонкая работа, но она
была выше уровня квалификации Ильфа и Петрова.
2. В качестве опять же сатириков формировали у культурной части
советских граждан представление об СССР как о кривоватой со-
циальной системе, гробиться за которую вряд ли есть смысл.
3. Тянули на себя внимание, но при этом ничего не предлагали для
повышения качества советского общественного строя, для разви-
тия обороноспособности страны. Номинально ведь были творчески-
ми людьми, а действительно творческим людям почти всё равно,
что творить, лишь бы своё, новое и эффекное.
На оборону работал, к примеру, Аркадий Гайдар. Он, правда,
тоже не предлагал серьёзных усовершенствований, но хотя бы
формировал серьёзное отношение к военной тайне и т. п.
4. Соучаствовали в создании информационного шума, который оказы-
вал на страну охмуряющее общетормозящее действие.
5. Не подсобили стране даже по части военного юмора и военной
сатиры. Могли ведь основать военно-юмористический журнал
("Фронт и тыл" или что-то в этом роде) и сосредоточиться в
нём по преимуществу на зарубежной тематике. Я понимаю, что
анекдотов про Чапаева ещё не существовало, ну так надо было,
к примеру, про Деникина их [придумывать] собирать.
6. В принципе, наверное, имели возможность перебить волной раз-
нообразного креатива (технического, художественного, социаль-
ного) даже стремление к массовым репрессиям. Стана бы сосре-
доточилась на творческих прорывах к новым благам, а не на
борьбе с врагами. Сохранила бы многие ценные кадры и мобили-
зовала бы их на построение эффективного общества. Созидатель-
ный психоз и всё такое. И надо ведь было даже не самим мас-
терписить, а всего лишь создавать условия для раскрытия твор-
ческого потенциала других. Локализация аж в газете "Правда"
давала для этого достаточные возможности, но не хватило ин-
теллектуальной наполеонистости, да? Остапобендерности в хоро-
шем смысле. Ладно, Ильф рано сдал (от вредных излишеств, на-
верное), но ведь Петров-то ещё был более-менее здоровенький!
И вот тут мы, похоже, наконец, прорываемся к сути феноменчика
"Ильф + Петров", а я -- ещё и к тому, чем мне был симпатичен в
ранней молодости Остап Бендер. Начну со второго. Остап Бендер
восхищал меня своей творческой раскованностью, творческой универ-
сальностью, предприимчивостью, гибкостью, наклонностью мыслить
наполеонски, но при этом категорическим нежеланием "душить несча-
стных по темницам". Он был человек лёгкий, незлобный, способный
дружить, привязываться, прощать, делиться последним. Он не ввя-
зался в большое хорошее дело не потому, что такое дело было бы
ему принципиально чуждо, а потому лишь, что оно ему не подверну-
лось. В принципе же он был готов работать в крайнем случае и
управдомом. Жуликоватость Бендера была вынужденной -- адаптацией
к условиям существования. Общество предлагало ему лишь мелкие
скучные роли, а натура у него была для этого слишком широкой,
слишком деятельной, слишком творческой. В каком-то смысле -- не
от мира сего. Он -- из героев авантюрного типа, а таким в СССР
было не развернуться: заедали серости, мешала партия, некоторых
Сталин даже отстреливал.
Ильф и Петров не дотянули до своего Остапа. Остап Бендер -- это
был прорыв из их собственного подсознательного, их робкая мечта.
Им хотелось быть широкими и вольными, как Остап, но их прижимало
к земле их же стремление к налаженному быту. А быт ведь у них на-
лаживался, карьера складывалась блестяще. И поменяли они творчес-
кую свободу на денежки и статус, а всё несбывшееся и недоступное
сбросили на Остапа: он мечтал и пробовал и за себя, и за них.