Про фельетоны Ильфа и Петрова
От некоторых ильфопетровских фельетонов в "Правде", по правде
говоря, волосы почти что встают дыбом. К примеру, от фельетона
"В защиту прокурора" (1935) -- про то, как комитет комсомола до-
вёл студентку Пронько до самоубийства, и про то, что, в каких
нищенских условиях приходится работать советской прокуратуре и
советским судам (а ведь ещё даже не развернулись массовые репрес-
сии!).
"Большинство райисполкомов ситает своим долгом запихнуть суд,
прокурора и следователя в самое скверное, грязное и вонючее поме-
щение во всём районе."
"Дошло до того, что в некоторых районах осуждённым не дают ко-
пий обвинительного заключения и приговора -- нет бумаги и нет на
неё средств."
(Зато хватало бумаги на издание сочинений М. Горького и разных
сатириков, а средств -- также на сверхобильные танки и боевые
самолёты.)
"Следователь г. Орехова ходит по учреждениям и выпрашивает два-
три листка бумаги. Он пишет свои протоколы, постановления и за-
ключения на оборотной стороне весёленьких розовых или лиловых
обоев."
(Ну, хотя бы "весёленькие" обои не были уже в дефиците: "жить
стало лучше, жить стало веселее" (И. В. Сталин).)
"У следователей нет даже самых примитивных технических средств
для расследования преступлений: нет фотографического аппарата,
нет обыкновенной лупы, ничего нет."
И т. д. Думаю, что у довольно многих людей после обчитки неко-
торыми фельетонами Ильфа и Петрова возникало желание бежать из
страны в какой-нибудь страшный Париж или хотя бы начать массово
репрессировать, раз газетные призывы "стать хорошими" не действу-
ют.
* * *
Тема советского литературного гадючника чуть подраскрыта у Ми-
хаила Булгакова ("Мастер и Маргарита" и др.). Ильф и Петров тоже
её затрагивали ("Литературный трамвай" и др.), но осторожнее: му-
сора из избы они особо не выносили. Ясное дело: боялись массовых
репрессий. Но я сделаю ещё одно предположение: сами они в этом
гадючнике были далеко не последними существами. И знали, кого
можно кусать, даром что сатирики. Если грубее, то были они, на-
верное, те ещё два хитрожопика. Как-то иначе в мутных водах со-
ветской литературы не плавалось.
Во всём мире писатель писателю -- в первую очередь конкурент:
если не прямой, то косвенный. Если читают (и трындят про) Мопас-
сана, значит, не будут читать (и трындеть про) Флобера -- и на-
оборот. Просто потому, что возможности человеческого восприятия
ограничены. Советская власть принесла в эти естественные отноше-
ния что-то новенькое: организовала писателей в цех, назначила в
нём старших, наладила дотирование, ограничила коммерческий инте-
рес издательств. В результате писатели стали грызться между собой
за места возле своих специфических кормушек. И сбиваться для это-
го в косячки. И строчить доносы друг на дружку в писательские,
партийные и репрессивные органы. Хочешь жить хорошо -- прославляй
партию и революцию, тусуйся, кучкуйся, интригуй, а то и сочиняй
доносы.
Время от времени кто-то, скажем так, исчезал: Исаак Бабель,
Михаил Кольцов, Бруно Ясенский и т. п.
Я не знаю, сочиняли ли Ильф и Петров остроумные, а то и смешные
доносы: думаю, это было не обязательно, хватало и других способов
"опустить" конурента. Но в то, что они совсем ничего не предпри-
нимали в порядке конкурентной борьбы, лично мне не верится: не
тот был гадючник, чтобы в нём расслабляться. Чтобы держаться на
поверхности, не тонуть, одного лишь написания талантливых вещей
было недостаточно, и это отчётливо видно на примере а хотя бы и
Михаила Булгакова.
говоря, волосы почти что встают дыбом. К примеру, от фельетона
"В защиту прокурора" (1935) -- про то, как комитет комсомола до-
вёл студентку Пронько до самоубийства, и про то, что, в каких
нищенских условиях приходится работать советской прокуратуре и
советским судам (а ведь ещё даже не развернулись массовые репрес-
сии!).
"Большинство райисполкомов ситает своим долгом запихнуть суд,
прокурора и следователя в самое скверное, грязное и вонючее поме-
щение во всём районе."
"Дошло до того, что в некоторых районах осуждённым не дают ко-
пий обвинительного заключения и приговора -- нет бумаги и нет на
неё средств."
(Зато хватало бумаги на издание сочинений М. Горького и разных
сатириков, а средств -- также на сверхобильные танки и боевые
самолёты.)
"Следователь г. Орехова ходит по учреждениям и выпрашивает два-
три листка бумаги. Он пишет свои протоколы, постановления и за-
ключения на оборотной стороне весёленьких розовых или лиловых
обоев."
(Ну, хотя бы "весёленькие" обои не были уже в дефиците: "жить
стало лучше, жить стало веселее" (И. В. Сталин).)
"У следователей нет даже самых примитивных технических средств
для расследования преступлений: нет фотографического аппарата,
нет обыкновенной лупы, ничего нет."
И т. д. Думаю, что у довольно многих людей после обчитки неко-
торыми фельетонами Ильфа и Петрова возникало желание бежать из
страны в какой-нибудь страшный Париж или хотя бы начать массово
репрессировать, раз газетные призывы "стать хорошими" не действу-
ют.
* * *
Тема советского литературного гадючника чуть подраскрыта у Ми-
хаила Булгакова ("Мастер и Маргарита" и др.). Ильф и Петров тоже
её затрагивали ("Литературный трамвай" и др.), но осторожнее: му-
сора из избы они особо не выносили. Ясное дело: боялись массовых
репрессий. Но я сделаю ещё одно предположение: сами они в этом
гадючнике были далеко не последними существами. И знали, кого
можно кусать, даром что сатирики. Если грубее, то были они, на-
верное, те ещё два хитрожопика. Как-то иначе в мутных водах со-
ветской литературы не плавалось.
Во всём мире писатель писателю -- в первую очередь конкурент:
если не прямой, то косвенный. Если читают (и трындят про) Мопас-
сана, значит, не будут читать (и трындеть про) Флобера -- и на-
оборот. Просто потому, что возможности человеческого восприятия
ограничены. Советская власть принесла в эти естественные отноше-
ния что-то новенькое: организовала писателей в цех, назначила в
нём старших, наладила дотирование, ограничила коммерческий инте-
рес издательств. В результате писатели стали грызться между собой
за места возле своих специфических кормушек. И сбиваться для это-
го в косячки. И строчить доносы друг на дружку в писательские,
партийные и репрессивные органы. Хочешь жить хорошо -- прославляй
партию и революцию, тусуйся, кучкуйся, интригуй, а то и сочиняй
доносы.
Время от времени кто-то, скажем так, исчезал: Исаак Бабель,
Михаил Кольцов, Бруно Ясенский и т. п.
Я не знаю, сочиняли ли Ильф и Петров остроумные, а то и смешные
доносы: думаю, это было не обязательно, хватало и других способов
"опустить" конурента. Но в то, что они совсем ничего не предпри-
нимали в порядке конкурентной борьбы, лично мне не верится: не
тот был гадючник, чтобы в нём расслабляться. Чтобы держаться на
поверхности, не тонуть, одного лишь написания талантливых вещей
было недостаточно, и это отчётливо видно на примере а хотя бы и
Михаила Булгакова.