Mutsu Munemitsu and His Age 4
К 1890-му году Муцу снова (в отношении господина Муцу "снова" - слово особенное, да) вернулся в Японию, чтобы стать министром сельского хозяйства и торговли.
На данном этапе можно уже смело заметить, что господин Муцу был неизменно успешен в делах финансовых и международных, в то время как все его попытки сыграть какую бы то ни было роль в политике внутренней оканчивались разной степени и добровольности крахом. [Дело, видимо, в том...]Дело, видимо, в том, что финансы и международные отношения - это всегда "сейчас", планировать их на будущее практически невозможно - слишком уж много "если". А вот внутренняя политика большую часть времени своего существования последовательна и плавна, так что смоделировать её развитие в разных направлениях можно. Хорошие политики этим, в общем-то и должны прежде всего заниматься. И тем не менее всегда будет то максимальное количество ходов, на которое можно просчитать ситуацию. Тех, кому удается видеть дальше, не понимают. А то, что люди не понимают, они чаще всего не любят. И не принимают. Впрочем, господина Муцу это никогда не останавливало. Неизменно упираясь лбом в стену, он резко поворачивал и предлагал новую, не менее "сумасшедшую" идею, всё так же неизменно оставаясь в меньшинстве.
Разумеется, в решении вопроса о том, принять ли конституцию по европейскому или английскому образцу и по чьему же образцу формировать парламент, Муцу также занимал позицию не самую популярную. Но по итогам долгих споров и компромиссов первый парламентский кабинет вышел очень неплохо. Чего никак нельзя было сказать о втором, который самостоятельно посыпал собственную голову снегом проблем и никак не мог их решить. Так что в 1892 году, в очередной раз оставшись в меньшинстве, Муцу снова (да-да, снова!) подал в отставку. Сам он вскоре после этого писал в ответ на чей-то совет быть более толерантным: "Мне не на кого положиться, кроме самого себя. Если я поступлюсь своими принципами хотя бы на дюйм, Муцу больше не будет. Поэтому я всегда должен встречать людей, обнажив меч". Учитывая эту формулировку, нетрудно догадаться, почему чуть ранее Муцу получил прозвище "министр-лезвие".
Однако возвращаясь ненадолго к очередной отставке Муцу, стоит вспомнить, что друзей и союзников у него всегда было не так много, а вот врагов он резкими высказываниями наживал исправно. И вот уже на протяжении 25 лет (т.е. с первого года новой эпохи) Муцу терпеть не мог клан Сацума. Который не упускал возможности лишний раз повлиять на императора, убеждая последнего во вредоносном влиянии Муцу на дела в стране. Император по всей видимости увещеваниями проникся, так что незадолго до отставки Муцу Ито Хиробуми получил письмо, в котором как бы высказывалось опасение Императора, не в Муцу ли причина несогласия в кабинете. Но в общем-то было ясно, что двор требовал отставки.
История эта интересна, впрочем, ещё и потому, что никому теперь так и не известно, знал ли об этом письме сам Муцу.
Долго в отставке Муцу, впрочем, не засиделся - в составе третьего кабинета Ито его имя уже значилось. Нашлась для него и подходящая работа - давно ждали пересмотра неравные соглашения с европейскими державами. А как только с ними было покончено, обороты начал набирать конфликт между Китаем, Японией и Кореей.
Сам конфликт я позволю себе не освещать. Пишут о военной истории и без меня предостаточно, а я эту тему вдобавок ещё не очень люблю. Но заканчивалась эта война ужасно занимательно.
В 1894 году у императрицы Ци Си случился 60-й юбилей. Отпраздновать она его решила с размахом и, во-первых, построить себе новый дворец - тот самый Летний Императорский дворец в Пекине, [где горы рукотворные]где горы рукотворные.
А тут очень некстати война, и генералы, которые просят на неё денег. Им, понимаешь, без кораблей никак. Императрица же дамой была волевой - решено строить дворец, значит решено. И 30 миллионов (или 45 миллионов японских йен), запланированные и отложенные было на корабли, тоже пошли на строительство, вынудив Ли Хонжана срочно отказываться от уже заказанных в Англии быстроходных крейсеров.
Один из этих кораблей, названный Ёшино, был в итоге куплен Японией и активно и успешно участвовал в военных действиях. Часть денег для его покупки составили 1,8 миллиона йен, сэкономленные императорской семьёй за 6 лет.
А императрица Ци Си построила в своём новом саду огромный каменный павильон в виде корабля и пригласила в него на банкет оставшихся без настоящих кораблей адмиралов.
Но что же делал во время войны Муцу? Напару с Ито Хиробуми нарушал ещё одно негласное правило - войной должны заниматься военные. De facto, совмещая политику со стратегией, ходом войны с японской стороны управляли именно они.
Дождавшись наиболее выгодного для этого момента, господа известили США о том, что если когда-нибудь между Японией и Китаем состоятся переговоры, японская сторона будет не против, если посредником в них выступит США. Америка, в свою очередь, немедленно известила Китай о том, что Япония согласна на переговоры, если они будут инициированы Китаем. Китай немедленно согласился - императрица устала воевать.
Вот так, отняв у флота всего 30 миллионов, Китай проиграл войну, преимущества в которой первоначально были на его стороне. После заключения мирного договора ему пришлось выплатить Японии 200 миллионов в счёт компенсации. Но императрица согласилась и на это - война уже и так испортила ей юбилей, императрице надоело воевать.
Что же до Муцу, то его история закончилась в 1897 году. С двадцатилетнего возраста живший в нём туберкулёз всё больше давал о себе знать, не сопутствовали здоровью и постоянные переработки и нервное напряжение. Война же высосала из него последние силы - казалось, до её окончания он дошел исключительно на силе воли. Попытки вылечить болезнь не увенчивались успехом - лишь только чувствуя улучшение, Муцу вновь брался за работу. Постепенно он становился всё слабее и слабее. 22 августа ему потребовалась помощь, чтобы встать и выразить признательность императору за посланные им сладости, а 24-го уже не хватило сил, чтобы сплюнуть мокроту. Муцу было 54 года. И в 54 года он стал единственным, кому посвятил элегию язвительно критиковавший правительство Мэйдзи Кацу Кайсю.
На данном этапе можно уже смело заметить, что господин Муцу был неизменно успешен в делах финансовых и международных, в то время как все его попытки сыграть какую бы то ни было роль в политике внутренней оканчивались разной степени и добровольности крахом. [Дело, видимо, в том...]Дело, видимо, в том, что финансы и международные отношения - это всегда "сейчас", планировать их на будущее практически невозможно - слишком уж много "если". А вот внутренняя политика большую часть времени своего существования последовательна и плавна, так что смоделировать её развитие в разных направлениях можно. Хорошие политики этим, в общем-то и должны прежде всего заниматься. И тем не менее всегда будет то максимальное количество ходов, на которое можно просчитать ситуацию. Тех, кому удается видеть дальше, не понимают. А то, что люди не понимают, они чаще всего не любят. И не принимают. Впрочем, господина Муцу это никогда не останавливало. Неизменно упираясь лбом в стену, он резко поворачивал и предлагал новую, не менее "сумасшедшую" идею, всё так же неизменно оставаясь в меньшинстве.
Разумеется, в решении вопроса о том, принять ли конституцию по европейскому или английскому образцу и по чьему же образцу формировать парламент, Муцу также занимал позицию не самую популярную. Но по итогам долгих споров и компромиссов первый парламентский кабинет вышел очень неплохо. Чего никак нельзя было сказать о втором, который самостоятельно посыпал собственную голову снегом проблем и никак не мог их решить. Так что в 1892 году, в очередной раз оставшись в меньшинстве, Муцу снова (да-да, снова!) подал в отставку. Сам он вскоре после этого писал в ответ на чей-то совет быть более толерантным: "Мне не на кого положиться, кроме самого себя. Если я поступлюсь своими принципами хотя бы на дюйм, Муцу больше не будет. Поэтому я всегда должен встречать людей, обнажив меч". Учитывая эту формулировку, нетрудно догадаться, почему чуть ранее Муцу получил прозвище "министр-лезвие".
Однако возвращаясь ненадолго к очередной отставке Муцу, стоит вспомнить, что друзей и союзников у него всегда было не так много, а вот врагов он резкими высказываниями наживал исправно. И вот уже на протяжении 25 лет (т.е. с первого года новой эпохи) Муцу терпеть не мог клан Сацума. Который не упускал возможности лишний раз повлиять на императора, убеждая последнего во вредоносном влиянии Муцу на дела в стране. Император по всей видимости увещеваниями проникся, так что незадолго до отставки Муцу Ито Хиробуми получил письмо, в котором как бы высказывалось опасение Императора, не в Муцу ли причина несогласия в кабинете. Но в общем-то было ясно, что двор требовал отставки.
История эта интересна, впрочем, ещё и потому, что никому теперь так и не известно, знал ли об этом письме сам Муцу.
Долго в отставке Муцу, впрочем, не засиделся - в составе третьего кабинета Ито его имя уже значилось. Нашлась для него и подходящая работа - давно ждали пересмотра неравные соглашения с европейскими державами. А как только с ними было покончено, обороты начал набирать конфликт между Китаем, Японией и Кореей.
Сам конфликт я позволю себе не освещать. Пишут о военной истории и без меня предостаточно, а я эту тему вдобавок ещё не очень люблю. Но заканчивалась эта война ужасно занимательно.
В 1894 году у императрицы Ци Си случился 60-й юбилей. Отпраздновать она его решила с размахом и, во-первых, построить себе новый дворец - тот самый Летний Императорский дворец в Пекине, [где горы рукотворные]где горы рукотворные.
А тут очень некстати война, и генералы, которые просят на неё денег. Им, понимаешь, без кораблей никак. Императрица же дамой была волевой - решено строить дворец, значит решено. И 30 миллионов (или 45 миллионов японских йен), запланированные и отложенные было на корабли, тоже пошли на строительство, вынудив Ли Хонжана срочно отказываться от уже заказанных в Англии быстроходных крейсеров.
Один из этих кораблей, названный Ёшино, был в итоге куплен Японией и активно и успешно участвовал в военных действиях. Часть денег для его покупки составили 1,8 миллиона йен, сэкономленные императорской семьёй за 6 лет.
А императрица Ци Си построила в своём новом саду огромный каменный павильон в виде корабля и пригласила в него на банкет оставшихся без настоящих кораблей адмиралов.
Но что же делал во время войны Муцу? Напару с Ито Хиробуми нарушал ещё одно негласное правило - войной должны заниматься военные. De facto, совмещая политику со стратегией, ходом войны с японской стороны управляли именно они.
Дождавшись наиболее выгодного для этого момента, господа известили США о том, что если когда-нибудь между Японией и Китаем состоятся переговоры, японская сторона будет не против, если посредником в них выступит США. Америка, в свою очередь, немедленно известила Китай о том, что Япония согласна на переговоры, если они будут инициированы Китаем. Китай немедленно согласился - императрица устала воевать.
Вот так, отняв у флота всего 30 миллионов, Китай проиграл войну, преимущества в которой первоначально были на его стороне. После заключения мирного договора ему пришлось выплатить Японии 200 миллионов в счёт компенсации. Но императрица согласилась и на это - война уже и так испортила ей юбилей, императрице надоело воевать.
Что же до Муцу, то его история закончилась в 1897 году. С двадцатилетнего возраста живший в нём туберкулёз всё больше давал о себе знать, не сопутствовали здоровью и постоянные переработки и нервное напряжение. Война же высосала из него последние силы - казалось, до её окончания он дошел исключительно на силе воли. Попытки вылечить болезнь не увенчивались успехом - лишь только чувствуя улучшение, Муцу вновь брался за работу. Постепенно он становился всё слабее и слабее. 22 августа ему потребовалась помощь, чтобы встать и выразить признательность императору за посланные им сладости, а 24-го уже не хватило сил, чтобы сплюнуть мокроту. Муцу было 54 года. И в 54 года он стал единственным, кому посвятил элегию язвительно критиковавший правительство Мэйдзи Кацу Кайсю.