В новой должности
Среда вечера в монастыре, с точки зрения служащих и поющих, был облегченный день. Если не полагалось бдения или полиелея, то служилась вечерня с акафистом "Всецарице", а утреня опускалась. Поэтому служба длилась не более полутора часов, а может и того меньше. И в среду приходили местные прихожанки, бабки, просто безработные верующие и пели "Радуйся..." сами хором, так что клирос отдыхал. Традиция эта была настолько давней и любимой, что новый игумен, пришедший пару лет назад и попытавшийся упразднить ее, под давлением общественности оставил все в неизменном виде.
Иеромонах Антоний назначен был благочинным на следующий день после хиротонии, которая свершилась неделю назад. Предыдущий благочинный, отец Феодосий, был слишком способный малый, умница и молитвенник. Однако же пред игуменом, любящем пафос и почести, он держался как и с любым братом и даже частенько обличал его в самодурстве. Игумен избавился от него довольно гуманным способом, отчасти даже в ущерб обители. Он расхвалил его новому архиерею новообразованной епархии, к которой стал приписан монастырь и дал самые положительные рекомендации. Архиерей, сам остро нуждающийся в адекватных кадрах, быстро забрал иеромонаха к себе и назначил секретарем епархии.
Трудно сказать, что повлияло на выбор игумена. Тем не менее, нехватку в священниках он закрыл Антонием, а назначение благочинным произошло не по причине большого таланта и способностей последнего, а скорее по принципу "меньшее зло". Остальные отцы, как ему виделось, были бы ещё хуже на посту вторствующего.
Внезапный взлет пробудил в отце Антоние некое духовное опьянение. Ещё ничем не успев себя проявить в новой должности, он стал разговаривать с братьями в таком отеческом и покровительственном тоне. Впрочем, до этого дня он и ничем плохим себя не отметил.
Среда. Игумена нет в монастыре, в командировке. Отец Антоний за него. И череда служения у него. По всей видимости, взлет в карьере лишил его доли страха, осторожности, и отче изрядно принял на грудь кагорчика. Вообще страсть за ним такая была известна, только при игумене предаться ей было весьма затруднительно, а тут в период без(его)властия он и расслабился. За час до службы он позвонил другому иеромонаху, отцу Иоанну и попросил его подменить, думая что благочинному, врио игумена, тот не откажет. Отец Иоанн вежливо, но твердо, послал благочинного, так как довольно сильно его презирал. Отец Антоний пришел в ярость, но бессильную, ибо ни власти, ни силы духа, ни даже ума он не имел, чтобы как-то отомстить коллеге. Другим иеромонахам он звонить уже не стал.
И вот пошел он сам, немного пошатываясь и довольно раздраженный, служить вечерню с акафистом. Дав возглас, служба пошла своим чередом. Повезло, что был дьякон, отец Трофим, так что до акафиста благочинный почти все время мог сидеть на стульчике справа от Царских Врат. Бабушки, терпеливо ждали, с книжечками в руках, начало акафиста. И тут на Антония нахлынуло раздражение, нервоз и, не раскусив, ввиду своего состояния, козней бесовских, стал выбегать с алтаря на клирос и придираться к певчим без малейшего повода. И делал он это громко, грубо и резко, явно играя на публику - бабулек, желая показать свою власть и положение. Клиросные ребята послушники были также не робкого десятка, видели состояние, чуяли амбрэ от благочинного и никак не реагировали на его выходки.
Алтарнику тоже немного доставалось от новоиспечённого благочинного, однако и тот, без эмоций, стойко переносил сие искушение. Ведь они служили с игуменом - властным, деспотичным и главное власть имущем не положением, должностью и горлом, а силой духа и железной волей. Антоний просто казался им безвольным овощем по сравнению с ним.
Итак, отслужив вечерню и допев акафист, были произнесены положенные по чину актинии. Тут алтарнику пришла в голову шальная мысль...
Дьякон, тем временем, громким голосом возглашать:
- Ко Пресвятей, Пречистей, Преславной нашей Владычице...
Алтарник взял книгу с акафистами, перевернул страницы на место, где была молитва "Неупиваемой Чаше", и когда хор пропел "Пресвятая Богородица спаси-и-и нас!", подал ее стоящему перед иконой "Всецарицы" иеромонаху. Тот, с весела, не заметил подмены и, нетвердым, слегка заплетающимся голосом, стал читать молитву.
Дойдя до слов: "...милостиво услыши нас: жен, детей, матерей; и тяжким недугом пианства одержимых...", и прочитав их, благочинный резко повернулся к алтарнику. Тот, задрав голову вверх, безразлично смотрел на паникадило. Священник все понял, дочитал молитву, отпуст, зашёл в алтарь, закрыл Врата и стал накрывать Престол. Тут зашёл алтарник и, как ни в чем не бывало, тоже стал заниматься своими делами. Иеромонах сначала хотел на него напасть с претензией, но постоял, помолчал, вышел к клиросным и попросил их зайти в алтарь. Когда все были в сборе, благочинный промолвил:
- Простите меня, братья..., - немного помялся и смущенно добавил, колупая завязки поручей:
- Отцы, игумену не говорите? А?...
За пьянку, тем более службу в таком виде, он вполне мог лишиться многого.
Отцы промолчали.
Благочинный больше не возносился. Урок он понял.
Дивны Дела Твоя, Господи!
Сюжет подсказан Ильёй К.
Иеромонах Антоний назначен был благочинным на следующий день после хиротонии, которая свершилась неделю назад. Предыдущий благочинный, отец Феодосий, был слишком способный малый, умница и молитвенник. Однако же пред игуменом, любящем пафос и почести, он держался как и с любым братом и даже частенько обличал его в самодурстве. Игумен избавился от него довольно гуманным способом, отчасти даже в ущерб обители. Он расхвалил его новому архиерею новообразованной епархии, к которой стал приписан монастырь и дал самые положительные рекомендации. Архиерей, сам остро нуждающийся в адекватных кадрах, быстро забрал иеромонаха к себе и назначил секретарем епархии.
Трудно сказать, что повлияло на выбор игумена. Тем не менее, нехватку в священниках он закрыл Антонием, а назначение благочинным произошло не по причине большого таланта и способностей последнего, а скорее по принципу "меньшее зло". Остальные отцы, как ему виделось, были бы ещё хуже на посту вторствующего.
Внезапный взлет пробудил в отце Антоние некое духовное опьянение. Ещё ничем не успев себя проявить в новой должности, он стал разговаривать с братьями в таком отеческом и покровительственном тоне. Впрочем, до этого дня он и ничем плохим себя не отметил.
Среда. Игумена нет в монастыре, в командировке. Отец Антоний за него. И череда служения у него. По всей видимости, взлет в карьере лишил его доли страха, осторожности, и отче изрядно принял на грудь кагорчика. Вообще страсть за ним такая была известна, только при игумене предаться ей было весьма затруднительно, а тут в период без(его)властия он и расслабился. За час до службы он позвонил другому иеромонаху, отцу Иоанну и попросил его подменить, думая что благочинному, врио игумена, тот не откажет. Отец Иоанн вежливо, но твердо, послал благочинного, так как довольно сильно его презирал. Отец Антоний пришел в ярость, но бессильную, ибо ни власти, ни силы духа, ни даже ума он не имел, чтобы как-то отомстить коллеге. Другим иеромонахам он звонить уже не стал.
И вот пошел он сам, немного пошатываясь и довольно раздраженный, служить вечерню с акафистом. Дав возглас, служба пошла своим чередом. Повезло, что был дьякон, отец Трофим, так что до акафиста благочинный почти все время мог сидеть на стульчике справа от Царских Врат. Бабушки, терпеливо ждали, с книжечками в руках, начало акафиста. И тут на Антония нахлынуло раздражение, нервоз и, не раскусив, ввиду своего состояния, козней бесовских, стал выбегать с алтаря на клирос и придираться к певчим без малейшего повода. И делал он это громко, грубо и резко, явно играя на публику - бабулек, желая показать свою власть и положение. Клиросные ребята послушники были также не робкого десятка, видели состояние, чуяли амбрэ от благочинного и никак не реагировали на его выходки.
Алтарнику тоже немного доставалось от новоиспечённого благочинного, однако и тот, без эмоций, стойко переносил сие искушение. Ведь они служили с игуменом - властным, деспотичным и главное власть имущем не положением, должностью и горлом, а силой духа и железной волей. Антоний просто казался им безвольным овощем по сравнению с ним.
Итак, отслужив вечерню и допев акафист, были произнесены положенные по чину актинии. Тут алтарнику пришла в голову шальная мысль...
Дьякон, тем временем, громким голосом возглашать:
- Ко Пресвятей, Пречистей, Преславной нашей Владычице...
Алтарник взял книгу с акафистами, перевернул страницы на место, где была молитва "Неупиваемой Чаше", и когда хор пропел "Пресвятая Богородица спаси-и-и нас!", подал ее стоящему перед иконой "Всецарицы" иеромонаху. Тот, с весела, не заметил подмены и, нетвердым, слегка заплетающимся голосом, стал читать молитву.
Дойдя до слов: "...милостиво услыши нас: жен, детей, матерей; и тяжким недугом пианства одержимых...", и прочитав их, благочинный резко повернулся к алтарнику. Тот, задрав голову вверх, безразлично смотрел на паникадило. Священник все понял, дочитал молитву, отпуст, зашёл в алтарь, закрыл Врата и стал накрывать Престол. Тут зашёл алтарник и, как ни в чем не бывало, тоже стал заниматься своими делами. Иеромонах сначала хотел на него напасть с претензией, но постоял, помолчал, вышел к клиросным и попросил их зайти в алтарь. Когда все были в сборе, благочинный промолвил:
- Простите меня, братья..., - немного помялся и смущенно добавил, колупая завязки поручей:
- Отцы, игумену не говорите? А?...
За пьянку, тем более службу в таком виде, он вполне мог лишиться многого.
Отцы промолчали.
Благочинный больше не возносился. Урок он понял.
Дивны Дела Твоя, Господи!
Сюжет подсказан Ильёй К.