Булгаков и Сталин
Я об этом не знал, но для меня это не удивительно. В статье о Булгакове я именно это и писал: "Мастер и Маргарита" - это про Булгакова и Сталина. https://www.peremeny.ru/blog/23977
--------------------------------------------
Булгаков тосковал. Он не мог остановить своих писательских мыслей. Не мог выбросить на свалку свое воображение. Худшей казни нет и не может быть для пишущего человека.
Лишенный возможности печататься, он выдумывал для своих близких людей удивительные рассказы - и грустные, и шутливые. Он рассказывал их дома, за чайным столом.
К сожалению, только небольшая часть этих рассказов сохранилась в памяти. Большинство их забылось, или, выражаясь старомодно, «кануло в Лету».
В детстве я очень ясно представлял себе эту Лету - медленную подземную реку с черной водой, в которой очень долго, но безвозвратно тонули, как будто угасали, любые предметы, люди и даже человеческие голоса.
Я помню один такой рассказ.
Булгаков якобы пишет каждый день Сталину длинные и загадочные письма и подписывается: «Тарзан».
Сталин каждый раз удивляется и даже несколько пугается. Он любопытен, как и все люди, и требует, чтобы Берия немедленно нашел и доставил к нему автора этих писем. Сталин сердится: «Развели в органах тунеядцев, а одного человека словить не можете!»
Наконец Булгаков пойман и доставлен в Кремль. Сталин пристально, даже с некоторым доброжелательством его рассматривает, раскуривает трубку и спрашивает не торопясь:
- Это вы мне эти письма пишете?
- Да, я, Иосиф Виссарионович.
Молчание.
- А что такое, Иосиф Виссарионович? - спрашивает обеспокоенный Булгаков.
- Да ничего. Интересно пишете.
Молчание.
- Так, значит, это вы - Булгаков?
- Да, это я, Иосиф Виссарионович.
- Почему брюки заштопанные, туфли рваные? Ай, нехорошо! Совсем нехорошо!
- Да так... Заработки вроде скудные, Иосиф Виссарионович.
Сталин поворачивается к наркому снабжения:
- Чего ты сидишь, смотришь? Не можешь одеть человека? Воровать у тебя могут, а одеть одного писателя не могут! Ты чего побледнел? Испугался? Немедленно одеть. В габардин! А ты чего сидишь? Усы себе крутишь? Ишь, какие надел сапоги! Снимай сейчас же сапоги, отдай человеку. Все тебе сказать надо, сам ничего не соображаешь!
И вот Булгаков одет, обут, сыт, начинает ходить в Кремль, и у него завязывается со Сталиным неожиданная дружба. Сталин иногда грустит и в такие минуты жалуется Булгакову:
- Понимаешь, Миша, все кричат: гениальный, гениальный! А не с кем даже коньяку выпить!
Так постепенно, черта за чертой, крупица за крупицей идет у Булгакова лепка образа Сталина. И такова добрая сила булгаковского таланта, что образ этот человечен, даже в какой-то мере симпатичен. Невольно забываешь, что Булгаков рассказывает о том, кто принес ему столько горя.
Однажды Булгаков приходит к Сталину, усталый, унылый.
- Садись, Миша. Чего ты грустный? В чем дело?
- Да вот пьесу написал.
- Так радоваться надо, когда целую пьесу написал. Зачем грустный?
- Театры не ставят, Иосиф Виссарионович.
- А где бы ты хотел поставить?
- Да конечно, в МХАТе, Иосиф Виссарионович.
- Театры допускают безобразие! Не волнуйся, Миша. Садись. - Сталин берет телефонную трубку:
- Барышня! А барышня! Дайте мне МХАТ! МХАТ мне дайте! Это кто? Директор? Слушайте, это Сталин говорит. Алло! Слушайте!
Сталин начинает сердиться и сильно дуть в трубку.
- Дураки там сидят в Наркомате связи. Всегда у них телефон барахлит. Барышня, дайте мне еще раз МХАТ. Еще раз, русским языком вам говорю! Это кто! МХАТ? Слушайте, только не бросайте трубку! Это Сталин говорит. Не бросайте. Где директор? Как? Умер? Только что? Скажи, пожалуйста, какой нервный народ пошел! Пошутить нельзя!
Из книги Константина Паустовского «Повесть о жизни»
--------------------------------------------
Булгаков тосковал. Он не мог остановить своих писательских мыслей. Не мог выбросить на свалку свое воображение. Худшей казни нет и не может быть для пишущего человека.
Лишенный возможности печататься, он выдумывал для своих близких людей удивительные рассказы - и грустные, и шутливые. Он рассказывал их дома, за чайным столом.
К сожалению, только небольшая часть этих рассказов сохранилась в памяти. Большинство их забылось, или, выражаясь старомодно, «кануло в Лету».
В детстве я очень ясно представлял себе эту Лету - медленную подземную реку с черной водой, в которой очень долго, но безвозвратно тонули, как будто угасали, любые предметы, люди и даже человеческие голоса.
Я помню один такой рассказ.
Булгаков якобы пишет каждый день Сталину длинные и загадочные письма и подписывается: «Тарзан».
Сталин каждый раз удивляется и даже несколько пугается. Он любопытен, как и все люди, и требует, чтобы Берия немедленно нашел и доставил к нему автора этих писем. Сталин сердится: «Развели в органах тунеядцев, а одного человека словить не можете!»
Наконец Булгаков пойман и доставлен в Кремль. Сталин пристально, даже с некоторым доброжелательством его рассматривает, раскуривает трубку и спрашивает не торопясь:
- Это вы мне эти письма пишете?
- Да, я, Иосиф Виссарионович.
Молчание.
- А что такое, Иосиф Виссарионович? - спрашивает обеспокоенный Булгаков.
- Да ничего. Интересно пишете.
Молчание.
- Так, значит, это вы - Булгаков?
- Да, это я, Иосиф Виссарионович.
- Почему брюки заштопанные, туфли рваные? Ай, нехорошо! Совсем нехорошо!
- Да так... Заработки вроде скудные, Иосиф Виссарионович.
Сталин поворачивается к наркому снабжения:
- Чего ты сидишь, смотришь? Не можешь одеть человека? Воровать у тебя могут, а одеть одного писателя не могут! Ты чего побледнел? Испугался? Немедленно одеть. В габардин! А ты чего сидишь? Усы себе крутишь? Ишь, какие надел сапоги! Снимай сейчас же сапоги, отдай человеку. Все тебе сказать надо, сам ничего не соображаешь!
И вот Булгаков одет, обут, сыт, начинает ходить в Кремль, и у него завязывается со Сталиным неожиданная дружба. Сталин иногда грустит и в такие минуты жалуется Булгакову:
- Понимаешь, Миша, все кричат: гениальный, гениальный! А не с кем даже коньяку выпить!
Так постепенно, черта за чертой, крупица за крупицей идет у Булгакова лепка образа Сталина. И такова добрая сила булгаковского таланта, что образ этот человечен, даже в какой-то мере симпатичен. Невольно забываешь, что Булгаков рассказывает о том, кто принес ему столько горя.
Однажды Булгаков приходит к Сталину, усталый, унылый.
- Садись, Миша. Чего ты грустный? В чем дело?
- Да вот пьесу написал.
- Так радоваться надо, когда целую пьесу написал. Зачем грустный?
- Театры не ставят, Иосиф Виссарионович.
- А где бы ты хотел поставить?
- Да конечно, в МХАТе, Иосиф Виссарионович.
- Театры допускают безобразие! Не волнуйся, Миша. Садись. - Сталин берет телефонную трубку:
- Барышня! А барышня! Дайте мне МХАТ! МХАТ мне дайте! Это кто? Директор? Слушайте, это Сталин говорит. Алло! Слушайте!
Сталин начинает сердиться и сильно дуть в трубку.
- Дураки там сидят в Наркомате связи. Всегда у них телефон барахлит. Барышня, дайте мне еще раз МХАТ. Еще раз, русским языком вам говорю! Это кто! МХАТ? Слушайте, только не бросайте трубку! Это Сталин говорит. Не бросайте. Где директор? Как? Умер? Только что? Скажи, пожалуйста, какой нервный народ пошел! Пошутить нельзя!
Из книги Константина Паустовского «Повесть о жизни»