Сергей Эйзенштейн о Льве Толстом
Интересно, одному мне кажется, что "Анна Каренина" Толстого в главной идее своей - это тяжелый бред? Но, видимо, так же считал и Эйзенштейн.
Он цитирует роман: "... Она чувствовала себя столь преступною и виноватою, что ей оставалось только унижаться и просить прощения; а в жизни теперь, кроме его, у ней никого не было, так что она и к нему обращала свою мольбу о прощении. Она, глядя на него, физически чувствовала свое унижение и ничего больше не могла говорить. Он же чувствовал то, что должен чувствовать убийца, когда видит тело, лишенное им жизни. Это тело, лишенное им жизни, была их любовь, первый период их любви. Было что-то ужасное и отвратительное в воспоминаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценой стыда. Стыд пред духовною наготою своей давил ее и сообщался ему. Но, несмотря на весь ужас убийцы пред телом убитого, надо резать на куски, прятать это тело, надо пользоваться тем, что убийца приобрел убийством.
И с озлоблением, как будто со страстью, бросается убийца на это тело и тащит, и режет его; так и он покрывал поцелуями ее лицо и плечи. Она держала его руку и не шевелилась. Да, эти поцелуи - то, что куплено этим стыдом. Да, и эта одна рука, которая будет всегда моею, - рука моего сообщника...".
В этом отрывке из "Анны Карениной" (часть вторая, глава XI) в образном строе своих сравнений вся сцена с великолепной жестокостью целиком разрешена из самых глубин авторского отношения к явлению, а не из чувств и эмоций ее участников " (С.Эйзенштейн, Неравнодушная природа, I. О строении вещей).
Похоже, к моменту написания сего эпизода Толстой давно уже не занимался любовью, забыл, как это бывает, и писал явную хрень.
Дльше Эйзенштейн переходит к "Крейцеровой сонате" - еще более бредовому сочинению Толстого,
Эйзенштейн опять цитирует: "... Я удивлялся, откуда бралось наше озлобление друг к другу, а дело было совершенно ясно: озлобление это было не что иное, как протест человеческой природы против животного, которое подавляло ее. Я удивлялся нашей ненависти друг к другу. А ведь это и не могло быть иначе. Эта ненависть была не что иное, как ненависть взаимная сообщников преступления - и за подстрекательство, и за участие в преступлении. Как же не преступление, когда она, бедная, забеременела в первый же месяц, а наша свиная связь продолжалась?.."
И опять добавляет: "метод композиции всегда остается одним и тем же. Во всех случаях его основным определителем остается в первую очередь отношение автора. .. Решающие элементы композиционного строя взяты автором из основ своего отношения к явлениям" (там же).
Напомню, Толстой проводит в "Крейцеровой сонате" мысль, что сексуальные отношения с женой ее развращают и портят.
Похоже, именно "Крейцерову сонату" пародирует Станислав Лем в одном из своих рассказов. Там герои-ученые решают переделать весь мир в лучшую сторону, повлияв на момент его создания. В частности, в новом мире у людей на голове росли бы ветки с листьями и они были бы избавлены от поисков пищи, и т.п. Решили герои улучшить и нравственное состояние человека, избавив его от стремления к противоположному полу. Зачатие детей происходило бы в силу нравственного осознания необходимости сего процесса. Один герой отрабатывал на себе соответствующую вакцину. Однако было решено, что многие вещи человек делает по привычке, и чтобы придать процессу зачатия нравственный смысл, его следует сделать болезненным. Поэтому испытателя в соответствующий момент родственники просто за руки тащили к жене, поскольку он испытывал крайне болезненные ощущения.
К счастью, эксперимент провалился и мир остался таким как он есть.
Вот так и многочисленные дураковаляния Толстого, надеюсь, канули в Лету и останутся только в истории литературы.
А "Хаджи Мурат" - гениальная повесть.
Он цитирует роман: "... Она чувствовала себя столь преступною и виноватою, что ей оставалось только унижаться и просить прощения; а в жизни теперь, кроме его, у ней никого не было, так что она и к нему обращала свою мольбу о прощении. Она, глядя на него, физически чувствовала свое унижение и ничего больше не могла говорить. Он же чувствовал то, что должен чувствовать убийца, когда видит тело, лишенное им жизни. Это тело, лишенное им жизни, была их любовь, первый период их любви. Было что-то ужасное и отвратительное в воспоминаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценой стыда. Стыд пред духовною наготою своей давил ее и сообщался ему. Но, несмотря на весь ужас убийцы пред телом убитого, надо резать на куски, прятать это тело, надо пользоваться тем, что убийца приобрел убийством.
И с озлоблением, как будто со страстью, бросается убийца на это тело и тащит, и режет его; так и он покрывал поцелуями ее лицо и плечи. Она держала его руку и не шевелилась. Да, эти поцелуи - то, что куплено этим стыдом. Да, и эта одна рука, которая будет всегда моею, - рука моего сообщника...".
В этом отрывке из "Анны Карениной" (часть вторая, глава XI) в образном строе своих сравнений вся сцена с великолепной жестокостью целиком разрешена из самых глубин авторского отношения к явлению, а не из чувств и эмоций ее участников " (С.Эйзенштейн, Неравнодушная природа, I. О строении вещей).
Похоже, к моменту написания сего эпизода Толстой давно уже не занимался любовью, забыл, как это бывает, и писал явную хрень.
Дльше Эйзенштейн переходит к "Крейцеровой сонате" - еще более бредовому сочинению Толстого,
Эйзенштейн опять цитирует: "... Я удивлялся, откуда бралось наше озлобление друг к другу, а дело было совершенно ясно: озлобление это было не что иное, как протест человеческой природы против животного, которое подавляло ее. Я удивлялся нашей ненависти друг к другу. А ведь это и не могло быть иначе. Эта ненависть была не что иное, как ненависть взаимная сообщников преступления - и за подстрекательство, и за участие в преступлении. Как же не преступление, когда она, бедная, забеременела в первый же месяц, а наша свиная связь продолжалась?.."
И опять добавляет: "метод композиции всегда остается одним и тем же. Во всех случаях его основным определителем остается в первую очередь отношение автора. .. Решающие элементы композиционного строя взяты автором из основ своего отношения к явлениям" (там же).
Напомню, Толстой проводит в "Крейцеровой сонате" мысль, что сексуальные отношения с женой ее развращают и портят.
Похоже, именно "Крейцерову сонату" пародирует Станислав Лем в одном из своих рассказов. Там герои-ученые решают переделать весь мир в лучшую сторону, повлияв на момент его создания. В частности, в новом мире у людей на голове росли бы ветки с листьями и они были бы избавлены от поисков пищи, и т.п. Решили герои улучшить и нравственное состояние человека, избавив его от стремления к противоположному полу. Зачатие детей происходило бы в силу нравственного осознания необходимости сего процесса. Один герой отрабатывал на себе соответствующую вакцину. Однако было решено, что многие вещи человек делает по привычке, и чтобы придать процессу зачатия нравственный смысл, его следует сделать болезненным. Поэтому испытателя в соответствующий момент родственники просто за руки тащили к жене, поскольку он испытывал крайне болезненные ощущения.
К счастью, эксперимент провалился и мир остался таким как он есть.
Вот так и многочисленные дураковаляния Толстого, надеюсь, канули в Лету и останутся только в истории литературы.
А "Хаджи Мурат" - гениальная повесть.