как десять дам, лежащие в патронах
"Новый мир" открыл декабрьский номер стихотворением Наталии Черных.
Я бы переписал чуть поживее:
Я так скажу: - Не плюйте даме в душу!
Ведь на обед и сон без перерыва
я голой задницей наружу
Гребенщикова слушала красиво.
И думала, что я - Шанель Коко,
и не помогут ни семья, ни школа.
Мне в дурке назначали душ Шарко
зачем-то вместо галоперидола
И вот теперь в палате тишина.
На роллингов случайных в интернете
я подрачу, не зная имена.
И рыбы роют норы по планете.
Молчание - оно везде и здесь,
его в углу за печкой ты увидишь.
Я не хотела столько чипсов съесть -
во мне живот мой начинает кипиш.
И хочется сказать мне: ни хуя
не предвещало, что поставят клизму,
не то б в сердечных пукалок краях
с утра я занялась алкоголизмом.
В бачке сливном ты не молчи, вода!
Бурчи, журчи, тебе и слов-то мало!
И влажная полночная ... слюда
отслаивается от пьедестала.
Я в оливье танцую на столе.
ООН на громкой связи в телефонах.
Как набелев снегами по земле,
как десять дам - все в сброшенных гондонах.
Первоисточник:
* * *
Не вспомнить точно, летом или в стужу,
и сколько лет подряд без перерыва
«Аквариум» я слушала наружу
без объяснений, понта и надрыва.
И не казалось, что со мной всегда
орел, телец и лев, что суждено мне.
Моей звезде назначена вода:
мне - безусловно, для других - условно.
И вот теперь в округе тишина.
Лишь роллингов случайных в интернете
возникнут фото или имена.
И рыбы дальше ходят по планете.
Теперь мое молчание со мной,
его с литейной крыши не увидишь.
И железнодорожный водопой
в смятенных чувствах перешел на идиш.
И хочется сказать: когда бы я
предвидела все то, что перетерто
в сердечных жерновах и в их краях, -
как многие, я занялась бы спортом.
Но я не знала, как молчит вода,
как я сама молчу, еще не знала.
И влажная полночная слюда
отслаивается от пьедестала.
И я в себе танцую на столе.
Шпана на громкой связи в телефонах.
И как ноябрь, белея по земле,
как десять дам, лежащие в патронах.
Я бы переписал чуть поживее:
Я так скажу: - Не плюйте даме в душу!
Ведь на обед и сон без перерыва
я голой задницей наружу
Гребенщикова слушала красиво.
И думала, что я - Шанель Коко,
и не помогут ни семья, ни школа.
Мне в дурке назначали душ Шарко
зачем-то вместо галоперидола
И вот теперь в палате тишина.
На роллингов случайных в интернете
я подрачу, не зная имена.
И рыбы роют норы по планете.
Молчание - оно везде и здесь,
его в углу за печкой ты увидишь.
Я не хотела столько чипсов съесть -
во мне живот мой начинает кипиш.
И хочется сказать мне: ни хуя
не предвещало, что поставят клизму,
не то б в сердечных пукалок краях
с утра я занялась алкоголизмом.
В бачке сливном ты не молчи, вода!
Бурчи, журчи, тебе и слов-то мало!
И влажная полночная ... слюда
отслаивается от пьедестала.
Я в оливье танцую на столе.
ООН на громкой связи в телефонах.
Как набелев снегами по земле,
как десять дам - все в сброшенных гондонах.
Первоисточник:
* * *
Не вспомнить точно, летом или в стужу,
и сколько лет подряд без перерыва
«Аквариум» я слушала наружу
без объяснений, понта и надрыва.
И не казалось, что со мной всегда
орел, телец и лев, что суждено мне.
Моей звезде назначена вода:
мне - безусловно, для других - условно.
И вот теперь в округе тишина.
Лишь роллингов случайных в интернете
возникнут фото или имена.
И рыбы дальше ходят по планете.
Теперь мое молчание со мной,
его с литейной крыши не увидишь.
И железнодорожный водопой
в смятенных чувствах перешел на идиш.
И хочется сказать: когда бы я
предвидела все то, что перетерто
в сердечных жерновах и в их краях, -
как многие, я занялась бы спортом.
Но я не знала, как молчит вода,
как я сама молчу, еще не знала.
И влажная полночная слюда
отслаивается от пьедестала.
И я в себе танцую на столе.
Шпана на громкой связи в телефонах.
И как ноябрь, белея по земле,
как десять дам, лежащие в патронах.