Наше почти всё
Как тихо тут. Слышно только как дрова потрескивают в печке. Будто мы не в Петербурге, а где-то за тысячу верст от него. Я уже хочу открыть глаза и заговорить, но в это мгновенье раздается глухой голос Гумилева:
- Сейчас 1814 год. Мы в богатой усадьбе Елизаветы Алексеевны Арсеньевой в Тарханах, Пензенской губернии на новогоднем балу. В двусветном зале собран весь цвет окружных соседей-помещиков. На сцене разыгрывается драма господина Вильяма Шекспира - "Гамлет принц Датский". Несколько странный выбор для новогоднего спектакля. Впрочем, Елизавета Алексеевна большая оригиналка.
Играют крепостные актеры и сам хозяин Михаил Васильевич. Правда, он исполняет очень скромную роль - роль могильщика. Этот бал должен решить его судьбу. Он страстно влюблен в недавно поселившуюся в своем имении молодую вдову-княгиню. И сегодня, он, наконец, надеется сломить ее сопротивление.
Но время идет, а прелестная княгиня все не едет. Он напрасно прислушивается к звону бубенцов подъезжающих саней, напрасно выбегает на широкое крыльцо с колоннами, встречать ее - ее все нет. И вот в полном отчаянии, держа гипсовый череп в руке, он со сцены повторяет заученные слова. В первом ряду величаво восседает его жена Елизавета Алексеевна, улыбаясь хитро и торжествующе.
После спектакля ужин под гром крепостного оркестра. Уже взвиваются в воздух пробки шампанского и часы приближаются к двенадцати, а место хозяина дома все еще пусто. Елизавета Алексеевна хмурит брови и посылает свою дочь Мари поторопить отца. Наверно он замешкался, переодеваясь, забыл, что его ждут.
Мари бежит, быстро перебирая ножками в розовых атласных туфельках, через пустые ярко-освещенные залы. Ей шестнадцать лет. Сегодня ее первый бал. Ей очень хотелось сыграть Офелию, но Елизавета Алексеевна нашла такое желание неприличным. Все же Мари счастлива, как никогда еще - на ней впервые декольтированное длинное воздушное платье и как ей к лицу высокая прическа с цветами и спускающимся на плечо локоном. Она останавливается перед стенным зеркалом и делает своему отражению низкий реверанс. - Вы очаровательны. Вы чудо как хороши, Мария Михайловна! - говорит она себе и весело бежит дальше. Она стучит в дверь кабинета: Папенька! Маман гневается. Папенька, гости ждут!
Она входит в кабинет и видит: отец лежит скрючившись, на ковре, широко открыв рот и уставившись остекленевшими мертвыми глазами в потолок. Она вскрикивает на весь дом и падает без чувств рядом с ним.
Оказалось - этого не удалось скрыть - Елизавета Алексеевна приказала слугам не пускать красавицу-княгиню в Тарханы. Слуги, встретив ее сани на дороге, преградили ей путь, передав приказ барыни. В страшном гневе красавица-княгиня вырвала страничку из своего carnet de bal, написала на ней: "После такого оскорбления между нами все навсегда кончено!", велела: "Вашему барину в собственные руки!" и повернула обратно, домой.
Слуги доставили записку "в собственные руки барина". Он в это время переодевался у себя в кабинете с помощью камердинера. Прочитав записку, он надел фрак, завязал белый галстук, отослал камердинера и отравился. Так рок, еще до рождения Лермонтова, занялся его будущей матерью, навсегда наложив на нее свою печать...
Через два часа Гумилев провожает меня домой, держа меня под руку. Уже поздно и мы спешим.
- Да перестаньте же плакать! - недовольно говорит Гумилев. Перестаньте! У вас дома вообразят, что я вас обидел. Кто вам поверит, что вы разливаетесь по Лермонтову. Вытрите глаза. Можно подумать, что он только сегодня умер и вы только сейчас узнали об этом.
И. Одоевцева, "На берегах Невы"
- Сейчас 1814 год. Мы в богатой усадьбе Елизаветы Алексеевны Арсеньевой в Тарханах, Пензенской губернии на новогоднем балу. В двусветном зале собран весь цвет окружных соседей-помещиков. На сцене разыгрывается драма господина Вильяма Шекспира - "Гамлет принц Датский". Несколько странный выбор для новогоднего спектакля. Впрочем, Елизавета Алексеевна большая оригиналка.
Играют крепостные актеры и сам хозяин Михаил Васильевич. Правда, он исполняет очень скромную роль - роль могильщика. Этот бал должен решить его судьбу. Он страстно влюблен в недавно поселившуюся в своем имении молодую вдову-княгиню. И сегодня, он, наконец, надеется сломить ее сопротивление.
Но время идет, а прелестная княгиня все не едет. Он напрасно прислушивается к звону бубенцов подъезжающих саней, напрасно выбегает на широкое крыльцо с колоннами, встречать ее - ее все нет. И вот в полном отчаянии, держа гипсовый череп в руке, он со сцены повторяет заученные слова. В первом ряду величаво восседает его жена Елизавета Алексеевна, улыбаясь хитро и торжествующе.
После спектакля ужин под гром крепостного оркестра. Уже взвиваются в воздух пробки шампанского и часы приближаются к двенадцати, а место хозяина дома все еще пусто. Елизавета Алексеевна хмурит брови и посылает свою дочь Мари поторопить отца. Наверно он замешкался, переодеваясь, забыл, что его ждут.
Мари бежит, быстро перебирая ножками в розовых атласных туфельках, через пустые ярко-освещенные залы. Ей шестнадцать лет. Сегодня ее первый бал. Ей очень хотелось сыграть Офелию, но Елизавета Алексеевна нашла такое желание неприличным. Все же Мари счастлива, как никогда еще - на ней впервые декольтированное длинное воздушное платье и как ей к лицу высокая прическа с цветами и спускающимся на плечо локоном. Она останавливается перед стенным зеркалом и делает своему отражению низкий реверанс. - Вы очаровательны. Вы чудо как хороши, Мария Михайловна! - говорит она себе и весело бежит дальше. Она стучит в дверь кабинета: Папенька! Маман гневается. Папенька, гости ждут!
Она входит в кабинет и видит: отец лежит скрючившись, на ковре, широко открыв рот и уставившись остекленевшими мертвыми глазами в потолок. Она вскрикивает на весь дом и падает без чувств рядом с ним.
Оказалось - этого не удалось скрыть - Елизавета Алексеевна приказала слугам не пускать красавицу-княгиню в Тарханы. Слуги, встретив ее сани на дороге, преградили ей путь, передав приказ барыни. В страшном гневе красавица-княгиня вырвала страничку из своего carnet de bal, написала на ней: "После такого оскорбления между нами все навсегда кончено!", велела: "Вашему барину в собственные руки!" и повернула обратно, домой.
Слуги доставили записку "в собственные руки барина". Он в это время переодевался у себя в кабинете с помощью камердинера. Прочитав записку, он надел фрак, завязал белый галстук, отослал камердинера и отравился. Так рок, еще до рождения Лермонтова, занялся его будущей матерью, навсегда наложив на нее свою печать...
Через два часа Гумилев провожает меня домой, держа меня под руку. Уже поздно и мы спешим.
- Да перестаньте же плакать! - недовольно говорит Гумилев. Перестаньте! У вас дома вообразят, что я вас обидел. Кто вам поверит, что вы разливаетесь по Лермонтову. Вытрите глаза. Можно подумать, что он только сегодня умер и вы только сейчас узнали об этом.
И. Одоевцева, "На берегах Невы"