ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БИБИ НАРКОМАНОМ?
В прямом смысле, подразумевающем ширяние героином, вынюхивание дорожек кокаина, закидывание колёсами амфетаминов или курение крэка, скорее всего, нет, хотя я, конечно, свечку не держал. Он подсел на внутренние опиаты - эндорфины, которыми его щедро обеспечивало многолетнее пребывание у власти.
На эту мысль меня навело старое, более чем 20-летней давности, интервью российского психиатра проф. Арона Исааковича Белкина российской газете «Коммерсант». Разумеется, Белкин никак не поминает Нетаниягу по двум причинам: во-первых, хотя он явный еврей (а кем ещё может быть Арон Исаакович, не баском же и не лужичанином, хотя его фамилия и происходит от названия белки, грызуна, не входящего в число кошерной живности), израильтянином не является и мало осведомлён о перипетиях здешней политики, во-вторых, в 2000 году Биби был ещё вполне адекватным человеком и политиком. Проф. Белкин приводит примеры из практики советских и российских руководителей, но при желании можно найти параллели с Израилем 20-х годов этого века и понять причины его деструктивного поведения в последние годы.
- Арон Исаакович, почему вы считаете, что подавляющее большинство членов российской политической элиты - наркоманы?
- Когда в 1989 году начали транслировать заседания Верховного Совета СССР, когда в Москве начались массовые митинги, я обратил внимание на блеск глаз политиков новой волны, на их мимику, на то, как их лбы покрываются испариной. У себя в клинике я вижу подобное каждый день - так ведут себя все наркоманы. Потом публичные политики появились среди тех, кто обращается ко мне за помощью. Особенно много их было лет шесть назад. Те, кто остался после октября 1993 года за бортом власти, вели себя так, как наркоманы в состоянии абстиненции, или ломки. Я попытался проанализировать поведение известных политиков, которых мне приходилось видеть в прошлом, и пришел к выводу, что их поведение также определялось действием природных наркотиков.
- Что значит природных?
- Ученые давно предполагали, что организм человека способен вырабатывать нечто близкое по свойствам к наркотикам. Из гипофиза верблюда был выделен собственный, ниоткуда не принесенный морфий. Его назвали эндорфин. Затем опиоидную систему обнаружили и в организме человека.
- И зачем это нужно природе?
- Возьмем для примера белку. Она ведь не знает, что наступят холода, и собирает шишки на зиму инстинктивно. Так вот, есть гипотеза, что, для того чтобы инстинкт не угасал, за каждую принесенную в дупло шишку следует вознаграждение - "впрыск" порции эндогенного наркотика. То же самое происходит и у человека. Любая деятельность вызывает повышение уровня эндогенных наркотиков, или, как их еще принято называть, "гормонов радости", в крови. До конца их действие не изучено, но в специальной литературе описаны опыты, когда испытуемым вводили вещество налоксон. Оно блокировало рецепторы морфия, и человек начинал чувствовать себя так плохо, будто у него отняли все - вплоть до смысла жизни.
- Но почему же тогда все люди не становятся наркоманами?
- Разные виды деятельности обеспечиваются разными дозами эндорфина. Большинство людей обходятся малыми дозами. Самые большие уровни природных наркотиков бывают у людей, одержимых идеей, делом и т. п. Еще большее количество эндорфина получают люди творческих профессий - писатели, художники, музыканты. Любые знаки признания - аплодисменты публики, восторженные рецензии критиков - обеспечивают им очень высокий уровень природных наркотиков в крови. А альпинисты? Вы думаете, их влекут красоты гор? Нет. Их каждый раз влечет к вершинам желание получить огромную дозу эндорфина.
- А политики?
- В том-то и дело, что политика дает человеку возможность творчества, когда материалом для него служит целый мир, известность такого уровня, который и не снился большинству актеров, риск и такой азарт борьбы, который не доступен никаким десантникам и скалолазам,- и соответствующий уровень эндорфина в крови.
- И где пролегает грань, отделяющая норму от патологии?
- Обычные для большинства людей количества наркотиков, которые дает нам природа, не вызывают привыкания в той степени, как наркотики, поступающие извне. Но у любого человека возникает желание получать их вновь и вновь, повторять ситуации, в которых происходил "вброс" эндорфина в кровь. Некоторые художники, к примеру, наклеивают в альбомы газетные вырезки с положительными рецензиями и просматривают их вновь и вновь, чтобы получить в буквальном смысле слова кайф. Но настоящие проблемы начинаются при очень высоких уровнях "гормонов радости" в крови, характерных, например, для политиков, наделенных большой властью.
- То есть власть действительно портит людей?
- По моим наблюдениям, первая реакция психики на наркотик - снижение критики. От ощущения собственного могущества человек утрачивает возможность трезво оценивать себя. Одновременно появляется недоверчивость к близкому окружению: я такой великий, мне рукоплещут толпы, а они не славят меня поминутно, значит, они мои заклятые враги. Затем политик начинает превратно воспринимать действительность. Вытеснять на задворки сознания все, что не приносит удовольствия, свойственно всем людям, но в данном случае человек доходит до полного самоослепления. Еще через некоторое время возникает эффект привыкания. Доза, которой хватало вчера, перестает действовать. И ежедневно нужно делать нечто такое, чтобы она возрастала. Психика при этом, естественно, регрессирует. Исчезает ощущение единства с миром, исчезает способность к сопереживанию, угасают живые чувства. Эндорфинозависимым с трудом удается сотрудничать с другими людьми, все решения они хотят принимать самостоятельно. А тот, кто пытается покуситься на источник радости - их власть, вызывает у них вспышки просто-таки животной злобы.
- Мне кажется, вы только что нарисовали портрет Сталина...
- Пожалуй, да. Но он все-таки не самый яркий пример эндорфинной зависимости. Среди наркоманов встречаются пациенты, которые не могут или не хотят бороться со своим пагубным пристрастием, но способны, благодаря сильной воле, контролировать себя. Они принимают наркотики по 20-30 лет. Сталин похож на них. А вот политический наркоман в чистом виде - это Хрущев. Он, очевидно, попал в сильную зависимость от эндорфина. Ведь начинал он с малого - после смерти Сталина согласился делить власть с Маленковым и другими руководителями. Что было потом, известно.
- Так вы считаете, что бесчисленные поездки Хрущева, митинги, на которые собирались многие тысячи людей,- всё это проявление эндорфинной зависимости?
- Несомненно.
- А нелепые решения, которыми он прославился? Он ведь при всех своих недостатках был далеко не глупым человеком...
- Я полагаю, что частично это деградация, а частично - поиск более высокого уровня удовольствия от власти: я даю дурацкое распоряжение, а они все сломя голову бегут его выполнять.
- Но ведь у Маленкова жажда власти, наверное, была не меньше хрущевской, а ума и изворотливости - намного больше. И все же он проиграл в борьбе с "дорогим Никитой Сергеевичем"...
- У него была совсем другая проблема. Маленков страдал диабетом, и время от времени у него из-за этого случались эмоциональные спады, периоды безволия, когда, как мне рассказывала лечившая его врач, им с трудом, медикаментозными методами удавалось утром поднять его с постели. А Хрущев, очевидно, не преминул воспользоваться этой слабостью соратника. Или соперника - кому как больше нравится.
- Существуют ли какие-либо признаки, по которым можно сказать: вот политик, который наверняка "подсядет" на наркотик власти?
- Такие же, как с обычными наркотиками: неустойчивая психика, слабая воля, тяжелые комплексы. Люди подобного склада попадают в зависимость от любого дурмана.
На эту мысль меня навело старое, более чем 20-летней давности, интервью российского психиатра проф. Арона Исааковича Белкина российской газете «Коммерсант». Разумеется, Белкин никак не поминает Нетаниягу по двум причинам: во-первых, хотя он явный еврей (а кем ещё может быть Арон Исаакович, не баском же и не лужичанином, хотя его фамилия и происходит от названия белки, грызуна, не входящего в число кошерной живности), израильтянином не является и мало осведомлён о перипетиях здешней политики, во-вторых, в 2000 году Биби был ещё вполне адекватным человеком и политиком. Проф. Белкин приводит примеры из практики советских и российских руководителей, но при желании можно найти параллели с Израилем 20-х годов этого века и понять причины его деструктивного поведения в последние годы.
- Арон Исаакович, почему вы считаете, что подавляющее большинство членов российской политической элиты - наркоманы?
- Когда в 1989 году начали транслировать заседания Верховного Совета СССР, когда в Москве начались массовые митинги, я обратил внимание на блеск глаз политиков новой волны, на их мимику, на то, как их лбы покрываются испариной. У себя в клинике я вижу подобное каждый день - так ведут себя все наркоманы. Потом публичные политики появились среди тех, кто обращается ко мне за помощью. Особенно много их было лет шесть назад. Те, кто остался после октября 1993 года за бортом власти, вели себя так, как наркоманы в состоянии абстиненции, или ломки. Я попытался проанализировать поведение известных политиков, которых мне приходилось видеть в прошлом, и пришел к выводу, что их поведение также определялось действием природных наркотиков.
- Что значит природных?
- Ученые давно предполагали, что организм человека способен вырабатывать нечто близкое по свойствам к наркотикам. Из гипофиза верблюда был выделен собственный, ниоткуда не принесенный морфий. Его назвали эндорфин. Затем опиоидную систему обнаружили и в организме человека.
- И зачем это нужно природе?
- Возьмем для примера белку. Она ведь не знает, что наступят холода, и собирает шишки на зиму инстинктивно. Так вот, есть гипотеза, что, для того чтобы инстинкт не угасал, за каждую принесенную в дупло шишку следует вознаграждение - "впрыск" порции эндогенного наркотика. То же самое происходит и у человека. Любая деятельность вызывает повышение уровня эндогенных наркотиков, или, как их еще принято называть, "гормонов радости", в крови. До конца их действие не изучено, но в специальной литературе описаны опыты, когда испытуемым вводили вещество налоксон. Оно блокировало рецепторы морфия, и человек начинал чувствовать себя так плохо, будто у него отняли все - вплоть до смысла жизни.
- Но почему же тогда все люди не становятся наркоманами?
- Разные виды деятельности обеспечиваются разными дозами эндорфина. Большинство людей обходятся малыми дозами. Самые большие уровни природных наркотиков бывают у людей, одержимых идеей, делом и т. п. Еще большее количество эндорфина получают люди творческих профессий - писатели, художники, музыканты. Любые знаки признания - аплодисменты публики, восторженные рецензии критиков - обеспечивают им очень высокий уровень природных наркотиков в крови. А альпинисты? Вы думаете, их влекут красоты гор? Нет. Их каждый раз влечет к вершинам желание получить огромную дозу эндорфина.
- А политики?
- В том-то и дело, что политика дает человеку возможность творчества, когда материалом для него служит целый мир, известность такого уровня, который и не снился большинству актеров, риск и такой азарт борьбы, который не доступен никаким десантникам и скалолазам,- и соответствующий уровень эндорфина в крови.
- И где пролегает грань, отделяющая норму от патологии?
- Обычные для большинства людей количества наркотиков, которые дает нам природа, не вызывают привыкания в той степени, как наркотики, поступающие извне. Но у любого человека возникает желание получать их вновь и вновь, повторять ситуации, в которых происходил "вброс" эндорфина в кровь. Некоторые художники, к примеру, наклеивают в альбомы газетные вырезки с положительными рецензиями и просматривают их вновь и вновь, чтобы получить в буквальном смысле слова кайф. Но настоящие проблемы начинаются при очень высоких уровнях "гормонов радости" в крови, характерных, например, для политиков, наделенных большой властью.
- То есть власть действительно портит людей?
- По моим наблюдениям, первая реакция психики на наркотик - снижение критики. От ощущения собственного могущества человек утрачивает возможность трезво оценивать себя. Одновременно появляется недоверчивость к близкому окружению: я такой великий, мне рукоплещут толпы, а они не славят меня поминутно, значит, они мои заклятые враги. Затем политик начинает превратно воспринимать действительность. Вытеснять на задворки сознания все, что не приносит удовольствия, свойственно всем людям, но в данном случае человек доходит до полного самоослепления. Еще через некоторое время возникает эффект привыкания. Доза, которой хватало вчера, перестает действовать. И ежедневно нужно делать нечто такое, чтобы она возрастала. Психика при этом, естественно, регрессирует. Исчезает ощущение единства с миром, исчезает способность к сопереживанию, угасают живые чувства. Эндорфинозависимым с трудом удается сотрудничать с другими людьми, все решения они хотят принимать самостоятельно. А тот, кто пытается покуситься на источник радости - их власть, вызывает у них вспышки просто-таки животной злобы.
- Мне кажется, вы только что нарисовали портрет Сталина...
- Пожалуй, да. Но он все-таки не самый яркий пример эндорфинной зависимости. Среди наркоманов встречаются пациенты, которые не могут или не хотят бороться со своим пагубным пристрастием, но способны, благодаря сильной воле, контролировать себя. Они принимают наркотики по 20-30 лет. Сталин похож на них. А вот политический наркоман в чистом виде - это Хрущев. Он, очевидно, попал в сильную зависимость от эндорфина. Ведь начинал он с малого - после смерти Сталина согласился делить власть с Маленковым и другими руководителями. Что было потом, известно.
- Так вы считаете, что бесчисленные поездки Хрущева, митинги, на которые собирались многие тысячи людей,- всё это проявление эндорфинной зависимости?
- Несомненно.
- А нелепые решения, которыми он прославился? Он ведь при всех своих недостатках был далеко не глупым человеком...
- Я полагаю, что частично это деградация, а частично - поиск более высокого уровня удовольствия от власти: я даю дурацкое распоряжение, а они все сломя голову бегут его выполнять.
- Но ведь у Маленкова жажда власти, наверное, была не меньше хрущевской, а ума и изворотливости - намного больше. И все же он проиграл в борьбе с "дорогим Никитой Сергеевичем"...
- У него была совсем другая проблема. Маленков страдал диабетом, и время от времени у него из-за этого случались эмоциональные спады, периоды безволия, когда, как мне рассказывала лечившая его врач, им с трудом, медикаментозными методами удавалось утром поднять его с постели. А Хрущев, очевидно, не преминул воспользоваться этой слабостью соратника. Или соперника - кому как больше нравится.
- Существуют ли какие-либо признаки, по которым можно сказать: вот политик, который наверняка "подсядет" на наркотик власти?
- Такие же, как с обычными наркотиками: неустойчивая психика, слабая воля, тяжелые комплексы. Люди подобного склада попадают в зависимость от любого дурмана.