Как маленькая Мальта отбилась от огромной Турции, ч.2
Часть первая.
Флот вышел из Сиракуз с восточного побережья Сицилии 25 августа и немедленно попал в шторм. Флот проболтался в море сутки и был выкинут в Трапани, на восточном побережье Сицилии. Это было только началом кошмарной недели, в ходе которой спасательная экспедиция пропускала рандеву, сроки высадки, обошла вокруг Мальты, где была замечена оттоманским флотом, и снова вернулась к берегам Сицилии.
В конце концов, 6 сентября шторм стих. Были предприняты строжайшие меры предосторожности: петухи на кораблях перебиты, команды должны были отдаваться голосом, а не привычным свистком, гребцам запретили поднимать ноги, чтоб не гремели цепями. Флот должен был тихо проскользнуть через 45-километровый пролив, но элемент неожиданности был уже утерян: корсар Улуч Али заметил злоключения флота еще во время шторма 3 сентября.
5 сентября защитники Мальты отметили внезапное изменение в стане турок. Бальби писал: «Они продолжили бомбардировать форт Сен-Мишель и пост Кастилия с прежней яростью. Но, несмотря на этот бравый обстрел, к превеликой нашей радости мы обнаружили, что они начали грузить на корабли свои товары и свои пушки». Так же как и разгрузка в мае, погрузка была адской работой. Особые проблемы породили гигантские мортиры. У одной сломались колеса, и ее пришлось бросить. Вторая упала в море. Некоторые корсары, почуяв неладное, побросали все и уплыли в Триполи. Был немедленно отдан приказ перегородить устье бухты бревнами.
Ночью 6 сентября, не слыша никаких звуков из вражеских траншей, несколько мальтийцев прокрались на вражеские позиции. Они были пусты. Турки, опасаясь неминуемой атаки дона Гарсиа, отвели все войско на охрану галер.
Между тем паши сидели в шатре Мустафы и обсуждали, что делать. Мустафа получил еще одно грозное письмо от султана. Письмо до нас не дошло, но его суть была такова: турки не могли вернуться без захвата Мальты. Паши погрузились в глубокую депрессию. Мустафа меланхолически заметил, что природа его господина настолько ужасна, что всех их ожидает «самый жуткий и мизерный конец». Пиала-Паша пробормотал, что Сулейман является «наиболее разумным из всех султанов», и что он поймет, что войско приложило сверхчеловеческие усилия ради захвата Мальты. Погода испортилась, необходимо спасти флот, поставить под угрозу флот сейчас - это обречь все турецкое предприятие на верную гибель. Мустафа провозгласил, что он готов умереть в еще одной, последней завтрашней атаке.
Мустафа, однако, уже психологически был готов к неизбежному. Роскошный галеон главного евнуха гарема, захват которого стал одной из причин всей кампании и должен был вернуться с триумфальным пашой в Стамбул стоял во внутренней гавани. Теперь Мустафа отдал приказ потопить его артиллерийским обстрелом. Ла Валетт, однако, услышав первые выстрелы, приказал привязать галеон к причалу тросами. Корпус корабля был пробит оттоманскими ядрами, но он остался на плаву.
7 сентября погода cнова изменилась. Над Мальтой стояла страшная жара. Солдаты не могли спать всю ночь. Под утро турки выдвинулись на передовые позиции. Мустафа решил собрать в один кулак все имевшиеся в его распоряжении силы. Эскадрон галер Улуч Али был выведен с наблюдательной позиции в бухте Сент-Поль. Через два часа флот дона Гарсиа вошел в примыкающую к Сент-Поль бухту Меллиеха. Это был финальный удар злого рока Мустафа-Паши. 10 тысяч человек высадились на берег, не встретив никакого сопротивления.
В 14 километрах от места высадки защитники потели на развалинах Биргу и Сенглеа в ожидании нового дня яростных атак. День, однако, начинался необычно: из турецких окопов доносился непонятный шум, похожий на жужжание рассерженных пчел. Янычары и сипахи спорили о том, кому первому идти в атаку. Со своих баррикад потрясенные защитники смотрели на то, как турецкое войско вдруг встало из окопов и начало отходить. Одновременно, с развали Сен-Эльмо прогремел пушечный выстрел - сигнал оттоманскому лагерю. В бухту заплыла шлюпка, из нее выскочил человек в роскошных одеждах. Он в «великой спешке» поскакал к шатру Мустафа-Паши. Спешка была настолько велика, что когда конь упал, человек продолжил бежать к паше.
Весь лагерь пришел в состояние дикого возбуждения: турки теперь знали о высадке десанта дона Гарсиа. Они начали погружать припасы и оружие на корабли «с удивительной скоростью». Все войско отошло к горе Шиберрас и было занято на погрузке. Небольшой арьергард был оставлен для того, чтобы предотвратить вылазки из Биргу и Сенглеа.
Ла Валетт, однако, вылазок не делал. В Биргу началось стихийное празднование. Город стал свидетелем экстраординарных массовых эмоций. Люди валились на колени, вздевали руки к небу и благодарили Господа. Повсюду раздавались крики: «Избавление! Победа!». Рыцарь Веспасиано Меласпина - «кавалер самый благочестивой репутации» вскарабкался на парапет и начал читать Te Deum. Его немедленно убил оттоманский снайпер выстрелом в лоб.
Ночь опустилась на Биргу, ночь необычной тишины, после нескольких месяцев не прекращавшейся бомбардировки. Лишь издали было слышно, как турки грузят свои орудия на корабли.
Силы дона Гарсиа, между тем, совершили марш к Медине. Изнуренное морским путешествием воинство уныло брело, вверх к крепости, изнывая от жары. Навстречу прискакал Анастаджи и его небольшой отряд. Мальтийцы очень опасались внезапного турецкого нападения, и убеждали экспедицию как можно скорее зайти в крепость Медины. На помощь испанцам были посланы вьючные животные. К ночи все 10 тысяч человек были в безопасности.
Перед неизбежным позорным бегством судьба, казалось бы, еще раз улыбнулась туркам. В ночь на 9 сентября из десанта дона Гарсиа дезертировал мориско - насильственно обращенный в христианство испанский мусульманин. Прибежав в лагерь бывших единоверцев, он рассказал пашам, что экспедиция, на деле, не так уж и страшна: в войске насчитывается не 10, а 6 тысяч человек, они измотаны недельным морским переходом, продовольствия не хватает, испанское командование и мальтийцы спорят о том, кто должен взять на себя верховное командование.
Это предоставило Мустафе еще один шанс испытать судьбу. Под покровом темноты перед рассветом 11 сентября с галер сошли 10 тысяч турок. В боевом порядке они двинулись на север, в надежде нанести решающее поражение еще не пришедшей в себя спасательной экспедиции. Фортуна, однако, давно покинула пашу. О планах паши защитникам Биргу рассказал сардинский ренегат. Мальтийские скауты внимательно следили за всеми передвижениями турок. Пиала-Паша вывел свой флот из основной гавани и зашел в бухту Сент-Поль. Защитники Биргу и Сенглеа немедленно вскарабкались на развалины Сен-Эльмо и установили там знамя Ордена.
Ла Валетт посылал срочные сообщения в Медину о турецком наступлении. У испанцев было два дня на отдых и восстановление сил. Костяк войска составляли ветераны войн во Фландрии, привыкшие к бою в открытом поле и в четком боевом порядке.
Испанским и итальянским командирам с трудом удавалось сдерживать своих солдат, которые чрезвычайно возбудились при виде появившихся турок. Обе стороны осознали стратегическую важность холма, возвышавшегося над Мединой. Оба войска с разных сторон устремились к вершине. Испанцы выиграли гонку. Развернув королевские знамена, они сверху устремились на турок. Те пытались обороняться, но их ряды были скошены аркебузирами и лучниками. Солнце стояло в зените, освещая последнюю ужасную ошибку Мустафы. Бальби писал об этой последней битве: «И христиане, и турки едва стояли на ногах, изнуренные жарой и жаждой, и многие умерли».
Турки, вымотанные четырехмесячной осадой, не выдержали. Испанское войско оказалось больше, чем говорил предатель-мориско. Свежие испанские подразделения пикинеров пробили линию обороны оттоманских аркебузиров. Мустафа-Паша, в попытке предотвратить неизбежное, прискакал на переднюю линию. Он убил своего коня, демонстрируя, что отступления не будет. Это уже ничего не дало - его войско, бросая оружие, бежало к морю. Триумфальное наступление христиан остановить было нельзя. Асканьо был ранен, под доном Альваро убили лошадь. Мустафа послал гонца к флоту, с требованием подвести корабли ближе к берегу и открыть огонь для прикрытия отступления.
Безводные склоны, ведущие к берегу превратились в сцену кровавой бойни. Было так жарко, что люди с обеих сторон валились с ног и умирали. Испанцы, однако, были свежее и сильнее. Память о Сен-Эльмо еще не зажила, и был отдан приказ не брать пленных. Турки в панике бросались в лагуну, к спасительным шлюпкам, иногда в таких количествах, что шлюпки не выдерживали, опрокидывались, переворачивались и тонули. Мальтийцы и испанцы продолжали беспощадно добивать турок в лагуне.
Галеры развернулись в боевой порядок, готовые к обстрелу берега. Асканьо и дон Альваро приказали своим людям отойти. Войско стояло на высоком берегу. Солдаты, измотанные и обезвоженные, смотрели на уходящий турецкий флот. Берег был покрыт тюрбанами, ятаганами, щитами и неизвестным количеством мертвецов. Бальби писал: «В этот момент мы не могли точно назвать количество их убитых, но тела утонувших продолжали всплывать еще два или три дня. Так велика была вонь в бухте, что к ней несколько дней никто не мог приблизиться».
С наступлением темноты галеры вновь подошли к берегу, взяли запас воды и удалились - корсары в Северную Африку, имперский флот - в Стамбул, навстречу султанскому гневу. Армия вторжения потеряла в ходе боев не менее половины солдат. Позади остался разбитый вдребезги остров - «сухой, разграбленный и разрушенный». Из 8 тысяч защитников осталось лишь шесть сотен, способных стоять на ногах. По всей Европе - от Рима до Лондона били колокола. Впервые за сорок лет правления Сулейман был остановлен на Средиземном море. Редут Европы удержался, и спас ее от неминуемого вторжения. Мальта устояла благодаря сочетанию религиозного рвения, железной воли и игры случая. Другое 11 сентября - день турецкого бегства с Мальты стал знаменем и символом христианского сопротивления, демонстрацией того, что напор централизованного, высокоразвитого и целеустремленного исламского экспансионизма можно остановить.
Христианский мир не почувствовал особого облегчения. Наоборот, над Средиземноморьем висела атмосфера дурных предчувствий. Мальта лежала в развалинах, ее население измотано и по уши в долгах. Лишь немногие из выживших рыцарей могли вновь взять в руки оружие. Зимой 1565 года все были уверены, что оттоманский флот вот-вот снова появится на горизонте. В одном из донесений из Стамбула говорилось: «Султан отдал приказ, чтобы 50 тысяч гребцов и 50 тысяч солдат были готовы к середине марта». Времени на сбор солдат и денег не было. На горе Шкиберрас начались лихорадочные работы по сооружению новой цитадели, названной в честь Гранд-Мастера Валетта. Крепость строил присланный Папой архитектор Франческо Запарелли. Ла Валетт умер 21 августа 1568 года. Он похоронен в Соборе Св. Иоанна в Валетте - городе названном его именем. На надгробном камне надпись: «Здесь лежит Ла Валетт, заслуживший вечную славу. Он - бич Азии и Африки, он - щит Европы, он изгнал варваров своим святым мечом, он первым похоронен в любимом городе, основателем которого он является».
Мустафа и Пиала, проявив разумную предосторожность, послали плохие известия впереди флота. Флот зашел в бухту Золотого Рога под покровом ночи. Когда слухи распространились по Стамбулу, город охватил всеобщий траур: «Христианин не мог безопасно выйти на улицу, турки сразу закидывали его камнями. Все скорбели - кто по брату, кто по сыну, по мужу или другу». Реакция Сулеймана была необычайно сдержанной. Оба паши остались со своими головами на плечах. Мустафа потерял свой пост, но Пиала уже в следующем году возглавил флот, разграблявший итальянское побережье. Сулейман проявил особую чуткость к выжившим янычарам. Он распорядился, чтобы «те, кто воевал на Мальте были повышены в чине и получили некоторое денежное вознаграждение». Упоминание о Мальте было немедленно удалено из имперских хроник. Осталась турецкая поговорка «Мальта Йок» -"Мальты нет". С точки зрения имперского двора, Мальта, как и Вена, были лишь небольшими неудачами в процессе завоевания Европы и мира.
Но, несмотря на рейды на итальянском побережье, турки оставили море. Центр их внимания переместился на север, в Венгрию. Сулейман лично возглавил кампанию, тринадцатую по счету в его царствование. Впервые за 12 лет он сам пошел впереди войска. Это было новое имперское упражнение, главной целью которого был продемонстрировать, что «Распределитель Корон на Земле» все еще правит миром.
В середине сентября, после тщательной аннигиляции крепости Сегетвар в венгерских болотах, чей гарнизон держался, как держался гарнизон Сент-Эльмо, султан возвращался домой. Шесть пажей бежали рядом с повозкой, читая суры Корана. Султан сидел прямо, с белым лицом и крючковатым носом. Некоторые солдаты могли его видеть. Но видели они не Сулеймана, а его двойника. Султан умер 5 или 6 сентября, когда Сегетвар еще держался. За несколько часов до смерти он раздраженно написал: «Труба этой хибары все еще дымится, и барабанная дробь большого похода все еще впереди».
Это выражение стало как бы заключительным стихом в жизни великого султана, чья карьера началась совсем неподалеку блестящим взятием Белграда. Слова говорят о разочаровании, горечи и чувстве неуспеха. Неважно, сколько островов было завоевано, сколько цитаделей разрушено - мечта о всемирной империи Ислама просочилась сквозь пальцы, как песок. Сулейман умер в 50 километрах от Мохакса, где он разгромил венгров в 1526. Христианские черепа еще белели там на поле битвы. И в бассейне Средиземноморья все знали, что оттоманское нашествие продолжится. Мальта была незавершенным бизнесом. Европа удержалась, но ее судьба висела на волоске.
По матералам: Roger Crowley. Empires of the Sea: The Siege of Malta, the Battle of Lepanto, and the Contest for the Center of the World
Источник.
Флот вышел из Сиракуз с восточного побережья Сицилии 25 августа и немедленно попал в шторм. Флот проболтался в море сутки и был выкинут в Трапани, на восточном побережье Сицилии. Это было только началом кошмарной недели, в ходе которой спасательная экспедиция пропускала рандеву, сроки высадки, обошла вокруг Мальты, где была замечена оттоманским флотом, и снова вернулась к берегам Сицилии.
В конце концов, 6 сентября шторм стих. Были предприняты строжайшие меры предосторожности: петухи на кораблях перебиты, команды должны были отдаваться голосом, а не привычным свистком, гребцам запретили поднимать ноги, чтоб не гремели цепями. Флот должен был тихо проскользнуть через 45-километровый пролив, но элемент неожиданности был уже утерян: корсар Улуч Али заметил злоключения флота еще во время шторма 3 сентября.
5 сентября защитники Мальты отметили внезапное изменение в стане турок. Бальби писал: «Они продолжили бомбардировать форт Сен-Мишель и пост Кастилия с прежней яростью. Но, несмотря на этот бравый обстрел, к превеликой нашей радости мы обнаружили, что они начали грузить на корабли свои товары и свои пушки». Так же как и разгрузка в мае, погрузка была адской работой. Особые проблемы породили гигантские мортиры. У одной сломались колеса, и ее пришлось бросить. Вторая упала в море. Некоторые корсары, почуяв неладное, побросали все и уплыли в Триполи. Был немедленно отдан приказ перегородить устье бухты бревнами.
Ночью 6 сентября, не слыша никаких звуков из вражеских траншей, несколько мальтийцев прокрались на вражеские позиции. Они были пусты. Турки, опасаясь неминуемой атаки дона Гарсиа, отвели все войско на охрану галер.
Между тем паши сидели в шатре Мустафы и обсуждали, что делать. Мустафа получил еще одно грозное письмо от султана. Письмо до нас не дошло, но его суть была такова: турки не могли вернуться без захвата Мальты. Паши погрузились в глубокую депрессию. Мустафа меланхолически заметил, что природа его господина настолько ужасна, что всех их ожидает «самый жуткий и мизерный конец». Пиала-Паша пробормотал, что Сулейман является «наиболее разумным из всех султанов», и что он поймет, что войско приложило сверхчеловеческие усилия ради захвата Мальты. Погода испортилась, необходимо спасти флот, поставить под угрозу флот сейчас - это обречь все турецкое предприятие на верную гибель. Мустафа провозгласил, что он готов умереть в еще одной, последней завтрашней атаке.
Мустафа, однако, уже психологически был готов к неизбежному. Роскошный галеон главного евнуха гарема, захват которого стал одной из причин всей кампании и должен был вернуться с триумфальным пашой в Стамбул стоял во внутренней гавани. Теперь Мустафа отдал приказ потопить его артиллерийским обстрелом. Ла Валетт, однако, услышав первые выстрелы, приказал привязать галеон к причалу тросами. Корпус корабля был пробит оттоманскими ядрами, но он остался на плаву.
7 сентября погода cнова изменилась. Над Мальтой стояла страшная жара. Солдаты не могли спать всю ночь. Под утро турки выдвинулись на передовые позиции. Мустафа решил собрать в один кулак все имевшиеся в его распоряжении силы. Эскадрон галер Улуч Али был выведен с наблюдательной позиции в бухте Сент-Поль. Через два часа флот дона Гарсиа вошел в примыкающую к Сент-Поль бухту Меллиеха. Это был финальный удар злого рока Мустафа-Паши. 10 тысяч человек высадились на берег, не встретив никакого сопротивления.
В 14 километрах от места высадки защитники потели на развалинах Биргу и Сенглеа в ожидании нового дня яростных атак. День, однако, начинался необычно: из турецких окопов доносился непонятный шум, похожий на жужжание рассерженных пчел. Янычары и сипахи спорили о том, кому первому идти в атаку. Со своих баррикад потрясенные защитники смотрели на то, как турецкое войско вдруг встало из окопов и начало отходить. Одновременно, с развали Сен-Эльмо прогремел пушечный выстрел - сигнал оттоманскому лагерю. В бухту заплыла шлюпка, из нее выскочил человек в роскошных одеждах. Он в «великой спешке» поскакал к шатру Мустафа-Паши. Спешка была настолько велика, что когда конь упал, человек продолжил бежать к паше.
Весь лагерь пришел в состояние дикого возбуждения: турки теперь знали о высадке десанта дона Гарсиа. Они начали погружать припасы и оружие на корабли «с удивительной скоростью». Все войско отошло к горе Шиберрас и было занято на погрузке. Небольшой арьергард был оставлен для того, чтобы предотвратить вылазки из Биргу и Сенглеа.
Ла Валетт, однако, вылазок не делал. В Биргу началось стихийное празднование. Город стал свидетелем экстраординарных массовых эмоций. Люди валились на колени, вздевали руки к небу и благодарили Господа. Повсюду раздавались крики: «Избавление! Победа!». Рыцарь Веспасиано Меласпина - «кавалер самый благочестивой репутации» вскарабкался на парапет и начал читать Te Deum. Его немедленно убил оттоманский снайпер выстрелом в лоб.
Ночь опустилась на Биргу, ночь необычной тишины, после нескольких месяцев не прекращавшейся бомбардировки. Лишь издали было слышно, как турки грузят свои орудия на корабли.
Силы дона Гарсиа, между тем, совершили марш к Медине. Изнуренное морским путешествием воинство уныло брело, вверх к крепости, изнывая от жары. Навстречу прискакал Анастаджи и его небольшой отряд. Мальтийцы очень опасались внезапного турецкого нападения, и убеждали экспедицию как можно скорее зайти в крепость Медины. На помощь испанцам были посланы вьючные животные. К ночи все 10 тысяч человек были в безопасности.
Перед неизбежным позорным бегством судьба, казалось бы, еще раз улыбнулась туркам. В ночь на 9 сентября из десанта дона Гарсиа дезертировал мориско - насильственно обращенный в христианство испанский мусульманин. Прибежав в лагерь бывших единоверцев, он рассказал пашам, что экспедиция, на деле, не так уж и страшна: в войске насчитывается не 10, а 6 тысяч человек, они измотаны недельным морским переходом, продовольствия не хватает, испанское командование и мальтийцы спорят о том, кто должен взять на себя верховное командование.
Это предоставило Мустафе еще один шанс испытать судьбу. Под покровом темноты перед рассветом 11 сентября с галер сошли 10 тысяч турок. В боевом порядке они двинулись на север, в надежде нанести решающее поражение еще не пришедшей в себя спасательной экспедиции. Фортуна, однако, давно покинула пашу. О планах паши защитникам Биргу рассказал сардинский ренегат. Мальтийские скауты внимательно следили за всеми передвижениями турок. Пиала-Паша вывел свой флот из основной гавани и зашел в бухту Сент-Поль. Защитники Биргу и Сенглеа немедленно вскарабкались на развалины Сен-Эльмо и установили там знамя Ордена.
Ла Валетт посылал срочные сообщения в Медину о турецком наступлении. У испанцев было два дня на отдых и восстановление сил. Костяк войска составляли ветераны войн во Фландрии, привыкшие к бою в открытом поле и в четком боевом порядке.
Испанским и итальянским командирам с трудом удавалось сдерживать своих солдат, которые чрезвычайно возбудились при виде появившихся турок. Обе стороны осознали стратегическую важность холма, возвышавшегося над Мединой. Оба войска с разных сторон устремились к вершине. Испанцы выиграли гонку. Развернув королевские знамена, они сверху устремились на турок. Те пытались обороняться, но их ряды были скошены аркебузирами и лучниками. Солнце стояло в зените, освещая последнюю ужасную ошибку Мустафы. Бальби писал об этой последней битве: «И христиане, и турки едва стояли на ногах, изнуренные жарой и жаждой, и многие умерли».
Турки, вымотанные четырехмесячной осадой, не выдержали. Испанское войско оказалось больше, чем говорил предатель-мориско. Свежие испанские подразделения пикинеров пробили линию обороны оттоманских аркебузиров. Мустафа-Паша, в попытке предотвратить неизбежное, прискакал на переднюю линию. Он убил своего коня, демонстрируя, что отступления не будет. Это уже ничего не дало - его войско, бросая оружие, бежало к морю. Триумфальное наступление христиан остановить было нельзя. Асканьо был ранен, под доном Альваро убили лошадь. Мустафа послал гонца к флоту, с требованием подвести корабли ближе к берегу и открыть огонь для прикрытия отступления.
Безводные склоны, ведущие к берегу превратились в сцену кровавой бойни. Было так жарко, что люди с обеих сторон валились с ног и умирали. Испанцы, однако, были свежее и сильнее. Память о Сен-Эльмо еще не зажила, и был отдан приказ не брать пленных. Турки в панике бросались в лагуну, к спасительным шлюпкам, иногда в таких количествах, что шлюпки не выдерживали, опрокидывались, переворачивались и тонули. Мальтийцы и испанцы продолжали беспощадно добивать турок в лагуне.
Галеры развернулись в боевой порядок, готовые к обстрелу берега. Асканьо и дон Альваро приказали своим людям отойти. Войско стояло на высоком берегу. Солдаты, измотанные и обезвоженные, смотрели на уходящий турецкий флот. Берег был покрыт тюрбанами, ятаганами, щитами и неизвестным количеством мертвецов. Бальби писал: «В этот момент мы не могли точно назвать количество их убитых, но тела утонувших продолжали всплывать еще два или три дня. Так велика была вонь в бухте, что к ней несколько дней никто не мог приблизиться».
С наступлением темноты галеры вновь подошли к берегу, взяли запас воды и удалились - корсары в Северную Африку, имперский флот - в Стамбул, навстречу султанскому гневу. Армия вторжения потеряла в ходе боев не менее половины солдат. Позади остался разбитый вдребезги остров - «сухой, разграбленный и разрушенный». Из 8 тысяч защитников осталось лишь шесть сотен, способных стоять на ногах. По всей Европе - от Рима до Лондона били колокола. Впервые за сорок лет правления Сулейман был остановлен на Средиземном море. Редут Европы удержался, и спас ее от неминуемого вторжения. Мальта устояла благодаря сочетанию религиозного рвения, железной воли и игры случая. Другое 11 сентября - день турецкого бегства с Мальты стал знаменем и символом христианского сопротивления, демонстрацией того, что напор централизованного, высокоразвитого и целеустремленного исламского экспансионизма можно остановить.
Христианский мир не почувствовал особого облегчения. Наоборот, над Средиземноморьем висела атмосфера дурных предчувствий. Мальта лежала в развалинах, ее население измотано и по уши в долгах. Лишь немногие из выживших рыцарей могли вновь взять в руки оружие. Зимой 1565 года все были уверены, что оттоманский флот вот-вот снова появится на горизонте. В одном из донесений из Стамбула говорилось: «Султан отдал приказ, чтобы 50 тысяч гребцов и 50 тысяч солдат были готовы к середине марта». Времени на сбор солдат и денег не было. На горе Шкиберрас начались лихорадочные работы по сооружению новой цитадели, названной в честь Гранд-Мастера Валетта. Крепость строил присланный Папой архитектор Франческо Запарелли. Ла Валетт умер 21 августа 1568 года. Он похоронен в Соборе Св. Иоанна в Валетте - городе названном его именем. На надгробном камне надпись: «Здесь лежит Ла Валетт, заслуживший вечную славу. Он - бич Азии и Африки, он - щит Европы, он изгнал варваров своим святым мечом, он первым похоронен в любимом городе, основателем которого он является».
Мустафа и Пиала, проявив разумную предосторожность, послали плохие известия впереди флота. Флот зашел в бухту Золотого Рога под покровом ночи. Когда слухи распространились по Стамбулу, город охватил всеобщий траур: «Христианин не мог безопасно выйти на улицу, турки сразу закидывали его камнями. Все скорбели - кто по брату, кто по сыну, по мужу или другу». Реакция Сулеймана была необычайно сдержанной. Оба паши остались со своими головами на плечах. Мустафа потерял свой пост, но Пиала уже в следующем году возглавил флот, разграблявший итальянское побережье. Сулейман проявил особую чуткость к выжившим янычарам. Он распорядился, чтобы «те, кто воевал на Мальте были повышены в чине и получили некоторое денежное вознаграждение». Упоминание о Мальте было немедленно удалено из имперских хроник. Осталась турецкая поговорка «Мальта Йок» -"Мальты нет". С точки зрения имперского двора, Мальта, как и Вена, были лишь небольшими неудачами в процессе завоевания Европы и мира.
Но, несмотря на рейды на итальянском побережье, турки оставили море. Центр их внимания переместился на север, в Венгрию. Сулейман лично возглавил кампанию, тринадцатую по счету в его царствование. Впервые за 12 лет он сам пошел впереди войска. Это было новое имперское упражнение, главной целью которого был продемонстрировать, что «Распределитель Корон на Земле» все еще правит миром.
В середине сентября, после тщательной аннигиляции крепости Сегетвар в венгерских болотах, чей гарнизон держался, как держался гарнизон Сент-Эльмо, султан возвращался домой. Шесть пажей бежали рядом с повозкой, читая суры Корана. Султан сидел прямо, с белым лицом и крючковатым носом. Некоторые солдаты могли его видеть. Но видели они не Сулеймана, а его двойника. Султан умер 5 или 6 сентября, когда Сегетвар еще держался. За несколько часов до смерти он раздраженно написал: «Труба этой хибары все еще дымится, и барабанная дробь большого похода все еще впереди».
Это выражение стало как бы заключительным стихом в жизни великого султана, чья карьера началась совсем неподалеку блестящим взятием Белграда. Слова говорят о разочаровании, горечи и чувстве неуспеха. Неважно, сколько островов было завоевано, сколько цитаделей разрушено - мечта о всемирной империи Ислама просочилась сквозь пальцы, как песок. Сулейман умер в 50 километрах от Мохакса, где он разгромил венгров в 1526. Христианские черепа еще белели там на поле битвы. И в бассейне Средиземноморья все знали, что оттоманское нашествие продолжится. Мальта была незавершенным бизнесом. Европа удержалась, но ее судьба висела на волоске.
По матералам: Roger Crowley. Empires of the Sea: The Siege of Malta, the Battle of Lepanto, and the Contest for the Center of the World
Источник.