Преображенское яблочко
Оригиналъ взятъ у sheyanovgg въ Преображенское яблочко
«Дорогой Авва, писалъ Вамъ послѣ Преображенскаго Сергіевскаго яблочка. Покойнаго Патріарха реформаторомъ не считаю, а заявленіе, сдѣланное о насъ въ Сергіевской деклараціи, считаю клеветой». Такъ писалъ священномученикъ Кириллъ (Смирновъ) преподобномученику Неофиту (Осипову). «Преображенскимъ яблочкомъ» названо въ этомъ письмѣ знаменитое «Послание Заместителя патриаршего Местоблюстителя, митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и временного при нем Патриаршего Священнаго Синода» отъ 29 июля 1927 года, болѣе извѣстное какъ Декларація митрополита Сергія. Это посланіе было опубликовано въ «Известиях ВЦИК» 19 августа, въ день праздника Господня Преображенія.
Съ момента опубликованія Деклараціи 90 лѣтъ назадъ, и до сегодняшняго дня, продолжаются споры о значеніи этого документа. Одни называютъ ея появленіе поворотомъ Русской Церкви на путь коллаборационизма съ совѣтской властью, и даже днемъ рожденія «сергіанской» Московской Патриархіи. Другіе резонно отвѣчаютъ, что ничего новаго 90 лѣтъ назадъ не произошло - вѣдь заявленія о лояльности гражданской власти дѣлали всѣ предшественники митрополита Сергія у кормила церковнаго корабля. Да и самъ митрополитъ Сергій говоритъ въ первыхъ же строкахъ Деклараціи о томъ, что онъ лишь «продолжаетъ дѣло» почившаго Патріарха Тихона.
Дѣйствительно, Патріархъ Тихонъ послѣ 1923 года искалъ пути компромисса съ безбожной властью, нерѣдко подвергаясь за это критикѣ со стороны ревнителей чистоты православія. Отголоски такой критики слышны въ извѣстномъ изреченіи святого Патріарха: «Пусть погибнетъ имя мое въ исторіи, лишь бы Церкви была польза». Сергіевская Декларація 1927 года заканчивается тѣми же словами, выраженіемъ упованія «совершить возложенное на нас дело к пользе Святой нашей Православной Церкви». Вопросъ лишь въ томъ, одинаково ли понимали пользу Святой Церкви два патріарха - Тихонъ и Сергій?
Маленькая деталь
Въ своемъ публичномъ обращеніи въ Верховный судъ С.С.С.Р. Патріархъ Тихонъ писалъ: «Будучи воспитанъ въ монархическомъ обществѣ и находясь до самаго ареста подъ влияніемъ антисовѣтскихъ лиц, я дѣйствительно былъ настроенъ къ Совѣтской власти враждебно, причемъ враждебность изъ пассивнаго состоянія временами переходила къ активнымъ дѣйствіямъ... Я раскаиваюсь въ этихъ поступкахъ противъ государственнаго строя…». Митрополитъ Сергій въ 1927 году повторяетъ тѣ же клише совѣтского новояза, навязанныя «редакторами» изъ Г.П.У.: «…людям, не желающим понять "знамений времени", и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже монархией, не порывая с Православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекшее подозрения Советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с Советским правительством».
Разница лишь въ томъ, что Патріархъ Тихонъ вынужденно оговариваетъ себя, а митрополитъ Сергій - своихъ собратій. Эта деталь, кажущаяся не столь важной въ реаліяхъ сегодняшняго дня, увы, имѣла совсѣмъ другое значеніе въ условіяхъ жестокихъ гоненій на церковнослужителей. Находившійся тогда въ ссылкѣ митрополитъ Кириллъ не случайно принялъ эти слова на свой счетъ (да и на счетъ всего заключеннаго духовенства), и назвалъ ихъ въ письмѣ ссыльному же архимандриту Неофиту «клеветой». Объ этомъ же писалъ изъ ссылки своему Замѣстителю и самъ патриаршій Мѣстоблюститель, священномученикъ Петръ (Полянскій): «…Вы, Владыка, можете себѣ представить, съ какимъ воплемъ у насъ должны отнестись священнослужители, особенно томящіеся въ тюрьмахъ и ссылкахъ, къ голословному заявленію о словахъ и дѣлахъ, а затѣмъ и о постигшей многихъ горькой участи». Но болѣе печальныя послѣдствія этихъ словъ Сергіевскаго Посланія заключались въ другомъ. «Бросая… неправедное обвиненіе въ контрреволюціи, Вы тѣмъ самымъ поставляете всю ссыльную Церковь, оставшихся на свободѣ нѣкоторыхъ іерарховъ и значительную часть остальныхъ пастырей подъ постоянные удары подозрительной соввласти, которая только и выискиваетъ предлоги для большаго ущемленія ненавистнаго для нея духовенства» - восклицалъ въ письмѣ митрополиту Сергію священномученикъ архіепископъ Дамаскинъ (Цедрикъ).
Дальнѣйшее развитіе событій подтвердило правоту такихъ оцѣнокъ. Впослѣдствіи митрополитъ Сергій много разъ публично отрекался отъ священнослужителей и мірянъ, осужденныхъ Совѣтской властью; рефреномъ повторялись его утвержденія о томъ, что въ С.С.С.Р. нѣтъ преслѣдованій за вѣру. Къ великой скорби, такія публичныя заявленія главы церковной администраціи развязывали руки безбожной власти для усиленія гоненій. Подобнаго не могло случиться при Патріархѣ Тихонѣ, глубоко скорбѣвшемъ о своихъ гонимыхъ собратьяхъ. За нѣсколько мѣсяцевъ до своей кончины онъ писалъ въ Ц.И.К. С.С.С.Р.: «Церковь въ настоящее время… окружена атмосферой подозрительности и вражды, десятки епископовъ и сотни священниковъ и мірянъ безъ суда, часто даже безъ объясненіяъ причинъ, брошены въ тюрьму, сосланы въ отдаленнѣйшія области республики, влачимы съ мѣста на мѣсто». Черезъ пять лѣтъ послѣ написанія этихъ строкъ митрополитъ Сергій уже стоялъ на прямо противоположной позиціи въ вопросѣ о взаимоотношеніяхъ гражданской власти и своей паствы: «Патриархия, изъявившая свою полную лояльность и покорность Соввласти, несет на себе перед правительством ответственность за лояльность всего духовенства… - писалъ Замѣститель въ своемъ циркулярѣ. - К духовным лицам, не желающим или неспособным скоро усвоить себе правильное отношение к существующему государственному и общественному порядку, необходимо применять те или иные меры церковного воздействия».
Декларація 1927 года, пестрящая оборотами вродѣ «естественное и справедливое недоверие правительства к церковным деятелям», открываетъ собой длинный рядъ публичныхъ высказываній священноначалія, въ которыхъ степень угодничества въ отношеніи дѣйствующей власти переходитъ рамки простого приличія. Кажется, съ тѣхъ самыхъ поръ въ офиціальной риторикѣ церковныхъ структуръ патріотизмъ сталъ пониматься исключительно въ значеніи безусловной лояльности по отношенію къ любой дѣйствующей власти и политическому режиму. Но для патріаршей церкви 1927 года это было нѣкоторой новизной. «Лакейский подходъ Сергія къ власти въ его церковной политикѣ - фактъ неопровержимый… - говорилъ на допросѣ одинъ изъ самыхъ злыхъ критиковъ Замѣстителя, митрополитъ Іосифъ (Петровыхъ), - Сергій хочетъ быть лакеемъ Совѣтской власти, - мы хотимъ быть честными, лояльными гражданами Совѣтской Республики съ правами человѣка, а не лакея, и только».
Патріархъ Тихонъ еще могъ говорить: «Пусть погибнетъ имя мое въ исторіи, лишь бы Церкви была польза». Но митрополитъ Сергій, навѣрное, уже не смогъ бы повторить такихъ словъ послѣ 1927 года. Теперь въ офиціальной риторикѣ путь уступокъ не нуждался въ оправданіяхъ, польза Церкви была неотдѣлима отъ угожденія государству; а имена мастеровъ компромисса должны были не гибнуть, но звучать въ вѣкахъ. Отнынѣ публичныя высказыванія имѣли цѣлью не примирять сознаніе съ дѣйствительностью, а деформировать сознаніе.
Новый тонъ
Была и еще одна причина, по которой компромиссы Патріарха Тихона не вызвали и малой доли тѣхъ церковныхъ нестроеній, которыя стали отвѣтомъ на дѣйствия митрополита Сергія. Заключалась она въ томъ, что святитель Тихонъ внимательно прислушивался къ мнѣнію внутрицерковныхъ оппонентовъ; и могъ отмѣнить любыя компромиссныя рѣшенія, когда видѣлъ ихъ непріятіе широкими церковными кругами. Такая судьба, напримѣръ, постигла намѣренія Патріарха ввести въ составъ Сѵнода одіознаго обновленца Красницкаго, или перейти на богослуженіе по Григоріанскому календарю (новому стилю). Святитель Тихонъ открыто писалъ власть предержащимъ, что не можетъ провестиъ въ жизнь уже принятое рѣшеніе о «новомъ стилѣ», потому что оно отторгается церковнымъ сознаніемъ и грозитъ расколомъ.
Но именно расколы были одной из цѣлей закулисной государственной политики въ отношеніи Церкви. И послѣ 1927 года іерархи и священники тщетно ждали отъ митрополита Сергія тѣхъ же возможностей «обратной связи», какія существовали при его непосредственныхъ предшественникахъ. Напротивъ, одновременно съ опубликованіемъ своей Деклараціи (и даже чуть раньше) митрополитъ Сергій начинаетъ совершать частые переводы и увольненія епископовъ по требованію Г.П.У.; а послѣ появленія голосовъ протеста - широко примѣнять церковныя наказанія недовольныхъ. Объ этомъ въ 1928 году писали митрополиту Сергію архіереи Ярославской церковной области во главѣ со священноисповѣдникомъ Агафангеломъ (Преображенскимъ): «На мѣсто возвѣщенной Христомъ внутрицерковной свободы Вами вводится административный произволъ, отъ котораго много потерпѣла Церковь и раньше. По личному своему усмотрѣнію Вы практикуете безцѣльное, ничѣмъ не оправдываемое перемѣщеніе епископовъ - часто вопреки желанію ихъ самихъ и ихъ паствы, назначеніе викаріевъ безъ вѣдома епархіальныхъ архіереевъ, запрещеніе неугодныхъ Вамъ епископовъ въ священнослуженіи».
Авторитарныя дѣйствія священноначалія, столь привычныя сегодня, вызвали большое недоумѣніе въ концѣ 20-хъ годовъ. Священномученикъ Дамаскинъ (Цедрикъ) удивлялся упорству митрополита Сергія, «съ какимъ онъ отъ начала своей дѣятельности и до сихъ поръ продолжаетъ игнорировать мнѣніе подавляющаго числа іерарховъ, несогласныхъ съ его курсомъ, какъ и голосъ возмущенія вѣрующихъ массъ». «Трудно сказать, - продолжаетъ святитель Дамаскинъ, - что служитъ источникомъ такого отношенія - самообольщеніе ли "Московскаго Папы" или... нѣчто болѣе страшное».
Возможно, мы сможемъ отчасти понять это недоумѣніе, если разсмотримъ стиль административныхъ распоряженій самихъ архиереевъ - оппонентовъ Замѣстителя. Напримѣръ, въ 1928 году епископъ Іероѳей (Аѳонинъ) объявилъ своей паствѣ объ отходѣ отъ митрополита Сергія въ такихъ выраженіяхъ: «Желая слышать, дорогія чада, что вы единодушны и единомысленны со мною, а также уважая свободу вашего самоопредѣленія, предлагаю огласить и обсудить мое посланіе на собраніяхъ вѣрующихъ, дабы всѣ знали положеніе дѣла и свободно пришли въ единеніе со мною». «Я думаю вернуться въ Казань, - говорилъ на допросѣ въ 1930 году святитель Кириллъ (Смирновъ), - где буду молиться съ тѣми, кто захочетъ молиться со мной. Принуждать къ общенію со мною никого не намѣренъ, такъ какъ въ церковномъ вопросѣ не признавалъ и не признаю административнаго командованія». Такъ, или примѣрно такъ, представлялся тогда многимъ чадамъ Церкви нормальный тонъ церковнаго руководства. Послушаніе священноначалію видѣлось въ контекстѣ пастырства и душепопеченія, какъ естественное выраженіе осознаннаго единомыслія. «Церковная дисциплина способна сохранять свою дѣйственность лишь до тѣхъ поръ, пока является дѣйствительнымъ отраженіемъ іерархической совѣсти Соборной Церкви; замѣнить же собою эту совѣсть дисциплина никогда не можетъ» - писалъ въ 1929 году святитель Кириллъ.
Свобода и спасеніе
Нѣкоторые документы тѣхъ лѣтъ демонстрируютъ случаи, когда репрессіи митрополита Сергія противъ «несогласнаго» духовенства направлялись рукой Г.П.У.. Съ нашей колокольни внѣшнее давленіе чаще видится, какъ «смягчающее обстоятельство» дѣйствий Замѣстителя. Но современники митрополита Сергія и его Деклараціи нерѣдко расцѣнивали это уступничество внѣшней враждебной силѣ какъ «нѣчто болѣе страшное», чѣмъ его личныя заблужденія. Прогибаніе церковнаго руководства подъ требованія власти было слишкомъ очевиднымъ, и вызывало цѣлую лавину критики. Сыпались упреки въ томъ, что митрополитъ Сергій и его соратники «отказались отъ одной изъ главныхъ сущностей Церкви - ея свободы, поступились ея достоинствомъ… изъ-за убогихъ человѣческихъ соображеній, изъ-за призрачныхъ льготъ отъ враговъ Церкви»; «предпочли нашей духовной свободѣ во Христѣ имѣть внѣшнюю земную свободу, ради соединеннаго съ нею призрачнаго земного благополучія» (священномученикъ Дамаскинъ (Цедрикъ), священноисповѣдникъ Викторъ (Островидовъ)). Оппоненты Замѣстителя слишкомъ высоко цѣнили свободу Церкви отъ вмѣшательства государства. Выше даже такихъ бонусовъ новаго церковно-государственнаго курса, какъ послѣдовавшая въ 1927 году легализація органовъ церковнаго управленія.
Нетрудно замѣтить, что разногласіе представителей «правой оппозиціи» съ митрополитомъ Сергіемъ по вопросамъ церковно-государственныхъ отношеній являлось слѣдствіемъ болѣе глубокихъ міровоззрѣнческихъ расхожденій. Все же, оппоненты Замѣстителя нѣсколько по-иному видѣли пользу Церкви. Митрополитъ Сергій всѣми силами старался сохранить ея организаціонную структуру, драгоцѣнную возможность легальнаго служенія священниковъ и совершенія Таинствъ. Его критики видѣли въ этомъ стремленіи міровоззрѣнческій кренъ въ сторону внѣшнихъ проявленій церковной жизни. Извѣстны слова священномученика Дамаскина (Цедрика), опредѣлившаго сергіанство, «какъ сознательное попраніе идеала Святой Церкви ради сохраненія внѣшняго декорума и личнаго благополучія».
Кажется, въ современное сознаніе довольно прочно вросло видѣніе пользы Церкви - въ укрѣпленіи ея структурныхъ институтовъ, а признаковъ ея возрожденія - въ возведеніи церковныхъ зданій. Сегодня никому не рѣжутъ слухъ слова про новые храмы и монастыри, «само строительство которых - видимый знак глубоких перемен, произошедших в сердцах людей». Но въ тѣ далекіе годы подобный подходъ нерѣдко вызывалъ нареканія. «Обычно принято въ понятіи "Церковь" видѣть наличіе сѵнодальнаго управленія, указовъ, циркуляровъ, пышнаго представительства и т.п. Закрытіе храмовъ разсматривается какъ ликвидація Церкви. Это глубоко ошибочный взглядъ» - писалъ въ 1936 г. тотъ же святитель Дамаскинъ. Священномученикъ Сергій Мечевъ въ 1933 году дерзал называть подобный взглядъ грѣхомъ Церкви, «возлюбившей внѣшнее паче внутренняго и обрядъ больше духа». Вожди этой Церкви, по слову священномученика, «дипломатическіе таланты архіереевъ поставили выше слова Божія, на нихъ возложили надежду, въ нихъ положили свое спасеніе».
Видимо, разница между «правой церковной оппозиціей» и митрополитомъ Сергіемъ въ пониманіи пользы Церкви уходитъ корнями въ глубины экклезіологіи и сотеріологіи. Еще въ 1922 году священномученикъ митрополитъ Веніаминъ (Казанскій) писалъ о томъ, что Церковь спасаютъ не пастыри и архипастыри путемъ сохраненія ея «живыхъ силъ», а Самъ Христосъ. Эту же мысль, примѣнительно къ митрополиту Сергію, повторилъ эзоповымъ языкомъ священномученикъ Серафимъ (Самойловичъ) въ письмѣ преподобномученику Неофиту (Осипову): «Грустно, что онъ и его друзья взялись за спасеніе хозяйства, забывши, что они сами спасаются хозяйствомъ и въ хозяйствѣ. Они забыли, что Основатель хозяйства имѣетъ на то всѣ права, а они уже лишили Его этого права, усумнились въ Его возможности спасти хозяйство - почли послѣднее за простое смиренное учрежденіе».
Буква и духъ
Къ упрекамъ митрополита Сергія въ приматѣ «внѣшняго» надъ «внутреннимъ», вскорѣ добавились и упреки въ приматѣ буквы надъ духомъ. Оппоненты указывали Замѣстителю, что его интеллектуальныя конструкціи каноническихъ правилъ (и довольно произвольныя конструкціи, иногда откровенно «подогнанныя» подъ обоснованіе нужнаго распоряженія) стали подмѣнять собой духъ Тихоновской Церкви. Тогда какъ въ исторіи Церкви, наоборотъ, соборный Духъ опредѣлялъ формулировки ея каноновъ. «Вы отказываясь отъ церковной свободы, въ то же время сохраняете фикцію каноничности и Православія. Это болѣе чѣмъ нарушеніе отдѣльныхъ каноновъ» - писалъ, напримѣръ, митрополиту Сергію протоіерей Валентинъ Свенцицкій.
На поверхности лежалъ примѣръ использованія буквы канона внѣ его контекста и духа - частыя ссылки Замѣстителя на 34-е апостольское правило, предписывающее «епископамъ всякаго народа знать перваго въ нихъ, и признавать его какъ главу». Регулярно цитируя своимъ оппонентамъ первую часть этого канона, митрополитъ Сергій столь же регулярно игнорировалъ вторую его часть: «но и первый ничего да не творитъ безъ разсужденія всѣхъ, ибо такъ будетъ единомысліе, и прославится Богъ о Господѣ во Святомъ Духѣ». «Если мы подсудны ему - писалъ о митрополитѣ Сергіи митрополитъ Антоній (Храповицкій), - то и онъ безъ нашего разсужденія ничего не долженъ творить по 34 правилу св. апостоловъ, а между тѣмъ он никогда не спрашивалъ нашего мнѣнія ни о чемъ».
Дѣйствительно, вмѣсто «разсужденія всѣхъ» (въ самыхъ разныхъ формахъ практиковавшагося при Патриархѣ Тихонѣ) - съ 1927 года всѣ ключевыя рѣшенія по вопросамъ управленія Церковью принимались узкой группой «посвященныхъ» лицъ. Видимо, посвященныхъ въ условія закулисныхъ переговоровъ съ Г.П.У. Эти же «посвященные» фактически претендовали на монополію толкованія церковныхъ каноновъ для обоснованія своихъ административныхъ дѣйствій. Остальнымъ предлагалось либо принимать пользу всѣхъ нововведеній на вѣру, либо (по словамъ знаменитой Деклараціи) «не мешать нам, устранившись временно от дела». «Боязнь потерять Христа побуждает христианина не бежать куда-то в сторону от законного священноначалия, а наоборот, крепче за него держаться и от него неустанно искать разъяснения по всем недоумениям, смущающим совесть» - писалъ митрополитъ Сергій въ посланіи отъ декабря 1927 года. Такое пониманіе церковной субординаціи, соединенное съ монопольнымъ правомъ особой касты «книжниковъ» давать разъясненія по всѣмъ недоумѣніямъ, сейчасъ воспринимается как нѣчто очевидное. Но въ концѣ 20-х гг. оно казалось новшествомъ. Да и сама роль писаныхъ каноновъ въ повседневной жизни, кажется, понималась тогда не столь юридически.
«Не злоупотребляйте, Владыко, буквой каноническихъ нормъ, чтобы от святыхъ каноновъ не остались у насъ просто каноны» - писалъ митрополиту Сергію священномученикъ Кириллъ, и пояснялъ, что своими увѣщаніями Замѣстителя онъ преслѣдовалъ цѣль «растопить ледъ діалектически-книжническаго пользования канонами и сохранить святыню ихъ духа». Въ примѣръ Замѣстителю онъ ставилъ тѣхъ простыхъ христіанъ, «кто за время существованія обновленчества разныхъ призывовъ своимъ православнымъ чутьемъ, не зная писаныхъ законовъ, безошибочно опредѣляли подлинную церковную правду и возвращали къ ней самихъ пастырей, пошатнувшихся было на своей церковной стезѣ, вслѣдствіе книжническаго пользованія писанными церковными правилами».
Правда Церкви
Въ заключеніе нужно сказать, что сама Декларація, съ ея гладкими и обтекаемыми фразами, не произвела лѣтомъ 1927 года эффекта разорвавшейся бомбы. Многіе будущіе критики митрополита Сергія тогда и вовсе не замѣтили этого документа; не смогли, по выраженію святителя Дамаскина, «разобраться въ тонкомъ лукавствѣ сергіевскаго курса». Отложеніе архіереевъ, священниковъ и мірянъ отъ Замѣстителя приняло массовый характеръ только въ 1928-1930 годахъ, и стало отвѣтомъ на весь комплексъ проводимыхъ имъ мѣръ и на стиль его руководства. Въ письмѣ святителю Кириллу митрополитъ Сергій съ легкой ироніей указывалъ на нѣкоторую непослѣдовательность предъявляемыхъ ему претензій: «Вам не нравится, например, учреждение Синода, другому - декларация, третий найдет, что я слишком снисходителен к падшим, четвертый, наоборот, что я слишком к ним строг и т.д., и т.д». Митрополитъ Кириллъ отвѣтилъ ему довольно лаконично: «Ваши воззрѣнія на пути осуществленія Церковью своего призванія въ здѣшнемъ мірѣ нарушаютъ правду Церкви и искажаютъ ея православное лицо». Не менѣе строго святитель высказался и въ 1937 году, незадолго до своей мученической кончины: «митрополитъ Сергій отходитъ отъ той Православной Церкви, какую завѣщалъ намъ хранить Святѣйшій Патріархъ Тихонъ». Можно соглашаться или спорить съ этой оцѣнкой. Но слѣдуетъ признать, что путь, который священномученикъ Кириллъ считалъ отходомъ отъ Тихоновской церкви, имѣлъ первымъ шагомъ появленіе знаменитой Деклараціи 1927 года.
«Дорогой Авва, писалъ Вамъ послѣ Преображенскаго Сергіевскаго яблочка. Покойнаго Патріарха реформаторомъ не считаю, а заявленіе, сдѣланное о насъ въ Сергіевской деклараціи, считаю клеветой». Такъ писалъ священномученикъ Кириллъ (Смирновъ) преподобномученику Неофиту (Осипову). «Преображенскимъ яблочкомъ» названо въ этомъ письмѣ знаменитое «Послание Заместителя патриаршего Местоблюстителя, митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и временного при нем Патриаршего Священнаго Синода» отъ 29 июля 1927 года, болѣе извѣстное какъ Декларація митрополита Сергія. Это посланіе было опубликовано въ «Известиях ВЦИК» 19 августа, въ день праздника Господня Преображенія.
Съ момента опубликованія Деклараціи 90 лѣтъ назадъ, и до сегодняшняго дня, продолжаются споры о значеніи этого документа. Одни называютъ ея появленіе поворотомъ Русской Церкви на путь коллаборационизма съ совѣтской властью, и даже днемъ рожденія «сергіанской» Московской Патриархіи. Другіе резонно отвѣчаютъ, что ничего новаго 90 лѣтъ назадъ не произошло - вѣдь заявленія о лояльности гражданской власти дѣлали всѣ предшественники митрополита Сергія у кормила церковнаго корабля. Да и самъ митрополитъ Сергій говоритъ въ первыхъ же строкахъ Деклараціи о томъ, что онъ лишь «продолжаетъ дѣло» почившаго Патріарха Тихона.
Дѣйствительно, Патріархъ Тихонъ послѣ 1923 года искалъ пути компромисса съ безбожной властью, нерѣдко подвергаясь за это критикѣ со стороны ревнителей чистоты православія. Отголоски такой критики слышны въ извѣстномъ изреченіи святого Патріарха: «Пусть погибнетъ имя мое въ исторіи, лишь бы Церкви была польза». Сергіевская Декларація 1927 года заканчивается тѣми же словами, выраженіемъ упованія «совершить возложенное на нас дело к пользе Святой нашей Православной Церкви». Вопросъ лишь въ томъ, одинаково ли понимали пользу Святой Церкви два патріарха - Тихонъ и Сергій?
Маленькая деталь
Въ своемъ публичномъ обращеніи въ Верховный судъ С.С.С.Р. Патріархъ Тихонъ писалъ: «Будучи воспитанъ въ монархическомъ обществѣ и находясь до самаго ареста подъ влияніемъ антисовѣтскихъ лиц, я дѣйствительно былъ настроенъ къ Совѣтской власти враждебно, причемъ враждебность изъ пассивнаго состоянія временами переходила къ активнымъ дѣйствіямъ... Я раскаиваюсь въ этихъ поступкахъ противъ государственнаго строя…». Митрополитъ Сергій въ 1927 году повторяетъ тѣ же клише совѣтского новояза, навязанныя «редакторами» изъ Г.П.У.: «…людям, не желающим понять "знамений времени", и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже монархией, не порывая с Православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекшее подозрения Советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с Советским правительством».
Разница лишь въ томъ, что Патріархъ Тихонъ вынужденно оговариваетъ себя, а митрополитъ Сергій - своихъ собратій. Эта деталь, кажущаяся не столь важной въ реаліяхъ сегодняшняго дня, увы, имѣла совсѣмъ другое значеніе въ условіяхъ жестокихъ гоненій на церковнослужителей. Находившійся тогда въ ссылкѣ митрополитъ Кириллъ не случайно принялъ эти слова на свой счетъ (да и на счетъ всего заключеннаго духовенства), и назвалъ ихъ въ письмѣ ссыльному же архимандриту Неофиту «клеветой». Объ этомъ же писалъ изъ ссылки своему Замѣстителю и самъ патриаршій Мѣстоблюститель, священномученикъ Петръ (Полянскій): «…Вы, Владыка, можете себѣ представить, съ какимъ воплемъ у насъ должны отнестись священнослужители, особенно томящіеся въ тюрьмахъ и ссылкахъ, къ голословному заявленію о словахъ и дѣлахъ, а затѣмъ и о постигшей многихъ горькой участи». Но болѣе печальныя послѣдствія этихъ словъ Сергіевскаго Посланія заключались въ другомъ. «Бросая… неправедное обвиненіе въ контрреволюціи, Вы тѣмъ самымъ поставляете всю ссыльную Церковь, оставшихся на свободѣ нѣкоторыхъ іерарховъ и значительную часть остальныхъ пастырей подъ постоянные удары подозрительной соввласти, которая только и выискиваетъ предлоги для большаго ущемленія ненавистнаго для нея духовенства» - восклицалъ въ письмѣ митрополиту Сергію священномученикъ архіепископъ Дамаскинъ (Цедрикъ).
Дальнѣйшее развитіе событій подтвердило правоту такихъ оцѣнокъ. Впослѣдствіи митрополитъ Сергій много разъ публично отрекался отъ священнослужителей и мірянъ, осужденныхъ Совѣтской властью; рефреномъ повторялись его утвержденія о томъ, что въ С.С.С.Р. нѣтъ преслѣдованій за вѣру. Къ великой скорби, такія публичныя заявленія главы церковной администраціи развязывали руки безбожной власти для усиленія гоненій. Подобнаго не могло случиться при Патріархѣ Тихонѣ, глубоко скорбѣвшемъ о своихъ гонимыхъ собратьяхъ. За нѣсколько мѣсяцевъ до своей кончины онъ писалъ въ Ц.И.К. С.С.С.Р.: «Церковь въ настоящее время… окружена атмосферой подозрительности и вражды, десятки епископовъ и сотни священниковъ и мірянъ безъ суда, часто даже безъ объясненіяъ причинъ, брошены въ тюрьму, сосланы въ отдаленнѣйшія области республики, влачимы съ мѣста на мѣсто». Черезъ пять лѣтъ послѣ написанія этихъ строкъ митрополитъ Сергій уже стоялъ на прямо противоположной позиціи въ вопросѣ о взаимоотношеніяхъ гражданской власти и своей паствы: «Патриархия, изъявившая свою полную лояльность и покорность Соввласти, несет на себе перед правительством ответственность за лояльность всего духовенства… - писалъ Замѣститель въ своемъ циркулярѣ. - К духовным лицам, не желающим или неспособным скоро усвоить себе правильное отношение к существующему государственному и общественному порядку, необходимо применять те или иные меры церковного воздействия».
Декларація 1927 года, пестрящая оборотами вродѣ «естественное и справедливое недоверие правительства к церковным деятелям», открываетъ собой длинный рядъ публичныхъ высказываній священноначалія, въ которыхъ степень угодничества въ отношеніи дѣйствующей власти переходитъ рамки простого приличія. Кажется, съ тѣхъ самыхъ поръ въ офиціальной риторикѣ церковныхъ структуръ патріотизмъ сталъ пониматься исключительно въ значеніи безусловной лояльности по отношенію къ любой дѣйствующей власти и политическому режиму. Но для патріаршей церкви 1927 года это было нѣкоторой новизной. «Лакейский подходъ Сергія къ власти въ его церковной политикѣ - фактъ неопровержимый… - говорилъ на допросѣ одинъ изъ самыхъ злыхъ критиковъ Замѣстителя, митрополитъ Іосифъ (Петровыхъ), - Сергій хочетъ быть лакеемъ Совѣтской власти, - мы хотимъ быть честными, лояльными гражданами Совѣтской Республики съ правами человѣка, а не лакея, и только».
Патріархъ Тихонъ еще могъ говорить: «Пусть погибнетъ имя мое въ исторіи, лишь бы Церкви была польза». Но митрополитъ Сергій, навѣрное, уже не смогъ бы повторить такихъ словъ послѣ 1927 года. Теперь въ офиціальной риторикѣ путь уступокъ не нуждался въ оправданіяхъ, польза Церкви была неотдѣлима отъ угожденія государству; а имена мастеровъ компромисса должны были не гибнуть, но звучать въ вѣкахъ. Отнынѣ публичныя высказыванія имѣли цѣлью не примирять сознаніе съ дѣйствительностью, а деформировать сознаніе.
Новый тонъ
Была и еще одна причина, по которой компромиссы Патріарха Тихона не вызвали и малой доли тѣхъ церковныхъ нестроеній, которыя стали отвѣтомъ на дѣйствия митрополита Сергія. Заключалась она въ томъ, что святитель Тихонъ внимательно прислушивался къ мнѣнію внутрицерковныхъ оппонентовъ; и могъ отмѣнить любыя компромиссныя рѣшенія, когда видѣлъ ихъ непріятіе широкими церковными кругами. Такая судьба, напримѣръ, постигла намѣренія Патріарха ввести въ составъ Сѵнода одіознаго обновленца Красницкаго, или перейти на богослуженіе по Григоріанскому календарю (новому стилю). Святитель Тихонъ открыто писалъ власть предержащимъ, что не можетъ провестиъ въ жизнь уже принятое рѣшеніе о «новомъ стилѣ», потому что оно отторгается церковнымъ сознаніемъ и грозитъ расколомъ.
Но именно расколы были одной из цѣлей закулисной государственной политики въ отношеніи Церкви. И послѣ 1927 года іерархи и священники тщетно ждали отъ митрополита Сергія тѣхъ же возможностей «обратной связи», какія существовали при его непосредственныхъ предшественникахъ. Напротивъ, одновременно съ опубликованіемъ своей Деклараціи (и даже чуть раньше) митрополитъ Сергій начинаетъ совершать частые переводы и увольненія епископовъ по требованію Г.П.У.; а послѣ появленія голосовъ протеста - широко примѣнять церковныя наказанія недовольныхъ. Объ этомъ въ 1928 году писали митрополиту Сергію архіереи Ярославской церковной области во главѣ со священноисповѣдникомъ Агафангеломъ (Преображенскимъ): «На мѣсто возвѣщенной Христомъ внутрицерковной свободы Вами вводится административный произволъ, отъ котораго много потерпѣла Церковь и раньше. По личному своему усмотрѣнію Вы практикуете безцѣльное, ничѣмъ не оправдываемое перемѣщеніе епископовъ - часто вопреки желанію ихъ самихъ и ихъ паствы, назначеніе викаріевъ безъ вѣдома епархіальныхъ архіереевъ, запрещеніе неугодныхъ Вамъ епископовъ въ священнослуженіи».
Авторитарныя дѣйствія священноначалія, столь привычныя сегодня, вызвали большое недоумѣніе въ концѣ 20-хъ годовъ. Священномученикъ Дамаскинъ (Цедрикъ) удивлялся упорству митрополита Сергія, «съ какимъ онъ отъ начала своей дѣятельности и до сихъ поръ продолжаетъ игнорировать мнѣніе подавляющаго числа іерарховъ, несогласныхъ съ его курсомъ, какъ и голосъ возмущенія вѣрующихъ массъ». «Трудно сказать, - продолжаетъ святитель Дамаскинъ, - что служитъ источникомъ такого отношенія - самообольщеніе ли "Московскаго Папы" или... нѣчто болѣе страшное».
Возможно, мы сможемъ отчасти понять это недоумѣніе, если разсмотримъ стиль административныхъ распоряженій самихъ архиереевъ - оппонентовъ Замѣстителя. Напримѣръ, въ 1928 году епископъ Іероѳей (Аѳонинъ) объявилъ своей паствѣ объ отходѣ отъ митрополита Сергія въ такихъ выраженіяхъ: «Желая слышать, дорогія чада, что вы единодушны и единомысленны со мною, а также уважая свободу вашего самоопредѣленія, предлагаю огласить и обсудить мое посланіе на собраніяхъ вѣрующихъ, дабы всѣ знали положеніе дѣла и свободно пришли въ единеніе со мною». «Я думаю вернуться въ Казань, - говорилъ на допросѣ въ 1930 году святитель Кириллъ (Смирновъ), - где буду молиться съ тѣми, кто захочетъ молиться со мной. Принуждать къ общенію со мною никого не намѣренъ, такъ какъ въ церковномъ вопросѣ не признавалъ и не признаю административнаго командованія». Такъ, или примѣрно такъ, представлялся тогда многимъ чадамъ Церкви нормальный тонъ церковнаго руководства. Послушаніе священноначалію видѣлось въ контекстѣ пастырства и душепопеченія, какъ естественное выраженіе осознаннаго единомыслія. «Церковная дисциплина способна сохранять свою дѣйственность лишь до тѣхъ поръ, пока является дѣйствительнымъ отраженіемъ іерархической совѣсти Соборной Церкви; замѣнить же собою эту совѣсть дисциплина никогда не можетъ» - писалъ въ 1929 году святитель Кириллъ.
Свобода и спасеніе
Нѣкоторые документы тѣхъ лѣтъ демонстрируютъ случаи, когда репрессіи митрополита Сергія противъ «несогласнаго» духовенства направлялись рукой Г.П.У.. Съ нашей колокольни внѣшнее давленіе чаще видится, какъ «смягчающее обстоятельство» дѣйствий Замѣстителя. Но современники митрополита Сергія и его Деклараціи нерѣдко расцѣнивали это уступничество внѣшней враждебной силѣ какъ «нѣчто болѣе страшное», чѣмъ его личныя заблужденія. Прогибаніе церковнаго руководства подъ требованія власти было слишкомъ очевиднымъ, и вызывало цѣлую лавину критики. Сыпались упреки въ томъ, что митрополитъ Сергій и его соратники «отказались отъ одной изъ главныхъ сущностей Церкви - ея свободы, поступились ея достоинствомъ… изъ-за убогихъ человѣческихъ соображеній, изъ-за призрачныхъ льготъ отъ враговъ Церкви»; «предпочли нашей духовной свободѣ во Христѣ имѣть внѣшнюю земную свободу, ради соединеннаго съ нею призрачнаго земного благополучія» (священномученикъ Дамаскинъ (Цедрикъ), священноисповѣдникъ Викторъ (Островидовъ)). Оппоненты Замѣстителя слишкомъ высоко цѣнили свободу Церкви отъ вмѣшательства государства. Выше даже такихъ бонусовъ новаго церковно-государственнаго курса, какъ послѣдовавшая въ 1927 году легализація органовъ церковнаго управленія.
Нетрудно замѣтить, что разногласіе представителей «правой оппозиціи» съ митрополитомъ Сергіемъ по вопросамъ церковно-государственныхъ отношеній являлось слѣдствіемъ болѣе глубокихъ міровоззрѣнческихъ расхожденій. Все же, оппоненты Замѣстителя нѣсколько по-иному видѣли пользу Церкви. Митрополитъ Сергій всѣми силами старался сохранить ея организаціонную структуру, драгоцѣнную возможность легальнаго служенія священниковъ и совершенія Таинствъ. Его критики видѣли въ этомъ стремленіи міровоззрѣнческій кренъ въ сторону внѣшнихъ проявленій церковной жизни. Извѣстны слова священномученика Дамаскина (Цедрика), опредѣлившаго сергіанство, «какъ сознательное попраніе идеала Святой Церкви ради сохраненія внѣшняго декорума и личнаго благополучія».
Кажется, въ современное сознаніе довольно прочно вросло видѣніе пользы Церкви - въ укрѣпленіи ея структурныхъ институтовъ, а признаковъ ея возрожденія - въ возведеніи церковныхъ зданій. Сегодня никому не рѣжутъ слухъ слова про новые храмы и монастыри, «само строительство которых - видимый знак глубоких перемен, произошедших в сердцах людей». Но въ тѣ далекіе годы подобный подходъ нерѣдко вызывалъ нареканія. «Обычно принято въ понятіи "Церковь" видѣть наличіе сѵнодальнаго управленія, указовъ, циркуляровъ, пышнаго представительства и т.п. Закрытіе храмовъ разсматривается какъ ликвидація Церкви. Это глубоко ошибочный взглядъ» - писалъ въ 1936 г. тотъ же святитель Дамаскинъ. Священномученикъ Сергій Мечевъ въ 1933 году дерзал называть подобный взглядъ грѣхомъ Церкви, «возлюбившей внѣшнее паче внутренняго и обрядъ больше духа». Вожди этой Церкви, по слову священномученика, «дипломатическіе таланты архіереевъ поставили выше слова Божія, на нихъ возложили надежду, въ нихъ положили свое спасеніе».
Видимо, разница между «правой церковной оппозиціей» и митрополитомъ Сергіемъ въ пониманіи пользы Церкви уходитъ корнями въ глубины экклезіологіи и сотеріологіи. Еще въ 1922 году священномученикъ митрополитъ Веніаминъ (Казанскій) писалъ о томъ, что Церковь спасаютъ не пастыри и архипастыри путемъ сохраненія ея «живыхъ силъ», а Самъ Христосъ. Эту же мысль, примѣнительно къ митрополиту Сергію, повторилъ эзоповымъ языкомъ священномученикъ Серафимъ (Самойловичъ) въ письмѣ преподобномученику Неофиту (Осипову): «Грустно, что онъ и его друзья взялись за спасеніе хозяйства, забывши, что они сами спасаются хозяйствомъ и въ хозяйствѣ. Они забыли, что Основатель хозяйства имѣетъ на то всѣ права, а они уже лишили Его этого права, усумнились въ Его возможности спасти хозяйство - почли послѣднее за простое смиренное учрежденіе».
Буква и духъ
Къ упрекамъ митрополита Сергія въ приматѣ «внѣшняго» надъ «внутреннимъ», вскорѣ добавились и упреки въ приматѣ буквы надъ духомъ. Оппоненты указывали Замѣстителю, что его интеллектуальныя конструкціи каноническихъ правилъ (и довольно произвольныя конструкціи, иногда откровенно «подогнанныя» подъ обоснованіе нужнаго распоряженія) стали подмѣнять собой духъ Тихоновской Церкви. Тогда какъ въ исторіи Церкви, наоборотъ, соборный Духъ опредѣлялъ формулировки ея каноновъ. «Вы отказываясь отъ церковной свободы, въ то же время сохраняете фикцію каноничности и Православія. Это болѣе чѣмъ нарушеніе отдѣльныхъ каноновъ» - писалъ, напримѣръ, митрополиту Сергію протоіерей Валентинъ Свенцицкій.
На поверхности лежалъ примѣръ использованія буквы канона внѣ его контекста и духа - частыя ссылки Замѣстителя на 34-е апостольское правило, предписывающее «епископамъ всякаго народа знать перваго въ нихъ, и признавать его какъ главу». Регулярно цитируя своимъ оппонентамъ первую часть этого канона, митрополитъ Сергій столь же регулярно игнорировалъ вторую его часть: «но и первый ничего да не творитъ безъ разсужденія всѣхъ, ибо такъ будетъ единомысліе, и прославится Богъ о Господѣ во Святомъ Духѣ». «Если мы подсудны ему - писалъ о митрополитѣ Сергіи митрополитъ Антоній (Храповицкій), - то и онъ безъ нашего разсужденія ничего не долженъ творить по 34 правилу св. апостоловъ, а между тѣмъ он никогда не спрашивалъ нашего мнѣнія ни о чемъ».
Дѣйствительно, вмѣсто «разсужденія всѣхъ» (въ самыхъ разныхъ формахъ практиковавшагося при Патриархѣ Тихонѣ) - съ 1927 года всѣ ключевыя рѣшенія по вопросамъ управленія Церковью принимались узкой группой «посвященныхъ» лицъ. Видимо, посвященныхъ въ условія закулисныхъ переговоровъ съ Г.П.У. Эти же «посвященные» фактически претендовали на монополію толкованія церковныхъ каноновъ для обоснованія своихъ административныхъ дѣйствій. Остальнымъ предлагалось либо принимать пользу всѣхъ нововведеній на вѣру, либо (по словамъ знаменитой Деклараціи) «не мешать нам, устранившись временно от дела». «Боязнь потерять Христа побуждает христианина не бежать куда-то в сторону от законного священноначалия, а наоборот, крепче за него держаться и от него неустанно искать разъяснения по всем недоумениям, смущающим совесть» - писалъ митрополитъ Сергій въ посланіи отъ декабря 1927 года. Такое пониманіе церковной субординаціи, соединенное съ монопольнымъ правомъ особой касты «книжниковъ» давать разъясненія по всѣмъ недоумѣніямъ, сейчасъ воспринимается как нѣчто очевидное. Но въ концѣ 20-х гг. оно казалось новшествомъ. Да и сама роль писаныхъ каноновъ въ повседневной жизни, кажется, понималась тогда не столь юридически.
«Не злоупотребляйте, Владыко, буквой каноническихъ нормъ, чтобы от святыхъ каноновъ не остались у насъ просто каноны» - писалъ митрополиту Сергію священномученикъ Кириллъ, и пояснялъ, что своими увѣщаніями Замѣстителя онъ преслѣдовалъ цѣль «растопить ледъ діалектически-книжническаго пользования канонами и сохранить святыню ихъ духа». Въ примѣръ Замѣстителю онъ ставилъ тѣхъ простыхъ христіанъ, «кто за время существованія обновленчества разныхъ призывовъ своимъ православнымъ чутьемъ, не зная писаныхъ законовъ, безошибочно опредѣляли подлинную церковную правду и возвращали къ ней самихъ пастырей, пошатнувшихся было на своей церковной стезѣ, вслѣдствіе книжническаго пользованія писанными церковными правилами».
Правда Церкви
Въ заключеніе нужно сказать, что сама Декларація, съ ея гладкими и обтекаемыми фразами, не произвела лѣтомъ 1927 года эффекта разорвавшейся бомбы. Многіе будущіе критики митрополита Сергія тогда и вовсе не замѣтили этого документа; не смогли, по выраженію святителя Дамаскина, «разобраться въ тонкомъ лукавствѣ сергіевскаго курса». Отложеніе архіереевъ, священниковъ и мірянъ отъ Замѣстителя приняло массовый характеръ только въ 1928-1930 годахъ, и стало отвѣтомъ на весь комплексъ проводимыхъ имъ мѣръ и на стиль его руководства. Въ письмѣ святителю Кириллу митрополитъ Сергій съ легкой ироніей указывалъ на нѣкоторую непослѣдовательность предъявляемыхъ ему претензій: «Вам не нравится, например, учреждение Синода, другому - декларация, третий найдет, что я слишком снисходителен к падшим, четвертый, наоборот, что я слишком к ним строг и т.д., и т.д». Митрополитъ Кириллъ отвѣтилъ ему довольно лаконично: «Ваши воззрѣнія на пути осуществленія Церковью своего призванія въ здѣшнемъ мірѣ нарушаютъ правду Церкви и искажаютъ ея православное лицо». Не менѣе строго святитель высказался и въ 1937 году, незадолго до своей мученической кончины: «митрополитъ Сергій отходитъ отъ той Православной Церкви, какую завѣщалъ намъ хранить Святѣйшій Патріархъ Тихонъ». Можно соглашаться или спорить съ этой оцѣнкой. Но слѣдуетъ признать, что путь, который священномученикъ Кириллъ считалъ отходомъ отъ Тихоновской церкви, имѣлъ первымъ шагомъ появленіе знаменитой Деклараціи 1927 года.