(no subject)
Вчера думал и разговаривал о том, что называют мистическим опытом, мне всегда было сложно описать своё восприятие, потому что с одной стороны само ощущение сопричастности себя к миру вообще, а не в конкретных отношениях знакомо, с другой я никогда не мог описать его как ощущение присутствия Бога, никогда не чувствовал существование посторонней воли. Поэтому было всегда затруднительно использовать как костыли в рефлексии любую религиозную традицию, при всех к ним интересе и симпатии религии представляются культурным оформлением непосредственного чувства и я вижу их через эту призму. При этом очевидно, что в основе любой культуры лежит мистическое ощущение, но неясно едино ли оно фундаментально и различия, определяемые средой и биологией проявляются только уже в области формулировки идей и создания артефактов, либо и само чувство, лежащее в основе - различается. Я не встречал до сих вообще даже попыток описания этого бэкграунда, при том что по умолчанию его существование признается почти всегда.
Мне привычнее смотреть с расово-биологической точки зрения и кажется ситуация ей не противоречит, индоевропейские по происхождению религии Индии, Ирана и Греции при всей своей непохожести все же, кажется, имеют намного больше общего между собой, чем с Китаем. Но не знаю, можно ли это объяснять ментальностью или и среда какую-то роль играет, к тому же и о них самих у меня не столь ясные представления, какие хотелось бы. К тому же считается, что всякой системе предшествовало шаманство, будто бы принципиально схожее у всех везде, если так, то расовый фактор все же отпадает, хотя насчет этого шаманского единообразия тоже ничего достоверного, те кто от него ушли теперь уже очень далеко. В этом вопросе я не знаю решающе весомых аргументов ни за ни против.
Большим откровением стал Маклюэн, который показал, что наше современное бытовое восприятие искажено и неполно сравнительно с тем, что способны дать органы чувств, от чего легко сделать шаг дальше и предположить, что ощущение трансцендентного лежит где-то в пределах человеческого, но вне привычной области, в границах которой мы привыкли думать и действовать. Это не профанирует чувство, но в то же время позволяет обойтись без присутствия внешних сил. Строго говоря это не доказывает, что их нет, но поскольку они нигде за пределами сознания себя не проявляют, то считать их реальность обязанной внутренним процессам человека или открытым порталом на небеса можно с абсолютной равной степенью уверенности без всякой практической разницы.
"Человек Играющий" Хейзинги будто бы вносил сумятицу, проводя религию прямо от человека к животным через игру, но он объясняет больше обрядовую сторону, обходя стороной вопрос чем отличаются игры животных и человека. Возможно именно этим чувством.
От связи природы божественного в сознании и манеры организовывать своё восприятие можно под новым углом увидеть разницу между настоящим чувством и идолопоклонничеством, которая всегда явно подразумевается, но нигде не описывается. Чувство предполагает бОльшую широту восприятия, легкость, потенцию, меньшую зацикленность и некоторую внутреннюю пустоту, необходимую для возможности маневра, чтобы повернуться к чему-то или притормозить и обойти кругом. Идол совершенно конкретен, это то, что принято называть целью в жизни - этот объект поклонения, любая конкретная вещь: карьера, семья или жажда побывать в каждой африканской стране человека подчиняет и ограничивает. Я вспоминаю многих своих знакомых, после того как они нашли какую-то подобную пламенную страсть интересные и гибкие люди на глазах скатывались в похабнейший быт и уныние. Что-то такое хорошо выразил Платонов: "Мысль любит легкость и горе", - хотя "мысль" и "горе" здесь в общем случае стоило бы уточнить.
Мне привычнее смотреть с расово-биологической точки зрения и кажется ситуация ей не противоречит, индоевропейские по происхождению религии Индии, Ирана и Греции при всей своей непохожести все же, кажется, имеют намного больше общего между собой, чем с Китаем. Но не знаю, можно ли это объяснять ментальностью или и среда какую-то роль играет, к тому же и о них самих у меня не столь ясные представления, какие хотелось бы. К тому же считается, что всякой системе предшествовало шаманство, будто бы принципиально схожее у всех везде, если так, то расовый фактор все же отпадает, хотя насчет этого шаманского единообразия тоже ничего достоверного, те кто от него ушли теперь уже очень далеко. В этом вопросе я не знаю решающе весомых аргументов ни за ни против.
Большим откровением стал Маклюэн, который показал, что наше современное бытовое восприятие искажено и неполно сравнительно с тем, что способны дать органы чувств, от чего легко сделать шаг дальше и предположить, что ощущение трансцендентного лежит где-то в пределах человеческого, но вне привычной области, в границах которой мы привыкли думать и действовать. Это не профанирует чувство, но в то же время позволяет обойтись без присутствия внешних сил. Строго говоря это не доказывает, что их нет, но поскольку они нигде за пределами сознания себя не проявляют, то считать их реальность обязанной внутренним процессам человека или открытым порталом на небеса можно с абсолютной равной степенью уверенности без всякой практической разницы.
"Человек Играющий" Хейзинги будто бы вносил сумятицу, проводя религию прямо от человека к животным через игру, но он объясняет больше обрядовую сторону, обходя стороной вопрос чем отличаются игры животных и человека. Возможно именно этим чувством.
От связи природы божественного в сознании и манеры организовывать своё восприятие можно под новым углом увидеть разницу между настоящим чувством и идолопоклонничеством, которая всегда явно подразумевается, но нигде не описывается. Чувство предполагает бОльшую широту восприятия, легкость, потенцию, меньшую зацикленность и некоторую внутреннюю пустоту, необходимую для возможности маневра, чтобы повернуться к чему-то или притормозить и обойти кругом. Идол совершенно конкретен, это то, что принято называть целью в жизни - этот объект поклонения, любая конкретная вещь: карьера, семья или жажда побывать в каждой африканской стране человека подчиняет и ограничивает. Я вспоминаю многих своих знакомых, после того как они нашли какую-то подобную пламенную страсть интересные и гибкие люди на глазах скатывались в похабнейший быт и уныние. Что-то такое хорошо выразил Платонов: "Мысль любит легкость и горе", - хотя "мысль" и "горе" здесь в общем случае стоило бы уточнить.