Не поделили, выражаясь фигурально, тёплые места. Коллизия была меж-аристократическая, затем меж-шляхетская, далее с привлечением магнатских ополчений, далее королевских войск. Смерть последнего великого - в масштабах страны и не только - короля Речи Посполитой Яна Третьего Собеского и начавшийся восемнадцатый век это начало нарастающего с постепенным лавинообразным ускорением упадка государства. К концу семнадцатого столетия все основные руководящие места в военном и казначейском плане в Великом Княжестве Литовском занял могущественный и разветвленный княжеский род Сапегов. В более ранней истории он дал немало дельных и светлых личностей, но к этому времени такие качества заметно поубавились - как, впрочем, и среди магнатских соперников. Главным конкурентом был сопоставимый рангом и размахом княжеский род Радзивиллов, в равной степени великий, славный и бесславный. К Радзивиллам, не смирившимся с всевластием Сапегов, присоединились другие. Основные магнатские роды имели собственные армии, в нужную минуту пополняемые ополчением со своих вотчин. Пошли столкновения, нарастающие по масштабу и массовости. Параллельно в Восточной Европе разгоралась Великая Северная война. По конвульсирующей от начинающихся безумств Речи Посполитой стали хаживать туда-сюда армии и шведские, и государя Петра Алексеевича. Сапеги, не имевшие, как, впрочем, и другие наиболее могущественные аристократические роды Речи Посполитой, особого уважения к собственным выборным королям, видя нарастающее против них сопротивление, открыто пошли на поддержку короля Швеции Карла Двенадатцатого в его планах относительно польско-литовских земель и богатств. Соответственно в Варшаве король Август Второй, немец и саксонский принц, направил в Литву, сколько для этих целей удалось стянуть из других военных мероприятий начавшейся Северной Войны, королевские войска. Погрязающее в коллизии достаточно огромное Великое Княжество Литовское стало местом учащающихся нападений с поджогами и жертвами, благо пошла круговерть, между сводящими друг с другом какие-то давние счёты не слишком крупными шляхетскими поместными семьями. Рангом повыше, среди князей и графов, были, например, своеобразные мероприятия, когда целым хоругвям и региментам (примерное соответствие полкам и дивизиям с поправкой на эпоху) давались приказы извести всех медведей в лесах магната противоположной стороны назло этому магнату, страстному охотнику. Я читал письма аристократов того времени, и от какой-то умопомрачительной дури и безответственности, не постижимой уму, - пользуясь значительно более поздней польской поговоркой - опускаются не только руки, но и брюки. И всё же в 1700 году Речь Посполитая была ещё достаточно сильна, чтобы организоваться и взяться решительно за прекращение безобразия. Одним из возглавивших организацию мер по наведению порядка и последовавших сражений был на тот момент староста жмудский (первое лицо в смысле административной власти в Княжестве Жмудском, как части Великого Княжества Литовского) князь Григорий Антоний Огинский (на столетие с небольшим старше композитора). Именно в его хоругвях был двадцатилетний рыцарь Иероним Александр Бельский. В ноябре 1700 в битве при Олькениках (около семидесяти километров к юго-западу от Вильно, ныне там памятный знак) прошла битва, где Сапеги были разгромлены вдрызг и утихомерены полностью, князь Огинский был в битве одним из командующих (удалось каким-то образом победить без единоначалия - с Радзивиллами тоже не очень удавалось поделить, кто главнее). При Олькениках в бой шли уже с лозунгами "за Бога, короля и отечество". Король счёл князя Григория Антония как наиболее доблестным там командиром, за что он был повышен и стал полевым гетманом литовским, это второй военный титул и звание в Великом Княжестве Литовском. Несколько лет спустя, в последние полтора года жизни перед естественной кончиной, он будет жалован ещё рангом выше и станет великим гетманом литовским - в том числе дабы князья Радзивиллы особо не собирались перенимать опыт Сапегов. В описанном восемьдесят лет спустя Юлиушом Константином имении под Островцом, где он встречал Рождество 1782 года, висел портрет князя Григория Антония.
Смерть последнего великого - в масштабах страны и не только - короля Речи Посполитой Яна Третьего Собеского и начавшийся восемнадцатый век это начало нарастающего с постепенным лавинообразным ускорением упадка государства. К концу семнадцатого столетия все основные руководящие места в военном и казначейском плане в Великом Княжестве Литовском занял могущественный и разветвленный княжеский род Сапегов. В более ранней истории он дал немало дельных и светлых личностей, но к этому времени такие качества заметно поубавились - как, впрочем, и среди магнатских соперников. Главным конкурентом был сопоставимый рангом и размахом княжеский род Радзивиллов, в равной степени великий, славный и бесславный. К Радзивиллам, не смирившимся с всевластием Сапегов, присоединились другие. Основные магнатские роды имели собственные армии, в нужную минуту пополняемые ополчением со своих вотчин. Пошли столкновения, нарастающие по масштабу и массовости. Параллельно в Восточной Европе разгоралась Великая Северная война. По конвульсирующей от начинающихся безумств Речи Посполитой стали хаживать туда-сюда армии и шведские, и государя Петра Алексеевича. Сапеги, не имевшие, как, впрочем, и другие наиболее могущественные аристократические роды Речи Посполитой, особого уважения к собственным выборным королям, видя нарастающее против них сопротивление, открыто пошли на поддержку короля Швеции Карла Двенадатцатого в его планах относительно польско-литовских земель и богатств. Соответственно в Варшаве король Август Второй, немец и саксонский принц, направил в Литву, сколько для этих целей удалось стянуть из других военных мероприятий начавшейся Северной Войны, королевские войска. Погрязающее в коллизии достаточно огромное Великое Княжество Литовское стало местом учащающихся нападений с поджогами и жертвами, благо пошла круговерть, между сводящими друг с другом какие-то давние счёты не слишком крупными шляхетскими поместными семьями. Рангом повыше, среди князей и графов, были, например, своеобразные мероприятия, когда целым хоругвям и региментам (примерное соответствие полкам и дивизиям с поправкой на эпоху) давались приказы извести всех медведей в лесах магната противоположной стороны назло этому магнату, страстному охотнику. Я читал письма аристократов того времени, и от какой-то умопомрачительной дури и безответственности, не постижимой уму, - пользуясь значительно более поздней польской поговоркой - опускаются не только руки, но и брюки. И всё же в 1700 году Речь Посполитая была ещё достаточно сильна, чтобы организоваться и взяться решительно за прекращение безобразия. Одним из возглавивших организацию мер по наведению порядка и последовавших сражений был на тот момент староста жмудский (первое лицо в смысле административной власти в Княжестве Жмудском, как части Великого Княжества Литовского) князь Григорий Антоний Огинский (на столетие с небольшим старше композитора). Именно в его хоругвях был двадцатилетний рыцарь Иероним Александр Бельский. В ноябре 1700 в битве при Олькениках (около семидесяти километров к юго-западу от Вильно, ныне там памятный знак) прошла битва, где Сапеги были разгромлены вдрызг и утихомерены полностью, князь Огинский был в битве одним из командующих (удалось каким-то образом победить без единоначалия - с Радзивиллами тоже не очень удавалось поделить, кто главнее). При Олькениках в бой шли уже с лозунгами "за Бога, короля и отечество". Король счёл князя Григория Антония как наиболее доблестным там командиром, за что он был повышен и стал полевым гетманом литовским, это второй военный титул и звание в Великом Княжестве Литовском. Несколько лет спустя, в последние полтора года жизни перед естественной кончиной, он будет жалован ещё рангом выше и станет великим гетманом литовским - в том числе дабы князья Радзивиллы особо не собирались перенимать опыт Сапегов. В описанном восемьдесят лет спустя Юлиушом Константином имении под Островцом, где он встречал Рождество 1782 года, висел портрет князя Григория Антония.
Reply
Reply
Leave a comment