«Существенная» (а не «адекватная»!) компенсация за то, что ребенок стал инвалидом.
Это второй (!) случай разбирательства по поводу осложнений такого заболевания, как «эпиглоттит». Первое было в Нижней Туре в 2012г. и было связано со смертью ребенка ( «Лечили правильно. Ребенок умер». И все? Или «Спросите ваших врачей…» ). Тогда все окончилось подписанием «мирового соглашения» с больницей (см. не менее подробный материал «Мировое соглашение» как признание вины. Иногда этого бывает достаточно. ). А чуть позже произошел «нынешний» случай и опять врачи не смогли на него отреагировать должным образом (см.: "Клиническая смерть в результате лечения", ОБЛ ТВ. Отнюдь не редкий случай, говорим мы.). Очень (!) хотелось бы, что бы медицина предупредила третий, сделав эффективные выводы из случившегося. Причем если в первый раз больница «мирно» уплатила пострадавшим всего 150 тысяч рублей (см.: «это тоже настоящая «правда жизни» - родители погибшей девочки никуда не уехали и кроме этой больницы им обращаться не-ку-да. И потому добивать ее на «лишнюю сотню-другую тысяч рублей», ничтожных по сравнению с перенесенным горем, они не видели смысла».), то в этот раз сумму выплат за то, что двухлетний ребенок стал глубоким инвалидом, можно назвать «существенной». Нет, не справедливой, реабилитация таких детей стоит куда как больших денег, но той, что может заставить руководителей здравоохранения задуматься о квалификации подведомственного им персонала. И организации его работы.
Итак, наше (вначале - при поддержке ООО МС «Мегус-АМТ», затем - ОО «Здравоохранение») исковое требование о возмещении расходов на лечение в сумме 135 724 удовлетворено полностью, требование о компенсации морального вреда удовлетворено частично: 100 000 рублей матери (она воспитывает своего сына одна) и 500 000 рублей ребенку. Да, и еще: речь идет о больнице, которая не только «прославилась» довольно давно (см. 950 тысяч за смерть ребенка и утрату здоровья матери. Признак справедливости? ), но и регулярно поставляет «аналогичные» новости. Являясь при этом, ИМХО, не самой худшей в Свердловской «глубинке». Просто одному главному врачу «не повезло» - в его городе живут люди, активно с нами сотрудничающие. В т.ч., возможно, этим и обусловлена значимая сумма возмещения, ведь мы указали в исковом заявлении, что «заявленный размер компенсации не является завышенным, учитывая неоднократность установленных судом нарушений качества медицинской помощи со стороны Н-ской ЦРБ» (первоначальные требования составляли 300 000 рублей в пользу Ксении и в пользу ее сына 1 000 000 рублей, всего 1 300 000 рублей, плюс доказанные затраты).
Теперь подробнее о самом деле (напомню: с «иллюстрацией» о том, с чего оно начиналось можно ознакомиться здесь: телеканал ОТВ, 04.10.12., Клиническая смерть в результате лечения видео ): в ночь на 3 сентября 2012г. Ксения О (в дальнейшем имена и фамилии изменены), проживавшая в небольшом уральcком городе N, вызвала к своему сыну, Степану скорую помощь в связи с повышением температуры до 38 градусов, кашлем, одышкой. Фельдшер поставила укол (димедрол) и отвезла ребенка в инфекционное отделение Н-ской ЦРБ с диагнозом «острый трахеобронхит».
При поступлении (2:30 час.) Степану поставили диагнозы ОРВИ, ларингит, стеноз (отек) гортани II степени и назначили лечение - в т.ч. ингаляции верхних дыхательных путей пульмикорт-суспензией. Первую ингаляцию провели с большим трудом, так как ребенок вырывался и отворачивался. Затем Степан уснул, но спустя небольшое время ему стало хуже, участилось сердцебиение, он дышал, часто хватая воздух открытым ртом. По назначению дежурного врача ребенку поставили укол и отправили спать. Но мать не могла уложить сына, он вел себя крайне беспокойно.
Утром, около 7:30 час с большим трудом провели вторую ингаляцию - Степан снова дергался и вырывался, после ингаляции у него появился рвотный рефлекс и жидкий стул (М.А.: Небольшое отступление - все происходит почти так же, как и в упомянутом выше случае в Н.Туре - «в 8.30 дочери делали ингаляцию. Я взяла ее в руки, она сильно кричала, медсестра подошла и пыталась помочь ее держать. http://starodubcev-m-a.livejournal.com/99888.html ). Однако врач, осмотрев ребенка, сказал, что ничего страшного нет, обычная простуда. Потом медсестра ввела Степану реланиум, объяснив это необходимостью успокоить ребенка. Чтобы он во время ингаляции не крутился и не отбивался, она посоветовала ещё завернуть его с руками в простыню. Ребенок с трудом стоял на ногах, но уложить или усадить его мать не могла, он все время передвигался по палате. Да и потом, во время ингаляции, несмотря на простыню, в которую был завернут, Степан снова стал отбиваться, Ксения вдвоем с медсестрой еле удерживали его. В какой-то момент ребенок перестал сопротивляться и медленно закрыл глаза. На вопрос матери, «что с ним?», медсестра ответила: «Ничего, он засыпает». Однако когда убрали ингалятор, лицо Степана было желтым, а губы - синими, дыхания и сердцебиения не было. Медсестра сначала похлопала его по щекам, а потом ребенка перенесли в палату и велели матери (!) звонить в реанимацию, вызывать реаниматолога (и это тогда, когда Ксения была в полуобморочном состоянии, в полном отчаянии). Она и не могла дозвониться, потому что там всё время было занято (М.А.: опять же - все повторяется, см. «…медсестра выхватила у меня ребенка и начала делать ей массаж сердца. Врач А., в это время звонила и вызывала скорую помощь, хотя до реанимации можно добежать за 1 минуту…, http://starodubcev-m-a.livejournal.com/99888.html ).
Кому-то, всё же, удалось дозвониться до реанимации, и спустя время, Ксения увидела, как по коридору не торопясь идет мужчина в белом халате и разговаривает по мобильному телефону. Только когда он зашел в палату мать поняла, что это - реаниматолог. Мать до сих пор не может понять, как может врач, зная, что счет идет на секунды, ведет себя таким образом, ведь с момента остановки дыхания и до поступления сына в реанимационное отделение прошло не меньше получаса.
Затем Степана в состоянии комы перевели в реанимацию, а Ксению отправили домой. Вечером ей дали посмотреть на сына, и затем специалисты Территориального центра медицины катастроф перевезли его в Екатеринбург, в отделение реанимации «ГКБ №40», где он находился на искусственной вентиляции легких до 08.09.12 с диагнозами ОРВИ, стеноз 3 степени, эпиглоттит.
В дальнейшем, несмотря на то, что Степану восстановить основные жизненные функции организма (М.А.: это, пожалуй, единственное принципиальное отличие от Н.Туринского случая), длительная асфиксия привела к тяжелому поражению головного мозга. 11.09.12 ребенок был переведен в неврологическое отделение Областной детской больницы №1, где проходил лечение с диагнозами: постгипоксическая энцефалопатия, спастический тетрапарез, эпилепсия, псевдобульбарный синдром и сопутствующими заболеваниями сердечно-сосудистой системы, органов дыхания, органов брюшной полости, ротовой полости, органов зрения, возникших как следствие длительной интубации и комы. Теперь ему предстоит длительное лечение и реабилитация с неясным прогнозом на восстановление здоровья. Только материальная поддержка родителей позволяет Ксении обеспечивать потребности больного сына. Отец ребенка в его воспитании, содержании и расходах на лечение не участвует, проживает отдельно.
Теперь вернемся к тому, что же все-таки представляет из себя эпиглоттит.
Острый эпиглоттит - это быстро прогрессирующее воспаление надгортанника и окружающих тканей гортаноглотки, характеризующееся нарастающими симптомами затрудненного дыхания; от первых симптомов болезни до полной обструкции дыхательных путей при отсутствии адекватной терапии может пройти не более 3-5 ч.; чаще заболевают дети мужского пола в возрасте 0,5 - 4 лет. В связи с возросшей частотой случаев заболевания детей эпиглоттитом, в последние годы диагностике и лечению этого заболевания уделяется повышенное внимание. Как пишут авторы научных статей, «включение эпиглоттита в круг дифференциального диагноза необходимо во всех случаях обструкции дыхательных путей», чтобы избежать типичных врачебных ошибок, зачастую приводящих к летальному исходу заболевания.
Указывая на ряд характерных для эпиглоттита признаков - выраженное беспокойство больного - «дыхательная паника», нарастающая при попытке его уложить, стридорозное (свистящее) дыхание, в котором участвует вся вспомогательная мускулатура, «хватание» воздуха ртом, осиплость голоса, отчетливая бледность кожи, рвотные позывы, слюнотечение, - авторы публикаций говорят о наличии прямых показаний для экстренной госпитализации ребенка в отделение реанимации для проведения дифференциальной диагностики и медицинской помощи в целях поддержания проходимости дыхательных путей. При попытке уложить ребенка на спину у него нарастает дыхательная недостаточность, поэтому типичной ошибкой педиатров при отсутствии настороженности в отношении эпиглоттита, является применение лекарственных препаратов, обладающих седативным и релаксирующим (т.е. снотворным и успокаивающим) эффектом. Применение таких препаратов приводит к тому, что больной лишается возможности инстинктивно сопротивляться нарастанию дыхательной недостаточности, принимая вынужденное положение, облегчающее дыхание; расслабление прилегающих к надгортаннику мышц и связок способствует закрытию гортани отечным надгортанником и в сочетании с горизонтальным положением приводит к острой асфиксии. Вместе с тем, Степану за относительно короткое время было введено несколько препаратов, обладающих таким эффектом (димедрол, супрастин, реланиум), к тому же дана неправильная рекомендация закутать его в простыню перед последней ингаляцией, что лишило ребенка последней возможности сопротивляться удушью.
Таким образом отсутствие должной настороженности в отношении тяжелого заболевания, неправильные действия персонала больницы привели к остановке дыхания и сердечной деятельности ребенка, а неосуществление госпитализации непосредственно в ПИТ или РАО привело к несвоевременному (отсроченному) оказанию адекватной медицинской помощи. Так на момент освидетельствования МСЭК 11.10.2012 состояние Степана характеризовали так: «положение вынужденное, не ходит, не сидит, не стоит, не ползает, не говорит, не может глотать, не следит за предметами… состояние тяжелое, контакту практически недоступен, питание зондовое…».
К нам Ксения обратилась, видимо, по совету знакомой, также пострадавшей от качества местных медицинских услуг, которой мы помогли в суде (см.: О независимости медицинских экспертиз. Информационная подборка по итогам последних судов, и http://ekbnews.tv/2012/03/22/kompensatsiya.shtml, http://www.e1.ru/news/spool/news_id-365973.html). Специалисты Мегус-АМТ, проведя экспертизу, указали, что (в частности): «были не выполнен «Территориальный стандарт Свердловской области, …руководство по оказанию неотложной помощи детям с острой обструкцией дыхательных путей». В результате неверной оценки состояния больного даже то лечение, которое проводилось, было неадекватным. Да, к слову, информация для тех, кто «жаждет крови и сроков» для врачей (против чего мы последовательно возражаем, считая что подавляющее большинство дефектов оказания медицинской помощи в своей основе имеют комплекс недостатков, в т.ч. организационного плана): «прямой» причинно-следственной связи между действиями медицинского персонала и ухудшением течения заболевания в условиях стационарного лечения эксперты не обнаружили. Однако для т.н. «медицинских правонарушений» характерна именно косвенная связь, поскольку прямой причиной ухудшения здоровья пациента является, как правило, само заболевание. А при наличии прямой связи ответственность возлагается уже в рамках уголовного процесса.
Поэтому мы приступили к процессу гражданскому, основное время которого ушло на ожидание решения комиссии судебно-медицинских экспертов Свердловского БСМЭ.
Та, отвечая на подготовленные нами для суда вопросы, указала, что установленный Степану диагноз заболевания был неполон и неверен, тяжесть состояния ребенка недооценена. При этом, хотя абсолютных показаний к диагностике эпиглоттита по мнению экспертов не имелось, и на уровне Н-ской ЦРБ установить его было сложно, принципиальной и первоочередной - не выполненной - задачей ответчика было выявление степени сужения просвета дыхательных путей и степени дыхательной недостаточности, вне зависимости от конкретного заболевания, т.е. механизма развития гипоксии.
Эксперты БСМЭ указали: вследствие неполного объема диагностики на догоспитальном и госпитальном этапах медицинской помощи ответчиком нарушены принятые обычаи медицинской деятельности и нормативные требования Территориального стандарта, а именно: не привлечен для консультации реаниматолог, не выполнена госпитализация в РАО, не выполнена оксигенация, выполнена непоказанная седация. При этом эксперты отмечают, что уже при поступлении Степана в больницу имелись показания к его госпитализации непосредственно в ПИТ РАО при нахождении ребенка в реанимационном отделении у ответчика имелась не реализованная возможность снизить негативные для здоровья Степана последствия; введение непоказанного реланиума способствовало причинению вреда - усугублению дыхательной недостаточности.
Таким образом аргументов для того, что бы вынести обвинительный приговор лечебной организации оказалось достаточно. Хватит ли этого для должных орг.выводов в г.N и Свердловской области (и не только) в целом - не знаю. Но хоть какое-то время проще будет справляться с материальными трудностями маме Степана. И то - вперед.
В СМИ об этом: http://www.medvestnik.ru/ , 24 марта 2014, «Существенная» компенсация ;