К слову о «судьбе», или Муся выходит замуж
Заспорили мы как-то с тётей Фирой о судьбе.
- Не нравится мне Сонин муж, - посетовала она, размешивая сахар в чашке с чаем. - Ничего не могу сказать, - ко мне он уважительно относится. Но тюфяк какой-то...
- Лишь бы ей нравился, - подзавела я тётю.
- А! Не знаю. Она такая красавица, умница, - могла бы получше найти.
- Значит, судьба такая, - подлила я масла во огонь.
- Ой, я тебя умоляю! Судьба! - презрительно фыркнула тётушка. - Познакомили, - вот и вся судьба. Познакомили бы с кем другим, - может, лучше бы девочка устроилась.
- Тётя Фира, познакомить мало. Надо ещё, чтоб совпало всё. Вот мама рассказывала, как папу увидела, - сразу поняла - судьба.
- Нет. Мне это нравится! Это ты мне будешь рассказывать, как твоя мама с твоим папой познакомились?
- Просто к слову пришлось.
- Много вы все понимаете, - никак не успокаивалась тётушка. - Где бы была та судьба, если бы не Йосеф! Слушай сюда.
***
- Йосеф, ну нельзя же совсем не кушать, - расстроилась Циля. - У меня борщ с фасолькой, как ты любишь. Жаркое. А форшмак какой... Съешь хоть кусочек.
- Твоя дочь из меня самого форшмак сделала.
- Ой, не говори так. Всё будет хорошо. Всё как-то устроится, - Циля застелила стол скатертью и стала накрывать. - Обязательно устроится. Вот увидишь.
- Само не устроится. Ладно. Налей стопку. Под форшмак. И Фиру зови. Может, ещё какие новости узнаем. Чтоб потом лишний раз не горевать. Сразу за всё... - усмехнулся Йосеф.
- Не дай бог! - чуть не выронила тарелку Циля. - Что ты такое говоришь, Йосеф? Тфу-тфу....
Как говорится: еврей смеётся, чтоб не плакать. И было отчего. Вчера, когда Йосеф подрезал виноград во дворе, в калитку влетела Фира и, не переводя дыхания, заголосила:
- Йосеф! Йосеф! Ой, что мне Идочка Семёновна сейчас рассказала. Это же кошмар!
- Фира, что ты сегодня на хвосте принесла? - Йосеф отложил секатор и сел на лавку.
- Ты не поверишь! Циля, бросай уже свою метлу, садись!
Циля оставила работу и с выражением лица «вы меня вынудили» присела на табурет рядом с мужем и сложила руки на коленях.
- Иду я, значит, с базара. У ворот такое столпотворение сделалось. Я тебе передать не могу! Картошку прямо с грузовика давали. По десять копеек. Хотела запастись, да рук не хватило. Уже курочку взяла, красненьких немножко, зелени по мелочи, синеньких...
- Фира, что стряслось-то?
- Так я ж рассказываю, Циля, не перебивай. Значит, взяла синенькие. Маленькие, как огурчики, но толстенькие. Так у меня и духовочка маленькая. Зачем мне большая? Много ли для себя надо...
- Дело говори, - рассердился Йосеф.
- Так я именно, что - дело. Я ж по порядку думала. А вы сбиваете. Значит, о чём это я... Да! Пошла посмотреть, за чем это очередь выстроилась. Столько людей, - кто что говорит...
- Фира!
- Ну что ты горячий, как самовар. Всё. Ша. Уже заканчиваю. Так вот, в очереди за картошкой я и встретила Идочку Семёновну. Золотая женщина. Пусть будет здорова вместе со своими детками. - Как дела, - спрашиваю, - Идочка Семёновна?.. то... сё... А она:
- Дорогая Фира Львовна, я вам сейчас такое скажу. Вы будете просто шокированы. Я вам это гарантирую. Только давайте отойдём, чтоб никто не услышал. А то люди, сами знаете, хлебом не корми, дай посплетничать.
- Чувствую, дело серьёзное. Идочка Семёновна зря не скажет. Это тебе не Марья Израилевна какая-нибудь. Та - конечно...
- Твоя сестра не может без этих штучек, - вздохнула Циля.
Взгляд Йосефа потяжелел:
- ЧТО - ОНА - ТЕБЕ - СКАЗАЛА?
- Нет, ну никакого удовольствия вам рассказывать, - расстроилась Фира. - Муся наша с парнем встречается. Не парень, а сплошная боль в заднице! Гой, бабник (одна - даже травилась из-за него! Люди всё знают) и физкультурник. А? Что ж это за специальность такая для мужчины?
- Моя Муся? - схватилась Циля за сердце.
- Врёт всё твоя Идочка Семёновна, - отрезал Йосеф. - Муся у меня умная и послушная девочка.
- Да? Моя Фатима тоже умная была, пока Жорку-рыбака не встретила! А ты много маму с папой спрашивал, когда жениться решил? Или я спрашивала? Да сам убедись, - Идочка Семёновна сказала, что этот гой Мусю каждый день с работы встречает и до поворота провожает. К дому боится, видно, подойти.
Йосеф задумался и через минуту спросил очень спокойно:
- По какой дороге?
Вечером, со знакомым водителем, Йосеф ехал домой. По той самой улице. И увидел собственными глазами: его Муся (красавица, любимица, старшая дочь!) шла под руку с каким-то парнем и хохотала во весь голос!
Он попросил притормозить и опустил стекло в окошке:
- Молодые люди, что же это вы пешком идёте? Садитесь, подвезу. - И водителю: - Открой им заднюю дверь.
Молча доехали до дома, вышли:
- Вы прощайтесь, молодые люди, а я домой пойду. Мария, не задерживайся.
Только Циля знала, чего стоило Йосефу сдержаться и ни слова не сказать в тот же вечер своей любимице. Муся утром тихо, как мышка, собралась и улизнула на работу. А Йосеф всё мерил комнату тяжёлыми шагами и думал, думал, думал.
С тяжёлым сердцем Муся собиралась с работы домой. Её ожидал нелёгкий разговор. Родители были ей очень дороги. Но и сдаваться она не собиралась. Не зря была любимицей Йосефа - его характер. Очень кстати забежала Фатимка. Кому ещё излить душу. Хоть и двоюродная, а выросли вместе. Всё и всем делились с детства.
- Это же произвол какой-то! Почему они считают себя вправе указывать мне, с кем встречаться, - возмущалась Муся. - Какая разница: еврей - не еврей. Мы в двадцатом веке живём. Это всё местечковые предрассудки!
- А он тебе очень нравится? - перебила Фатимка.
- Ты знаешь, как за ним все девчонки умирают. Конечно, мне приятно, что он с меня глаз не сводит.
- Да с ним-то всё ясно. А ты как? Влюбилась или просто дяде наперекор решила пойти?
- Да нравится он мне!
- Ну и хорошо. Чего орать-то. Лучше тебе сейчас не идти домой. Пусть перемелется. Пошли ко мне. Посидим, поболтаем. Абрам ещё на работе.
Обсуждение всех вариантов предстоящего разговора с родителями настроение Муси не улучшило.
- Муська, хватит киснуть. Пойдём лучше к Фане Георгиевне. У неё сын из рейса вернулся. Говорят, такой панбархат на продажу привёз, - отпад. Может, сторгуем?
- Пошли, - вздохнула Муся. Ей было всё равно, куда идти, лишь бы оттянуть возвращение домой.
- Только переоденься вот в это платье.
- Зачем это?
- Ну, ты такая серая мышка в своей юбочке-кофточке. Фаня Георгиевна сразу поймёт, как тебе этот панбархат нужен, и цену заломит.
- Хорошо, - поймала она брошенное платье и стала расстёгивать пуговицы на кофточке.
- И губы заодно подкрась.
Скоро девушки стучались к соседке. Дверь открылась. На пороге стоял высокий, чернобровый красавец лейтенант, в белоснежной лётчицкой форме, с золотыми погонами. Девушки на миг онемели. А он улыбнулся и предложил войти. Объяснил, что хозяйка ушла к соседке. Скоро вернётся. А он недавно снял здесь комнату. На время отпуска.
Лейтенант смотрел на Мусю. Муся на него. Фатима быстро оценила ситуацию:
- Вам, наверное, скучно в отпуске. Ничего же здесь не знаете. У нас в Ореанде сегодня потрясающий оркестр играет на танцах. Не интересуетесь?
- Интересуюсь. Очень, - обрадовался лейтенант, не отрывая взгляда от Муси.
- Фатимка, там же по билетам, - растерялась та.
- Ничего. Мне обещали достать.
А через неделю он сделал Мусе предложение. И моя мама его приняла.
***
- Тётя Фира, да это же типичный пример «судьбы». Надо же, чтобы так всё совпало. А если бы сын Фани Георгиевны не привёз на продажу панбархат?
- Понимала бы чего... - проворчала тётушка, - не было никакого панбархата!
- Как это?
- А так, что мне курочку пришлось зажарить, чтоб на целый вечер Фаню Георгиевну из дома утащить. Её, знаешь, как все соседские девчонки донимали, когда квартиранта такого увидели? А что ты думаешь, дедушке твоему легко было достать билеты на танцы в Ореанду в самый разгар лета? Или просто так он потом Фатиме нарядное платье подарил? Понимала бы чего...
- Но всё равно, - придавленная объёмом новой информации, не сдавалась я, - ведь мама могла и не влюбиться в папу. И все ваши старания оказались бы напрасными!
- Не влюбиться? Нет, ты совсем глупая, - всплеснула руками тётушка. - Да ты фотографии своего папы в молодости не видела, что ли? Я как забежала к Фаине Георгиевне, как увидела его, так даже пожалела, что Фатима моя уже замужем!