"Кто сумел, тот сберёг..." Памяти Дмитрия Тарасенко
Ответ на статью https://evrica-taurica.livejournal.com/272796.html
"Снова дым очага, между стёкол горбатая наледь,
Заоконный мирок задремал в ожиданьи тепла...
Так весна коротка! Так светла благодарная память!
Кто сумел - тот сберёг. И спасибо Весне, что была".
Д. Тарасенко
Возглашая о родных (я сын), обычно вынуждены избирать только жемчужины, пряча полнозвучный аккорд за скользкими формулировками «Да, мы не во всём друг друга понимали, но…»
И хорошего всегда наберётся, про любого.
А вот нам - не придётся устраивать фильтрованный панегирик. У нас исключительный случай - человека безбрежно-миролюбивого, коего внутренний пацифизм возник не от бессилия перед злом, а найден философски и культивировался всю жизнь. «Лучше и претерпеть от них, чем стать одним из них», - остудил он однажды мои длинномерные раскалённые доводы.
Эпиграф его жизни можно взять из Януша Корчака: «Я никому не желаю зла. Не умею. Я просто не знаю, как это делается».
Вместо этого он мог шутя, размахивая руками, доводить паршивую-таки ситуацию до сатирического абсурда вселенского размаха, так что в конце концов всем оставалось лишь расхохотаться.
.
Он не признавал социальных догм (никаких догм) и запросто говорил, что думает; многих это коробило, меня - никогда. Ибо никогда не были его слова пропитаны злостью.
Это тот человек, который никогда не мог поднять руку, воспитывал словом, убедительно и доходчиво. (Хотя на улице с глухими отморозками мог и подраться.)
Он далеко не всегда откликался на инициативы, - только на те, что соответственны его текущему замыслу (а замысел был всегда). Но никогда, никогда не отсекал идею или тем более человека сплеча, даже тех, кто считал себя его лютыми врагами. «Лучше быть тысячу раз обманутым, чем тенью подозрения оскорбить невиновного» - эта его максима впечаталась в меня навсегда и стала в жизни указателем.
В личных же воспоминаниях… Многие знают его как единственного в наш век автора художественных книг о Крыме и его героях, а ещё - как азартного экскурсовода и добродея, и конечно же хвалят - как человека (доброго, но прямого, что воспринимается порой как неучтивость), искристого весельчака (внутренне всегда печального, не умевшего справляться со своим главным бичом - Совестью, на редкость чистой, но на редкость же и обострённой), литератора (приятнозвучного, музыкально-словесного в прекрасную часть души - и намеренно не берущегося за глобальные глубины), но никто не знает его как Педагога.
Дмитрий Тарасенко - великий педагог и никогда этого в себе не ценил. Любой знакомый предмет он подавал не только в строго выверенной последовательности, не только внятно и доброжелательно, не только на практике и на ярких примерах, не только образно, но самое главное и редкое - НЕОЖИДАННО-образно, с ассоциациями из жизни и порой до того забавными, что всё занятие не смолкал надрывный смех. И конечно, предмет запоминался с первого раза и на всю жизнь. В юности, сразу после института, по своей формальной специальности (учитель химии) он работал так, что уже в конце ПЕРВОГО УРОКА ученики могли предугадывать соединения всех элементов и реакции, ибо таблица Менделеева была подана как таблица человеческих характеров, с их Реакциями, Осадком, Воспарением и т.д. Воровство электронов, наглый грабёж, альтруизм сильных элементов, «обломовская» инертность... Так химия незаметно становилась для школьников и путеводителем по жизни. А иначе - иначе ему было бы неинтересно!
А опыты! На каждом уроке - взрывы, дымовые змеи, пламя на воде, цветовые калейдоскопы, самые неожиданные соединения: «Ну-ка, что будет, кто угадает?» И угадывали! Потому что на водку не хватает одного рубля (электрона), да он его из-под земли выдерет, но этот не отдаст, у него слишком много - на дело копит, тот сам на нулях, а вот у этого как раз сдача в руке (на внешнем уровне), ну ясно же, что произойдёт! Ура! Оба выпили и теперь друзья не разлей вода - новое вещество. А ну-ка, получится ли так на практике? Пх-х-х-х!... К нему в класс сбегали с других уроков: тема та же, а всякий раз вытворит что-то новое.
Ещё меньше о нём знают как об учителе музыки.
Когда-то он слегка освоил семиструночку, и всегда считал, что играть «не умеет». Но когда я в шесть лет подошел к висящей на стене гитаре и начал перебирать открытые струны, он безотлагательно (не раньше и не позже) предложил мне научиться. И теперь внимание музыкантам. Он показал мне простенькое соло одной мелодии, а сам наладил вторую гитарку и аккомпанировал аккордами. В результате уже НА ПЕРВОМ УРОКЕ у нас зазвучал дуэт, готовый к квартирным выступлениям. Ещё раз: НА ПЕРВОМ УРОКЕ. Когдá начинают хоть как-то играть гитаристики в музыкальной школе? Через год? Ну, самые отчаянные - через полгода. А мы - через полчаса. Среди пианистов ещё есть какое-то понимание «обучения в четыре руки», даже в сборниках некоторых это отражено; у скрипачей концертмейстер всегда; в гитарной же школе - на удивление - категорически никогда. Ученик остаётся один на один со своим отчаянным неумением. Колдуют-колдуют над ним, пальцы гнут, линейкой бьют, всё опять распадается, а просто подыграть и этим запустить вместе с радостью успеха потайные способности души - учителя не догадываются. Кто подсказал этот «метод» моему отцу, человеку, как он считал, далёкому от музыки, наученному «в подворотне» в глухих семидесятых от таких же "профанов"? Только внутренняя педагогическая интуиция, ничем не обусловленное понимание того, что человеку, тем паче ребёнку, впервые взявшему инструмент, невероятно стыдно от того, что он извлекает столь примитивные звуки. Поддержать его, дать основу, гармонию, - первое, что пришло ему в голову. И это был самый интересный и ценный урок музыки в моей жизни. Поселивший во мне тихое музыкальное торжество. Дальнейшая ДМШ, училище и так называемая академия примитивнейшего крымского уровня его только отнимали. Зато если сам берусь кого-то научить, то только так, по-отцовски - с первых секунд в ансамбле, лишь изредка, каденциями, давая ученику послушать себя «без одежд». И себе учителей избираю таких же (кстати, именно так преподаёт и Светлана Семёновна: сразу в четыре руки. Это очень, очень здорово!).
А теперь вкратце о том, каким он был отцом.
Вот тот случай, когда при всём желании, при всём напряжении вспомнить что-то обидное, несправедливое или даже просто в сердцах брошенное - не получается.
Когда я поступал скверно, отец говорил только одно: «Вечером у нас будет разговор». (Я уже начинал задумываться: с чего бы?)
И действительно, вечером мы садились друг напротив друга, и отец спокойно, внятно, образно разъяснял мне, ЧТО я сделал и к ЧЕМУ это привело. Больше не повторялось.
В 4 года я наблюдал, как отец пилит дрова. Когда он ушёл, я продолжил его святое дело и распилил в нескольких местах садовую скамейку. Представляете реакцию типичного папаши?
Дима сказал: «Во! Научился пилить! Теперь будем учиться сращивать». Мы взяли дрель и гвозди, развели эпоксидку… ну и так далее.
Кажется, именно тогда для ремонта скамейки отец выдирал гвозди из дачки (90-е, дефицит...). Когда он ушёл, я добросовестно выдрал из дачки ВСЕ гвозди, которые поддались. Дачка начала крениться... (Позже семейный друг В.Митрохин описал её так:
«...Наконец, мы у порога
Арматурного барокко.
Словно бы с холста Шагала,
Живописное бунгало.
У него пизанский вид:
Паруса - и полетит!..»)
ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ реакцию папаши, да?
"Научи молиться - лоб расшибёшь" - самое мягчайшее, что можно было бы услышать в добропорядочной семье. Но нет! В ответ на мою гордо протянутую горсть кривых гвоздей он кротко изрёк: «Это хорошо, но видишь, дачка поехала? Сейчас будем её ровнять».
Забил в землю трубу, натянул от неё трос к крыше, вставил в трос арматурину и стал её закручивать, натягивая дачку обратно. А я со стороны следил, чтобы не переборщить, чтобы дверь вернулась в свою лунку. (И мне миссию придумал!)
Ай... всё равно она осталась кривая. Зато есть что вспомнить - и лишний раз посмеяться! "Десять раз в день расхохотаться!" - Димин девиз.
Давно нет той дачки, того сада, всё снесено буреломом жизни вместе с детством, но - светла благодарная память.
Ещё вспоминается, как я в 7 лет на нашем «Москвиче» (тоже давно покойном), уже довольно уверенно управляясь, почему-то врезался в каменюку и поставил отменную вмятину. Отец ничего не сказал (сдержался), но сам сел за руль и приехал на асфальтированный плац. Остановился, вышел и только теперь сказал: «Глянь, к чему привела тебя невнимательность». Я глянул и обомлел. «Ну ладно… будем ровнять». Привязал за буксировочное ухо к дереву и рывками сдавал назад, чтобы выровнять раму. (Придумал же!) А я - опять с миссией: следить, когда достаточно. «Только отойди подальше, а то если трос лопнет - ноги перешибёт». С тех пор опасаюсь натянутых тросов, и однажды это меня спасло.
Вмятина на переднем крыле так и осталась "навсегда". Но крылья души остались ровными.
И деталь: с тех пор он ещё охотнее приглашал меня за руль, зная, что ошибку не повторю.
Ещё помню, как я разобрал фотообъектив и рассыпал диафрагму. «Наказание» в том же стиле: собрать. Причём вместе. Кто не собирал диафрагму, тому не понять… До половины всё легко. А потом рассыпается, что ни колдуй! Полдня провозились. Но всё было сделано.
Одна из первых моих проказ (года в два с половиной), по-моему первый и последний сознательный проступок - разгонялся по ковру на голой грампластинке, опираясь о её скользкую физику руками и прекрасно уже зная, что это за предмет и какого требует обращения. Вместо наказания отец мне ПОСТАВИЛ эту пластинку. Больше я так не делал... Более того, он мне тут же выдал завалящую пластинку с ерундой: на, катайся! (Второй мудрый ход!) Но желание делать подобное у меня пропало бесследно. Кажется, так даже начал проявляться пиетет к музыке. Вот и вся методика.
Но чтобы унизить?! прикрикнуть?!! высокомерно пристыдить???!!! Не было такого. Не было.
При всех своих зачастую нервах на пределе, отец никогда не позволял себе сбрасывать их на меня. Хотя и психосумасшествие, и наркомания, и воровство, и запредельная подлость врывались в наш дом с самых близких и даже родственных сторон, но это оставалось как бы где-то там. Меня - всячески уберегали, и уберегли. Я вообще не знаю, что такое зло. Позже было несколько ситуаций, с отцом не связанных, через которые злу всё-таки удалось в меня пронырнуть; но главное, трудноискоренимое злонравие впечатывается именно в детстве, и именно от родителей. И здесь моя отцу неизмеримая благодарность и низкий поклон.
А путешествия! Что ни выходной - то и поездка, иногда с палаткой, на том же милом, обожаемом до счастливых слёз, рассыпающемся в песок «Москвичонке», в котором ежедневными усилиями отец поддерживал дыхание. Ради нас.
Новый Свет... Демерджи... Кара-Даг (шёпотом)... Аю-Даг... Меганом... Тарханкут, Казантип, Арабатка... Мыс Айя, пока был автодоступен...
Большой Каньон и бесчисленные вершины Ай-Петри... Таинственные лазы Эски-Кермена, Чуфут-Кале, прочих подземных городов и скал, пещеры карстовые (с их внемировым совершенством, с многочасовыми блужданиями и неизменно севшим фонариком), заснеженные по пояс плато, горные вьюги, мороженный шиповник, ранневесенние реки подо льдом, можжевеловые леса прямо над морем, неисчислимые озёра и водохранилища, лиманы, бухты и мысы, дельфины, прыжки с высоких скал (на которые надо ещё взобраться!), октябрьское золото и пронзительный аромат прели, и вновь - зовущие снежные вершины... И всегда: "Посмотри на звёзды. Смотри, какая тишина. Какой гул ветра в глуби лесов... Проникнись !"
Однажды мы подъехали к морю, и мне вдруг впервые зажглось сделать заплыв. Разумеется, с надувным кругом: я же видел, как дети с ним плавают. Но нету у нас круга, что делать? Ближайшая цивилизация в десятках километров. ("Да купим мы тебе круг, успокойся!" - так обычно начинаются семейные войны. "Когда?" "Завтра". "А-а-а!" Но это к слову...)
- Очень хочешь? - только и спросил отец.
- О-очень! (ну как с гитарой: всё к желанию!)
Вообразите же его смекалку, а главное всё же - самоотверженность, которой я тогда и близко не понимал. Он достаёт запасное колесо... Сдувает... Мощными ударами камня сбивает шину... и начинает вынимать резиновую камеру.
Уф-ф! Представил - уже устал. А ведь дома ему это всё собирать обратно... Но я сплавал!
Никогда не забуду лихую двухсемейную поездку с астматиком Митрохиным, с двумя палатками и нехилым скарбом по вершинам Мангупа, тогда ещё неоцивилизованного и совершенно безлюдного. В начале подъёма на авто вдруг сорвались сразу все передачи. Кое-как схватывала только вторая, и то хрипя и вырываясь...
Ну что, разворот и по домам, пока не поздно?
Только не с Димой!
- Пристегните ремни: идём на взлёт.
Задом скатившись к подножию, он, дымя сцеплением, изо всех сил держа бунтующий рычаг, с долгим рёвом тронулся на второй - и взял весь дикий затяжной подъём С РАЗГОНУ, на бешеной скорости, высекая на виражах булыжники из-под колёс, весело приговаривая: "К взлёту готов!!!" - и подпрыгивая на кочках в воздух. Препятствия? Тормозить нельзя категорически - только увиливать (иначе вообще не тронемся). На дамские возгласы "У нас и тормоза неисправны?!" отец не вдавался в эти подробности, а отвечал по-тарасенковски: "А зачем они? Тормозят только трусы!" На плато экстрима поубавилось, мы выполнили весь намеченный двухдневный план, исследовали все пещеры и лазы, пофантазировали на всех раскопках, впитали все пейзажи, налазились по скалам, наигрались в прятки и преспокойно, уже с отчаянным хрустом осатаневшей передачи вернулись по домам. Те лютые подъёмы, иссечённые рытвинами, заваленные камнями и виляющие почти разворотами, и на исправной-то легковушке одолел бы не всякий. Отец никогда не сдавался.
.
Даже болезни он не сдался, последний месяц глубочайшим образом занялся своей душевной болью и начал в ней разбираться. Рискнул заняться - дианетикой. Какие у него стали глаза! Светло-голубые, цвета майского неба (никогда таких не видел!), прозревшие и потрясённые. «И ЭТО меня так терзало?! Ха-ха-ха!!!»
«Представляешь, вот я всю жизнь мучился виной. А знаешь, что? Никакой вины - нет! Представляешь? И ведь как удачно всё сложилось! И как всем хорошо! А вину-то я себе - придумал. Представляешь?» - и смотрит прояснело-голубым Христовым взором в глубину зерцал. Одно из последних воспоминаний…
.
Не успел.
Благочестивые скажут: именно - успел.
Успел уйти просветлённым.
В последний момент отчаянно прыгнул на буфер уже набравшего скорость поезда.
Маршрутом - Рай.
.
.
.
.
.
.
.
________________________________________________________
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
А здесь его авторская песня-посвящение 90-х годов, которая нынче совершенно переосмыслилась:
Click to view(Кстати, внимательный слушатель заметит, что технически здесь не "длинная строка",
а - двойная, каждое полустрочие тоже рифмуется, как стих в стихе.
Это довольно сложная и редкая поэтическая форма, выдержанная на отлично.)