Горцы (Черноморская эпопея, часть 5)
В кабаке было довольно безлюдно. Ярко горел свет, отстаивая свои права у тёмной черноморской ночи. Из магнитофона фоном звучала какая-то попса. В помещении стояло несколько круглых пластиковых столиков со стульями, вдали у стенки примостилась барная стойка - в общем, всё как и везде в подобных заведениях. Зайдя внутрь, мы поздоровались с хозяином и поинтересовались, не нужна ли ему живая музыка. Он сказал, что нет, не нужна, но попросил нас немного подождать. Мы расположились на стульях вокруг одного из столиков. Спустя несколько минут в кабак вошли двое. Обменявшись с хозяином несколькими фразами на своём диалекте, они обратились к нам с типично кавказским акцентом:
- Паэхалы с намы! - говорят. - Нам нужэн музика. Паэхалы… но толко адын.
- Хорошо, - согласились мы и, посовещавшись, делегировали с ними Гришу договариваться о нашем выступлении.
Они уехали на автомобиле втроём. Куда? Насколько? Проклятая неопределённость! Мы пребывали в полном неведении. Что нам оставалось делать? Только ждать. Ночной Лоо уже давно спал, и нам некуда было податься. А ведь где-то на скамейке сидят наши девушки с горой рюкзаков. Как они там?.. Кто-то из нас сходил к ним на вокзал и помог перенести вещи на берег моря. Там был дикий пляж с крупными камнями и хаотично разбросанными сухими ветками. Местечко не очень-то уютное, но других вариантов у нас не было. Девушки расположились на ночлег прямо на груде рюкзаков.
За время нашего пребывания в Сочи мы уже свыклись с ощущением постоянной новизны. Мы привыкли к тому, что надо регулярно делать какой-то выбор, принимать серьёзные решения. Обычно человек живёт в полусонном состоянии, учится, работает, развлекается - всё это довольно шаблонно и предсказуемо. Ему редко когда приходится делать судьбоносный выбор. Выбирают, как правило, учебное заведение, профессию, работу, вторую половину - это всё разовые серьёзные акции в жизни, которые можно пересчитать по пальцам. После подобных однократных решений поезд жизни становится на новую колею и какое-то продолжительное время идёт стабильно по ней. Другое дело, когда у человека минимум социальных привязок, комфорта и безопасности. Тогда приходится постоянно следить за собой, думать, как поступить в следующий момент. С непривычки это очень напрягает нервы. Поезд жизни постоянно перескакивает с колеи на колею, уходя таким образом далеко от исходной позиции. И жизненного пути тут как такового нет. Здесь путём являются перманентная смена курса. И единственная константа в этой зыбкости - это¬ сильное желание изменить себя, перестроить свою личность, стать новым человеком. Вот увезли от нас Гришу, и никто не знает, увидим ли мы его ещё или нет. Может его продадут в рабство или вообще зарежут… Шутка ли, на дворе стоял конец лихих девяностых. Каждый день, проведённый на море, был для нас квестом. Мы строили планы, кто куда пойдёт и чем займётся, и не было никакой уверенности, что к вечеру мы встретимся вновь целыми и невредимыми. Об этом мы беседовали, сидя ночью за столиком в пустом кабаке, чтобы хоть как-то скрасить медленно тянущиеся минуты ожидания Гриши.
А тем временем двое джигитов увозили от нас Гришу всё дальше и дальше по ночному горному серпантину. Дорога взбиралась всё выше и выше в горы, уходя прочь от морского побережья. Ехали они довольно долго. Пейзаж за окном автомобиля был однообразно тёмным и неприветливым, и время тянулось бесконечно долго. Но вот наконец-то показались огни горного посёлка. Автомобиль подъехал к ресторану, который на удивление был довольно большим, несмотря на удалённость от цивилизации. Гриша в сопровождении джигитов вошёл внутрь. Там за богато накрытым столом сидели дети гор. Чернобородые, внушительных размеров, блистающие толстыми золотыми цепями и перстнями с камнями - в общем, элита махровой кавказской диаспоры периода экономического декаданса страны. Они лениво окинули взглядом приехавших и выслушали их.
- Давай пой нам! - властно блеснул жёлтыми фиксами один из горцев в сторону Гриши.
- Да вы понимаете, мы не поём…- опешил от такого обращения Гриша, - у нас тут народные мелодии, инструментал…
- Слющий, какой такой ынструмэнталь-шмынструмэнталь?! Ти пой давай, да!
- Да я ж говорю, мы не поём, - робко попробовал объяснить Гриша. - Мы играем фолк…
- Э-э-э! Фольк-мольк…- темпераментно стал жестикулировать руками горец.
Тут Гриша достал вистл - свою последнюю надежду:
- Вот, послушайте…
- Э-э-э! Зачэм нам дудка?! - резко перебил его кавказец. - Нам пэсня надо!
На этом горцы потеряли всякий интерес к Грише. «Ну, отпустили с миром - и на том спасибо», - подумал он: «Как вот только теперь обратно добираться обратно после таких раскладов?» Но надо отдать должное: те двое, с кем он так долго ехал в ресторан, всё же отвезли его назад на побережье.
Мы втроём ждали возвращения Гриши более двух часов. Всё это время мы просидели в кабаке и совсем замаялись от неопределённости и вынужденного безделья. Пришлось взять по стаканчику чая, чтобы хоть как-то скоротать время. Заказать себе что-то более серьёзное в заведении мы не могли: у нас была строгая экономия денежных средств. Гриша приехал к нам под закрытие кабака и вкратце рассказал о том, что ловить нам здесь нечего. Мы отправились на берег к девушкам. К тому времени погода переменилась, и с моря стал вдувать холодный ветер. Мы застали совершенно ошалевших девчонок, которые не спали и жались друг к другу, закутавшись от холода во всё, что только можно было найти, как наполеоновские французы в момент бегства из России. Мы наскоро покидали впотьмах карематы на песок среди камней и улеглись спать.
Сон был поверхностным и беспокойным из-за холода, голода и сильной усталости. Мысли то тонули в объятиях Морфея, то всплывали на поверхность. И вот я увидел себя стоящим на носу яхты, которую некогда посулил нам в будущем наш питерский «гуру». И волосы мои эпично развевались по ветру. И в руках я держал мандолину и играл на ней. И мчалось судно быстро по морю. И рассекались волны, и брызги от волн омывали моё лицо. И… Я проснулся оттого, что по моему лицу противно хлещет косой дождь. Остальные ребята тоже уже не спали. Мы быстро достали из рюкзака огромный кусок полиэтилена и укрылись им. Это был первый серьёзный дождь за время нашего пребывания на море. Под полиэтиленом через некоторое время скопился конденсат, и стало душно, поэтому пришлось как-то хитро устраиваться так, чтобы лицо было снаружи, но в то же время не под дождём. Так промаялись мы оставшуюся часть ночи, а утром наблюдали вытянутые в изумлении лица смотревших на нас отдыхающих: такого шоу они ещё не видели.
Осмотр Лоо в дневном свете показал, что нам здесь действительно нечего ловить. Собрав пожитки и наскоро перекусив на оставшиеся деньги вокзальными пирожками, мы сели в электричку, идущую в сторону Туапсе в поисках нового места для стоянки.
- Паэхалы с намы! - говорят. - Нам нужэн музика. Паэхалы… но толко адын.
- Хорошо, - согласились мы и, посовещавшись, делегировали с ними Гришу договариваться о нашем выступлении.
Они уехали на автомобиле втроём. Куда? Насколько? Проклятая неопределённость! Мы пребывали в полном неведении. Что нам оставалось делать? Только ждать. Ночной Лоо уже давно спал, и нам некуда было податься. А ведь где-то на скамейке сидят наши девушки с горой рюкзаков. Как они там?.. Кто-то из нас сходил к ним на вокзал и помог перенести вещи на берег моря. Там был дикий пляж с крупными камнями и хаотично разбросанными сухими ветками. Местечко не очень-то уютное, но других вариантов у нас не было. Девушки расположились на ночлег прямо на груде рюкзаков.
За время нашего пребывания в Сочи мы уже свыклись с ощущением постоянной новизны. Мы привыкли к тому, что надо регулярно делать какой-то выбор, принимать серьёзные решения. Обычно человек живёт в полусонном состоянии, учится, работает, развлекается - всё это довольно шаблонно и предсказуемо. Ему редко когда приходится делать судьбоносный выбор. Выбирают, как правило, учебное заведение, профессию, работу, вторую половину - это всё разовые серьёзные акции в жизни, которые можно пересчитать по пальцам. После подобных однократных решений поезд жизни становится на новую колею и какое-то продолжительное время идёт стабильно по ней. Другое дело, когда у человека минимум социальных привязок, комфорта и безопасности. Тогда приходится постоянно следить за собой, думать, как поступить в следующий момент. С непривычки это очень напрягает нервы. Поезд жизни постоянно перескакивает с колеи на колею, уходя таким образом далеко от исходной позиции. И жизненного пути тут как такового нет. Здесь путём являются перманентная смена курса. И единственная константа в этой зыбкости - это¬ сильное желание изменить себя, перестроить свою личность, стать новым человеком. Вот увезли от нас Гришу, и никто не знает, увидим ли мы его ещё или нет. Может его продадут в рабство или вообще зарежут… Шутка ли, на дворе стоял конец лихих девяностых. Каждый день, проведённый на море, был для нас квестом. Мы строили планы, кто куда пойдёт и чем займётся, и не было никакой уверенности, что к вечеру мы встретимся вновь целыми и невредимыми. Об этом мы беседовали, сидя ночью за столиком в пустом кабаке, чтобы хоть как-то скрасить медленно тянущиеся минуты ожидания Гриши.
А тем временем двое джигитов увозили от нас Гришу всё дальше и дальше по ночному горному серпантину. Дорога взбиралась всё выше и выше в горы, уходя прочь от морского побережья. Ехали они довольно долго. Пейзаж за окном автомобиля был однообразно тёмным и неприветливым, и время тянулось бесконечно долго. Но вот наконец-то показались огни горного посёлка. Автомобиль подъехал к ресторану, который на удивление был довольно большим, несмотря на удалённость от цивилизации. Гриша в сопровождении джигитов вошёл внутрь. Там за богато накрытым столом сидели дети гор. Чернобородые, внушительных размеров, блистающие толстыми золотыми цепями и перстнями с камнями - в общем, элита махровой кавказской диаспоры периода экономического декаданса страны. Они лениво окинули взглядом приехавших и выслушали их.
- Давай пой нам! - властно блеснул жёлтыми фиксами один из горцев в сторону Гриши.
- Да вы понимаете, мы не поём…- опешил от такого обращения Гриша, - у нас тут народные мелодии, инструментал…
- Слющий, какой такой ынструмэнталь-шмынструмэнталь?! Ти пой давай, да!
- Да я ж говорю, мы не поём, - робко попробовал объяснить Гриша. - Мы играем фолк…
- Э-э-э! Фольк-мольк…- темпераментно стал жестикулировать руками горец.
Тут Гриша достал вистл - свою последнюю надежду:
- Вот, послушайте…
- Э-э-э! Зачэм нам дудка?! - резко перебил его кавказец. - Нам пэсня надо!
На этом горцы потеряли всякий интерес к Грише. «Ну, отпустили с миром - и на том спасибо», - подумал он: «Как вот только теперь обратно добираться обратно после таких раскладов?» Но надо отдать должное: те двое, с кем он так долго ехал в ресторан, всё же отвезли его назад на побережье.
Мы втроём ждали возвращения Гриши более двух часов. Всё это время мы просидели в кабаке и совсем замаялись от неопределённости и вынужденного безделья. Пришлось взять по стаканчику чая, чтобы хоть как-то скоротать время. Заказать себе что-то более серьёзное в заведении мы не могли: у нас была строгая экономия денежных средств. Гриша приехал к нам под закрытие кабака и вкратце рассказал о том, что ловить нам здесь нечего. Мы отправились на берег к девушкам. К тому времени погода переменилась, и с моря стал вдувать холодный ветер. Мы застали совершенно ошалевших девчонок, которые не спали и жались друг к другу, закутавшись от холода во всё, что только можно было найти, как наполеоновские французы в момент бегства из России. Мы наскоро покидали впотьмах карематы на песок среди камней и улеглись спать.
Сон был поверхностным и беспокойным из-за холода, голода и сильной усталости. Мысли то тонули в объятиях Морфея, то всплывали на поверхность. И вот я увидел себя стоящим на носу яхты, которую некогда посулил нам в будущем наш питерский «гуру». И волосы мои эпично развевались по ветру. И в руках я держал мандолину и играл на ней. И мчалось судно быстро по морю. И рассекались волны, и брызги от волн омывали моё лицо. И… Я проснулся оттого, что по моему лицу противно хлещет косой дождь. Остальные ребята тоже уже не спали. Мы быстро достали из рюкзака огромный кусок полиэтилена и укрылись им. Это был первый серьёзный дождь за время нашего пребывания на море. Под полиэтиленом через некоторое время скопился конденсат, и стало душно, поэтому пришлось как-то хитро устраиваться так, чтобы лицо было снаружи, но в то же время не под дождём. Так промаялись мы оставшуюся часть ночи, а утром наблюдали вытянутые в изумлении лица смотревших на нас отдыхающих: такого шоу они ещё не видели.
Осмотр Лоо в дневном свете показал, что нам здесь действительно нечего ловить. Собрав пожитки и наскоро перекусив на оставшиеся деньги вокзальными пирожками, мы сели в электричку, идущую в сторону Туапсе в поисках нового места для стоянки.