На щите (лето, 1999 г.)
После возвращения из Великого Новгорода мы в ожидании финских виз какое-то время ещё находились в Петербурге, неустанно занимаясь музыкальными упражнениями и чтением нот с листа. Но вот наконец-то настал долгожданный день «икс» ― время получать визы ― и мы с трепетом отправились в консульство. И вот она ― эта длиннющая очередь страждущих. И вот мы стоим в ней в нетерпеливом ожидании. И вот уже показалось окошко, в котором дама со строгим и торжественным апостольским видом выдаёт билеты в рай. И вот мы жадно протягиваем в него руки, хватаем свои «корочки», зажмурившись в предвкушении, торопливо раскрываем их и…
В обоих паспортах стоял отказ. Как оказалось, при подаче документов мы совершили большую глупость, указав в качестве принимающей стороны частный адрес в Хельсинки, по которому уже был явный перебор гостей, да к тому же там на вписчиков уже неоднократно жаловались соседи. В общем, дело ― табак. «Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу», ― подумал я. Отказ в визе, как нам объяснили, означал карантин на въезд в страну. То есть повторно подать документы в консульство мы сможем не раньше, чем через пол-года. А ведь на Финляндию была вся наша надежда. Впервые вырваться за границу, посмотреть на Скандинавию, потусоваться в среде заграничных уличных музыкантов, насейшенить деньги на жизнь ― всё это безвозвратно растаяло в густом тумане жизненных обстоятельств. Мир вокруг сразу стал зыбок и эфемерен. Финское консульство в Петербурге тогда давало визы всем россиянам без приглашений и справок и редко кому отказывало, да и Финляндия расположена рядом, совсем по соседству. Рядом, но в то же время для нас бесконечно далеко. Получить же визу в другие страны Европы было значительно сложнее. Для это сначала надо было делать через кого-то приглашение, получать справки с работы, из банка и прочие бумажки, потом ехать подаваться в Москву и жить там в ожидании какое-то время. Это всё для нас было совершенно нереально.
Наш «гуру» вдруг сразу засобирался на фестивали в свои европы (у него была какая-то действующая виза). Мы же с флейтисткой остались не у дел, без крова, без денег и без каких-либо перспектив в Питере. Лето грозило пройти бесцельно и бездарно. Нам ничего не оставалось делать, как отправиться восвояси, в Волгодонск. В связи с нашей финансовой ямой, мы поехали домой на электричках. Это можно было сделать бесплатно, только надо быть всегда начеку. При появлении контролёров мы начинали сейшенить. Один из нас играл El Condor Pasa на флейте, а другой ходил со шляпой по вагону. Таким образом мы ухитрялись убить сразу двух зайцев: проехать нахаляву и насейшенить немного денег на еду. Путешествие на электричках было довольно муторным и утомительным. Мы останавливались на всевозможных полустанках, где вагоны были атакованы энергичными бабушками с огромными узлами и тележками. В то лето стояла сильная жара, и в электричках было душно. Насейшенённых денег едва хватало нам на покупку густо промасленных остывших пирожков, в которых от мяса был только запах. Пирожки продавали ходившие по вагонам многочисленные назойливые торговцы. Время растянулось до бесконечности. Но самой большой проблемой оказался сон. Точнее его жалкое подобие. Мы спали по-очереди, сидя, как аскеты, на жёстких деревянных скамейках. Один спит, а другой следит за рюкзаками и контролёрами. Так в полуосознанном состоянии мы миновали Москву. В Рязани наши силы совсем истощились: мы уже не могли ни ехать, ни сейшенить. В итоге ранним утром, побродив по окрестностям вокзала, мы разложили карематы и спальники под сенью кустов рядом с железнодорожной насыпью и уснули под грохот товарных поездов. Даже на пустой желудок этот сон придал нам некоторые силы для дальнейшего путешествия. Но вид у нас был довольно жалкий. Мне помнится, в Мичуринске мы стояли, потрёпанные дорогой, на аллее недалеко от вокзала и читали с листа на блокфлейтах. Выглядело и звучало это довольно убого. Вероятно, тогда нам кидали деньги только из жалости. В Воронеже нам удалось второй раз более-менее хорошо выспаться, когда мы спустились по обрыву к Дону и расположились на песке под кустами среди бытового мусора. Как мы добрались до Ростова, известно одному Богу. Дальше в сторону Волгодонска электрички не шли, и оставшуюся часть пути мы ехали автостопом. Стоп был тоже непрост. У нас почти не было такой практики. Мы не знали, где и как надо стопить, что говорить и как вести себя с водителями. Самая удачная стратегия, которую мы нашли интуитивно, была такой. Флейтистка стопила, в то время как я прятался на склоне за обочиной и выходил только в случае остановки автомобиля. Но один раз это с нами сыграло злую шутку. Застопился дорогой автомобиль с какими-то немолодыми кавказцами. У них были явные виды на флейтистку, а тут вдруг откуда-то взялся я, чего кавказцы явно не ожидали. Но в итоге они подвезли нас по трассе и стали настойчиво требовать денег, ничего не желая знать про автостоп, а также намекали на оплату натурой. Ситуация была напряжённой, и лишь каким-то чудом нам удалось отвертеться и уболтать их отпустить нас. Пустынная трасса в российской глубинке таит опасности. Автостопщик на ней беззащитен и уязвим. Ему остаётся только рассчитывать на свою смекалку и Провидение.
Я уже не припомню, сколько суток тогда мы были в пути, но дорога нам показалась бесконечной. Но вот, добравшись в итоге до Волгодонска, мы сразу же отправились навестить товарищей-сейшенёров. Нас ожидали как мессий, которые побывали «там», чему-то научились и привезли с собой бесценное знание. Естественно, все были обескуражены провалом нашего предприятия. Но волгодонская фолк-тусовка уже набрала большие обороты. Нам нельзя было останавливаться, иначе всё молго совсем развалиться. Как ретивый конь нетерпеливо бьёт копытом землю, так и мы, несмотря на поражение, были на взводе и при встрече сразу же провели мозговой штурм, что нам делать дальше. В процессе обсуждения мы раскрыли карту России. Взгляд упал на побережье Чёрного моря. Всё сразу стало понятно без слов. Решение было принято мгновенно и единогласно.
В обоих паспортах стоял отказ. Как оказалось, при подаче документов мы совершили большую глупость, указав в качестве принимающей стороны частный адрес в Хельсинки, по которому уже был явный перебор гостей, да к тому же там на вписчиков уже неоднократно жаловались соседи. В общем, дело ― табак. «Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу», ― подумал я. Отказ в визе, как нам объяснили, означал карантин на въезд в страну. То есть повторно подать документы в консульство мы сможем не раньше, чем через пол-года. А ведь на Финляндию была вся наша надежда. Впервые вырваться за границу, посмотреть на Скандинавию, потусоваться в среде заграничных уличных музыкантов, насейшенить деньги на жизнь ― всё это безвозвратно растаяло в густом тумане жизненных обстоятельств. Мир вокруг сразу стал зыбок и эфемерен. Финское консульство в Петербурге тогда давало визы всем россиянам без приглашений и справок и редко кому отказывало, да и Финляндия расположена рядом, совсем по соседству. Рядом, но в то же время для нас бесконечно далеко. Получить же визу в другие страны Европы было значительно сложнее. Для это сначала надо было делать через кого-то приглашение, получать справки с работы, из банка и прочие бумажки, потом ехать подаваться в Москву и жить там в ожидании какое-то время. Это всё для нас было совершенно нереально.
Наш «гуру» вдруг сразу засобирался на фестивали в свои европы (у него была какая-то действующая виза). Мы же с флейтисткой остались не у дел, без крова, без денег и без каких-либо перспектив в Питере. Лето грозило пройти бесцельно и бездарно. Нам ничего не оставалось делать, как отправиться восвояси, в Волгодонск. В связи с нашей финансовой ямой, мы поехали домой на электричках. Это можно было сделать бесплатно, только надо быть всегда начеку. При появлении контролёров мы начинали сейшенить. Один из нас играл El Condor Pasa на флейте, а другой ходил со шляпой по вагону. Таким образом мы ухитрялись убить сразу двух зайцев: проехать нахаляву и насейшенить немного денег на еду. Путешествие на электричках было довольно муторным и утомительным. Мы останавливались на всевозможных полустанках, где вагоны были атакованы энергичными бабушками с огромными узлами и тележками. В то лето стояла сильная жара, и в электричках было душно. Насейшенённых денег едва хватало нам на покупку густо промасленных остывших пирожков, в которых от мяса был только запах. Пирожки продавали ходившие по вагонам многочисленные назойливые торговцы. Время растянулось до бесконечности. Но самой большой проблемой оказался сон. Точнее его жалкое подобие. Мы спали по-очереди, сидя, как аскеты, на жёстких деревянных скамейках. Один спит, а другой следит за рюкзаками и контролёрами. Так в полуосознанном состоянии мы миновали Москву. В Рязани наши силы совсем истощились: мы уже не могли ни ехать, ни сейшенить. В итоге ранним утром, побродив по окрестностям вокзала, мы разложили карематы и спальники под сенью кустов рядом с железнодорожной насыпью и уснули под грохот товарных поездов. Даже на пустой желудок этот сон придал нам некоторые силы для дальнейшего путешествия. Но вид у нас был довольно жалкий. Мне помнится, в Мичуринске мы стояли, потрёпанные дорогой, на аллее недалеко от вокзала и читали с листа на блокфлейтах. Выглядело и звучало это довольно убого. Вероятно, тогда нам кидали деньги только из жалости. В Воронеже нам удалось второй раз более-менее хорошо выспаться, когда мы спустились по обрыву к Дону и расположились на песке под кустами среди бытового мусора. Как мы добрались до Ростова, известно одному Богу. Дальше в сторону Волгодонска электрички не шли, и оставшуюся часть пути мы ехали автостопом. Стоп был тоже непрост. У нас почти не было такой практики. Мы не знали, где и как надо стопить, что говорить и как вести себя с водителями. Самая удачная стратегия, которую мы нашли интуитивно, была такой. Флейтистка стопила, в то время как я прятался на склоне за обочиной и выходил только в случае остановки автомобиля. Но один раз это с нами сыграло злую шутку. Застопился дорогой автомобиль с какими-то немолодыми кавказцами. У них были явные виды на флейтистку, а тут вдруг откуда-то взялся я, чего кавказцы явно не ожидали. Но в итоге они подвезли нас по трассе и стали настойчиво требовать денег, ничего не желая знать про автостоп, а также намекали на оплату натурой. Ситуация была напряжённой, и лишь каким-то чудом нам удалось отвертеться и уболтать их отпустить нас. Пустынная трасса в российской глубинке таит опасности. Автостопщик на ней беззащитен и уязвим. Ему остаётся только рассчитывать на свою смекалку и Провидение.
Я уже не припомню, сколько суток тогда мы были в пути, но дорога нам показалась бесконечной. Но вот, добравшись в итоге до Волгодонска, мы сразу же отправились навестить товарищей-сейшенёров. Нас ожидали как мессий, которые побывали «там», чему-то научились и привезли с собой бесценное знание. Естественно, все были обескуражены провалом нашего предприятия. Но волгодонская фолк-тусовка уже набрала большие обороты. Нам нельзя было останавливаться, иначе всё молго совсем развалиться. Как ретивый конь нетерпеливо бьёт копытом землю, так и мы, несмотря на поражение, были на взводе и при встрече сразу же провели мозговой штурм, что нам делать дальше. В процессе обсуждения мы раскрыли карту России. Взгляд упал на побережье Чёрного моря. Всё сразу стало понятно без слов. Решение было принято мгновенно и единогласно.