Культура Два. Добро - зло.
Б.М. Иофан, В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейх.
Проект Дворца Советов.
Формально предметом изучения являлись полвека интереснейших и загадочных событий. Первые 15 лет после революции («культура 1» по терминологии Паперного) - расцвет художественного авангарда, блестящие проекты, громкие имена, связи с заграницей при полной большевистской лояльности советских зодчих (то есть тех русских архитекторов, кто не уехал).
Затем в 1932 году внезапная массовая и мгновенная смена стиля. Что-то вроде эпидемии. Авангард исчезает, из ничего возникает сталинский ампир (по Паперному - «культура 2»). Причем архитекторы в большинстве своем - те же самые.
Некоторые авангардисты исчезают из профессии, но основная масса превращается в классицистов, обрастает титулами и премиями, воспитывает новые поколения классицистов.
Дм. Хмельницкий
На примере истории русской архитектуры Паперный демонстрирует возможность описания советской действительности с помощью двух идеализированных моделей - культуры 1 и культуры 2. Если позволено будет добавить к использованным в книге еще и другие двоичные противопоставления, я бы позаимствовал из арсенала структурной антропологии Леви-Строса введенное им различие холодной и горячей культуры. Горячая культура вся сосредоточена на открытии необычного, для нее главное - не повторить уже пройденное, такой была культура русского авангарда, созданная умопомрачительно богатым и пестрым сообществом фантастически одаренных людей, соревновавшихся в смене все более удивительных и взаимоисключающих дерзких новшеств. К этой культуре, безусловно, принадлежит и сама книга Паперного. В отличие от нее холодная культура занята учреждением Олимпа, ценности которого постоянны, такова была сталинская культура, все главное предпочитавшая сводить к одной снежной вершине. Ею могли оказываться и люди достойные (Павлов в физиологии и психологии или Станиславский в театре) или недостойные (Лысенко в биологии), но принцип единственности если и нарушался, то только для того, чтобы вместо смещенного наместника (часто покойного, например, Марра в языкознании) лишний раз утвердить самого Верховного Владыку, впадавшего вдобавок к своей обычной паранойе еще и в старческий маразм и уже не желавшего ни с кем делить преимущества единовластного Гения всех времен.
Вяч. Вс. Иванов
Владимир Паперный
КУЛЬТУРА ДВА
8. Добро - зло[1]
Можно сказать, что культура 1 не различает Добра и Зла, ее мышлению свойственен, так сказать, средовой детерминизм. Выражение, которое вызывало у Достоевского столько желчных замечаний - «среда заела», - хотя буквально употребляется в культуре 1 не часто, но может тем не менее служить достаточно наглядной моделью представлений этой культуры о взаимодействии организма со средой.
Всякое девиантное поведение с точки зрения культуры 1 - это всегда лишь следствие неправильных условий, поэтому, в чем бы оно ни выражалось - в болезни, в преступлении, в ложной идеологии, - его не надо стыдиться, прятать, надо просто изменить условия, и все исправится автоматически.
«В деле лечения больных, - писал в 1924 г. московский журнал, - увлечение одними лекарственными средствами отходит теперь уже на задний план. Гораздо полезнее и даже дешевле поставить больного в наиболее благоприятные для него условия, при которых сам организм будет побеждать развивающиеся в нем зачатки болезни». В связи с этой идеей в Москве строятся диетические столовые. Человек, страдающий, допустим, язвой желудка, высоко подняв голову, торжественно входит теперь в светлое здание диетической столовой, понимая, что он ничуть не хуже всех остальных.
В 1920 г. специальным декретом СНК был создан институт дефективного ребенка. Дефективный ребенок рассматривался культурой не как семейная трагедия, не как божья кара, но скорее как потенциальный труженик, которого надо сделать более или менее полноценным. Примерно так же культура относится к глухонемым и слепым, в 20-х годах издается специальная газета «Жизнь глухонемых». В 30-е годы это гордое название сменяется эвфемизмом «Воговцы на социалистической стройке» (ВОГ - всесоюзное общество глухонемых). В 20-е годы могли издаваться такие журналы, как, скажем, «За железной решеткой» (журнал заключенных вятского исправтруддома) или альманах заключенных Соловецкого лагеря особого назначения «Соловецкие острова». В 40-х годах такие издания были уже немыслимы.
Культура 1 рассматривает преступность как своеобразную болезнь, вызванную неправильными социальными условиями. Этой болезни не надо было стыдиться. Разрыв между существованием преступников в трудовых лагерях и жизнью всего остального населения культура 1 стремится скорее сократить, и инерция этого стремления тянулась довольно долго, примерно до 1937 г. - вспомним А. Макаренко с его «Педагогической поэмой», Н. Погодина с его «Аристократами», вспомним подарочные тома, посвященные жизни заключенных (например, «Болшевцы», М., ОГИЗ, 1936), вспомним визиты советских писателей на Соловки, на строительство каналов, описанные в столь же подарочных изданиях[2]. Это стремление явно сохранилось в 1934 г., когда писательница Мариэтта Шагинян, ругая новые квартиры за их отгороженность от мира, рассуждала так: «А придет в Москву к друзьям из смертного ледяного лагеря челюскинец, приедет из Беломора на квартиру к знакомым бывший вредитель, сейчас краснознаменец, поглядят, поживут три дня и скажут: «ах, как хорошо было у нас в ледяном лагере», или «ах, то ли дело у нас на Беломоре в исправительных лагерях». И правда, товарищи, лучше». Здесь мы видим, что разрыв между жизнью «вредителей» и «созидателей» сокращается до такой степени, что приобретает отрицательное значение: быт перековавшихся вредителей лучше, чем быт созидателей, которым не надо перековываться. Это высказывание приходится как раз на стык между культурами, в нем можно увидеть следы и той и другой. С одной стороны, стремление сократить разрыв между жизнью «нормальных» и «преступников» характерно для культуры 1. С другой стороны, выворачивание этого разрыва наизнанку (заставляющее вспомнить евангельское: «на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» - Лука, 15, 7) принадлежит, очевидно, уже совсем другой культуре.
Скульптор Баландин. «Пограничник».
Скульптура, стоявшая у павильона
«Дальний Восток» на ВСХВ.
Другой культуре принадлежит и употребление слова «вредитель». Еще в 1932 г. в алфавитном указателе к Собранию законов под этим словом понимались жуки, уничтожающие посевы. За два года смысл слова изменился принципиально, оно означает теперь людей, которые сознательно причиняют вред другим людям без всякой видимой цели. Это странное девиантное поведение уже не кажется культуре 2 результатом действия среды, оно как бы самозарождается вопреки действию среды.
С точки зрения культуры 2 нет ничего естественного, всякое событие искусственно в том смысле, что за ним стоит чей-то добрый или злой умысел. Нейтральных событий и нейтральных умыслов культура не знает, нейтральный умысел - это с ее точки зрения злой умысел. Вот эту недоверчивость к нейтральной позиции можно усмотреть уже в речи Сталина на собрании избирателей 11 декабря 1938 г: «Есть люди, о которых не скажешь, кто он такой, то ли он хорош, то ли он плох, то ли мужественен, то ли трусоват, то ли он за народ до конца, то ли он за врагов народа... О таких неопределенных людях довольно метко говорится у нас в народе: ...ни богу свечка, ни черту кочерга». Свечка и кочерга в культуре 2 постепенно расходятся до такой степени, что между ними пропадают всякие градации, их разделяет непереходимая граница.
Из-за того, что культура 2 не знает случайных событий, ей приходится конструировать особую мотивацию поведения «вредителей», наделяя их врожденной и абсолютно бескорыстной тягой ко Злу. Это такое Зло, от которого никому не становится хорошо. Это Зло во имя Зла. Этому Злу свойственна, как сказал Вышинский на процессе Пятакова, «дьявольская безграничность преступлений». Соответственно для субъектов «хороших» событий культура конструирует аналогичную мотивацию, но с обратным знаком, что-то вроде «божественной безграничности добродетели». Чем лучше событие, тем более высокую ступень в иерархии должен занимать его автор, и наоборот. Такое событие, как, скажем, война, рассматривается культурой - вне всякой связи с исповедуемым марксизмом - как результат действия черных сил и их главы, «князя тьмы» Гитлера. Победа же в войне, естественно, результат действия сил добра и их главы, Человека № 1, Сталина.
Мы говорили в предыдущих разделах, что культуре 2 свойственно антропоморфизировать архитектурные объекты (дом, город). Это свойство, можно, по-видимому, рассматривать как частный случай более общего свойства - одного из древнейших свойств человеческого мышления, замеченного в самых архаических культурах, - анимизма[3], и наличие в культуре 2 такой архаической черты как нельзя лучше доказывает, что эта культура не была изобретением кровожадного диктатора, не возникла в результате сионистского, масонского или любого другого заговора, а сложилась как результат победы более архаических и устойчивых культурных форм над более новыми и менее устойчивыми.
Для культуры 1 не было, в сущности, ни болезней, ни преступлений, и то и другое было для нее лишь следствием неправильных воздействий среды. В культуре 2 появляются и болезни и их лечение, и преступления и наказания за них. Болезнь и преступление в культуре 2 имеют одну и ту же природу - это нечто вроде бесовской одержимости, в человека проникла некая враждебная ему сила, и самое главное - не дать этой силе перекинуться на окружающих. Дефективных детей, которых культура 1 всячески старалась вставить в общий строй, культура 2 старается, наоборот, как можно надежнее изолировать. В 1935 г создаются специальные школы для дефективных детей, окруженные в народе ореолом мистического ужаса, туда же предлагается помещать и «тех учащихся, которые систематически нарушают школьную дисциплину, дезорганизуют учебную работу и отрицательно влияют своим антиобщественным поведением на остальных учащихся». Антиобщественное поведение и дефективность имеют с точки зрения культуры 2 одну природу, во всяком случае заслуживают одного и того же наказания. Пожалуй, ярче всего представления культуры о сходной природе преступности и ненормальности проявились в идее создания тюремно-психиатрических больниц.
Всякая ненормальность и всякая преступность представляются культуре крайне заразными и неизлечимыми (вопреки официальной установке на перевоспитание преступников, сохраняющей инерцию предыдущей культуры). Культура 2 находится в состоянии панического ужаса перед всякого рода девиантным поведением, перед всякой ненормальностью и перед всякого рода «извращениями». Во введении уголовной ответственности за гомосексуализм можно увидеть лишь средство укрепления армии накануне войны, но можно увидеть и страх культуры перед ненормальностью, который, в конечном счете, можно связать с пафосом плодовитости и биологического здоровья. (Заметим попутно, что можно предложить и еще одно направление для размышлений: идеология гомосексуализма была принесена в свое время персами, быть может, некоторая иранизация культуры 2 сделала проблему гомосексуализма более острой, отсюда и более строгие меры против него; для культуры 1 гомосексуализм неактуален, быть может, поэтому он там и не запрещен?)
Любые «извращения» в искусстве, то есть любые отклонения от «нормального» (то есть привычного, идущего от XIX в.) способа изображения действительности, воспринимаются культурой по аналогии с сексуальными извращениями и вызывают такой же страх. Забавно, как два вида извращений сливаются в один негативный образ в уже цитировавшемся выступлении Ангарова: «Формалистический выкрутас, - говорит он об опере Кшенека, - прыжок через собственную тень под хор педерастов - таково содержание этого, с позволения сказать, "творчества"».
Для культуры 2 всякое преступление - ненормальность, а всякая ненормальность - преступление. Еще один пример представлений культуры о преступности всякой ненормальности и извращений, об их заразности и неизлечимости их последствий дает письмо пациентки профессора Плетнева, помещенное 8 июня 1937 г. в «Правде»: «Будьте прокляты, преступник, надругавшийся над моим телом! Будьте прокляты, садист, применивший ко мне свои гнусные извращения. Будьте прокляты, подлый преступник, наградивший меня неизлечимой болезнью, обезобразивший мое тело. Пусть позор и унижение падут на вас, пусть ужас и скорбь, плачь и стенания станут вашим уделом, как они стали моим, с тех пор как вы, профессор-преступник, сделали меня жертвой вашей половой распущенности и преступных извращений».
Характерно, что самой большой ненормальности, извращенности и преступности культура ждет именно от врачей, то есть от тех, кто с ненормальностью должен был бы бороться. Врач для культуры 2 опасен, потому что он по роду своих занятий имеет дело с болезнью, следовательно, он с точки зрения культуры не может не заразиться. Эта идея достигает своего апофеоза в 1953 г. в известном деле врачей-убийц. Отметим, что образ врачей-убийц в русской культуре встречается не раз, напомним для примера указ 1686 г., где говорилось про лекарей: «буде из них кто нарочно кого уморят, а про то сыщется, и им быть казненным смертию». По существу, культура 2 кончилась в тот момент, когда было высказано сомнение в виновности врачей-убийц. Это высказанное вслух сомнение, по некоторым преданиям, и послужило причиной смерти Сталина.
Для того чтобы посмотреть, как проявились представления культуры 2 о Добре и Зле на архитектурном уровне, обратимся к истории проектирования и строительства Всесоюзной сельскохозяйственной выставки[4].
Решение о выставке принял 2-й Всесоюзный съезд колхозников-ударников. Выставку было решено открыть 1 августа 1937 г. к 20-летию советской власти, на 100 дней. Работы начались со второй половины 1935 г. Павильоны делались из типовых деревянных деталей. Работа шла медленно, но к июлю 1937 г. уже стояли павильоны Белоруссии, Украины, общий павильон закавказских республик, Татарии, Туркмении, Механизации, Главный павильон, павильон Свеклы, Овощей и др.
Павильон Белоруссии на ВСХВ.
Сентябрь 1936 г.
В.К. Олтаржевский. Главный вход на ВСХВ.
1937.
Поскольку к сроку построить выставку не удалось, был назначен новый срок - 1 августа 1938 г. Заодно решили увеличить срок службы павильонов до 5 лет.
Тем временем был расстрелян нарком земледелия Чернов (процесс Бухарина, март 1938 г.) и арестованы главный архитектор ВСХВ В. Олтаржевский, начальник стройуправления И. Коросташевский и др. Наркомом земледелия и одновременно председателем Главвыставкома был назначен Р. Эйхе, но в мае был арестован и он.
Временные деревянные павильоны, рассчитанные на 100 дней, переделывались так, чтобы они смогли простоять 5 лет. Вот тут-то и обнаружилось, что шейки колонн беседки, стоящей перед павильоном Узбекистана (теперь «Советская культура»), были слишком тонки, а сами колонны вредительски заглублены вместо 180 сантиметров на 50 сантиметров. Конечно, для 100 дней хватило бы и этих шеек колонн, и такого заглубления, но павильоны-то должны были теперь простоять 5 лет. Уже было замечено, что время в культуре 2 течет как бы в обратном направлении. Здесь это видно особенно наглядно. Культура как бы ждет, чтобы решение о пятилетнем сроке службы павильонов, принятое в настоящий момент, распространяло свое действие в прошлое - тот, кто в прошлом не выполняет решений, принятых в настоящем, оказывается вредителем.
Между тем стало ясно, что срок 1 августа 1938 г. тоже нереален, и открытие было перенесено на 1 августа 1939 г. Попутно было обнаружено вредительство в художественном решении выставки. Прежде всего, не было ни одной скульптуры ни Ленина, ни Сталина, иными словами, сельское хозяйство было лишено имени - враждебность культуры 2 этой безымянности очевидна. Во-вторых, вход на выставку, построенный В. Олтаржевским, «напоминал забор», то есть не было свойственной архаическому мышлению выделенности входа как места пересечения границы. Кроме того, в планировке выставки не было «яркости и праздничности», а архитектура многих павильонов была обезличена (ср. имя) и «невыразительна». Наконец, павильон Механизации В. Олтаржевского вредительски «закрывал перспективу по продольной оси выставки и тем самым создавал неверное представление о ее масштабах и размахе». Здесь мы видим, как действует механизм мифологического отождествления обозначающего и обозначаемого: если выставка (изображение сельского хозяйства) покажется зрителю лишенной размаха, есть опасность, что размаха лишится и само сельское хозяйство.
Проект павильона Закавказских республик
(Азербайджана, Грузии, Армении) на ВСХВ. 1937
С.А. Дадашев, М.А. Усейнов, скульптор Аскер-Сарыджа.
Павильон Азербайджана. 1939. В 1950-х годах перестроен
Решено было снести и построить заново павильоны Механизации, Белоруссии, Поволжья, Арктики, павильон Закавказских республик (заменив его тремя отдельными - это тоже в какой-то степени символизирует переход от понятия к имени, поскольку Грузия ассоциировалась теперь не с понятием Закавказья, а с именем Сталина) и Главный вход. Павильоны сломали потому, что люди, руководившие их строительством, оказались вредителями. Попутно выяснилось, что павильоны не соответствуют требованиям новой культуры - ее представлениям о долговечности и художественности; правда, соответствуют требованиям предыдущей культуры. Время течет в обратном направлении, поэтому новые требования надо было знать раньше, поэтому авторы павильонов действительно были вредителями. Значит, павильоны сломали правильно - примерно таков круг этих причинно-следственных связей, где следствие происходит раньше причины (или, в других терминах: следствие начинается раньше преступления).
В.К. Олтаржевский. Павильон «Механизация». 1937.
Перед главным павильоном было решено поставить скульптуры Ленина и Сталина, сверху, на башне Главного павильона - скульптуру «Тракторист и колхозница», а перед новым павильоном Механизации - 25-метровую железобетонную статую Сталина.
Любопытно, что, когда эта статуя была почти полностью смонтирована, руководители строительства (а почти все они были из НКВД) потребовали, чтобы главный конструктор выставки С. Алексеев залез внутрь пустотелой статуи и убедился, что вредители не положили туда бомбу. Это тоже очень характерное опасение, прямо указывающее на мифологический характер мышления культуры: вредителям достаточно разрушить изображение вождя, чтобы причинить вред ему самому.
Наверху, на спине Сталина, оставалось небольшое отверстие. Решено было опускать Алексеева через него. Но тут Алексееву пришла в голову мысль: захватить с собой небольшую модель статуи и установить ее внутри большой. Представители НКВД поддержали его. Алексеева обвязали веревками, дали ему в руки фонарь и модель и опустили вниз. Бомбы там не оказалось. Алексеев установил модель, его вытащили, а отверстие зацементировали. Обе статуи простояли друг в друге до 1954 г.
В.С. Андреев, И.Г. Таранов. Павильон «Механизация». 1939.
Справа - железобетонная статуя Сталина, внутри которой установлена ее модель
В.С. Андреев, И.Г. Таранов. Павильон «Механизация». 1954.
Сейчас - павильон «Космос»
Это тоже чисто мифологическое событие. Модель статуи после изготовления самой статуи была не нужна. Но разрушить эту модель никто не мог решиться, поскольку с точки зрения культуры это могло причинить ущерб большой статуе и дальше - вождю. Поэтому и хранить ее где бы то ни было казалось слишком рискованным - это было как то самое яйцо, в котором заключена смерть Кощея Бессмертного. Наиболее безопасным сочли хранить смерть Кощея внутри самого Кощея. «Кощей Бессмертный, - как уверяет Олжас Сулейменов, - олицетворение злой непрекращающейся неистребимой агрессии степи в эпоху Ига... И в слове "кощун" - богохульник тоже раздается знакомый отголосок речи и поступки нехристя - кощунство».
Если допустить, что культура 2 неосознанно отождествляет Сталина с Кощеем, примерно так же, как (вполне сознательно) Петра отождествляли с Антихристом, то становится ясно, что культуру 2 (как и культуру 1) нельзя рассматривать как прямое выражение христианства или язычества. Культура 2 строит себя из элементов и того и другого. С одной стороны, Петр становится главою церкви, и многие петровские указы прямо направлены на искоренение язычества. Таков, например, указ 1714 г. «об уничтожении кумиров и кумирниц у Вогуличей, у Остяков, у Татар и у Якутов, и о крещении сих народов в христианскую веру». С другой стороны, петровские ассамблеи или «Всепьянейший всешутейский собор» целиком повторяют традиции «Зборищ идольских», «игрищ поганых» с «плесанием, плесканием, сопением и гудением».
С одной стороны, в сталинскую эпоху сносится больше церквей, чем за три века татаро-монгольского ига, с другой - во время войны христианство, марксизм и патриотизм образовали некое единое целое:
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
(К.М. Симонов)
В этих строчках предельно точно выражено то, что все историки русской церкви называли двоеверием.
И культура 1, и культура 2 строят себя из любых доступных им элементов, и среди этих элементов можно найти и христианство и язычество. Языческий культ огня-Сварожича достался, например, культуре 1 с ее пафосом сжигания. Водяные и сельскохозяйственные культы достались скорее культуре 2. Горизонтальность христианства, его аскетизм, миссионерство в большей степени свойственны культуре 1. С другой стороны, установка на Слово, Имя и Иерархию проявилась больше в культуре 2.
И. Мельчаков. Главный вход на выставку. 1954.
Однако вернемся к нашим баранам - на ВСХВ. В этом событии - помещении модели статуи внутрь статуи - можно увидеть и другие аспекты. Вредители, как предполагалось, могли положить внутрь статуи бомбу. Алексееву и работникам НКВД хотелось положить туда нечто противоположное бомбе. Если бомба могла уничтожить статую, то антибомбой стало удвоение статуи.
Наконец, не исключено, что сама идея чего-то, помещенного внутри того же самого, восходит к традиционным русским матрешкам. Традиционность их, конечно, относительна, поскольку они были завезены в Россию из Японии в конце XIX в., но не случайно же они так прижились. Быть может, есть в структуре архаического русского сознания нечто соответствующее процедуре последовательного помещения чего-то внутрь того же самого? Быть может, есть в русской культуре нечто сходное с японской, например циклические изменения отношения к Западу?
Р.Н. Будилин у элементов своей скульптуры. 1939.
Те павильоны, которые снесли, строились заново, но уже из металла, бетона и мрамора, а те, которые не снесли, укреплялись и облицовывались заново. Чтобы установить на деревянной башне Главного павильона 70-тонную железобетонную скульптуру «Тракторист и колхозница» (авторы Р.Н. Будилов и А.А. Стрекавин) пришлось уже оштукатуренную башню незаметно усиливать по углам металлическим каркасом.
В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейх, А.В. Великанов. Проект Главного павильона. 1936.
Внутри Главного павильона, чтобы ликвидировать его «обезличенность», решили сделать подвесной кессонированный потолок. 2500 кессонов изготовили из гипса. Они весили 30 тонн, и, естественно, пришлось усиливать легкие временные деревянные фермы потолка. В 1940 г один из кессонов упал. Это было расценено как вредительство - ведь кессонированный потолок, в конечном счете, изображает небо, и падение кессона - это падение нашего неба. Как ни странно, это почти и было вредительством, во всяком случае, это один из немногих в культуре 2 случаев, когда вред был причинен почти сознательно, забота о состоянии сооружения была принесена в жертву комфорту: на чердаке работали рабочие, которым лень было спускаться вниз в туалет, поэтому они использовали кессон в качестве унитаза. Жаль, что этого сюжета не знал Н.С. Лесков, когда писал свой «Загон». Впрочем, комиссия, расследовавшая падение кессона, до истинной причины так и не добралась, и никто из вредителей, к счастью, не пострадал. Пухлый том отчета комиссии, составленный профессорами и академиками, заканчивался утверждением, что кессон упал из-за перекристаллизации гипса. Кто знает, может быть, от этого и бывает перекристаллизация гипса?
Размер двери соответствует высоте
статуи Ленина, стоящей перед входом
Ю.В. Щуко и др. Главный павильон. 1954.
За четыре месяца до окончательного срока открытия выставки Н.С. Хрущев, которого только что сделали первым секретарем ЦК Украины, осмотрел украинский павильон и остался им недоволен.
А. Таций. Павильон Украины на ВСХВ. 1937.
Перестроен в 1937 г.
А. Таций. Павильон Украины.
Гравюра 1940-х годов.
«Украина - житница Советского Союза, - сказал он, - а павильон хуже павильона Москвы». Может показаться, что слова Хрущева нарушают свойственную культуре структуру иерархии, но это не так. Каждому отдельному элементу этой структуры свойственно тянуться ввысь, стараясь обогнать другие элементы. Каждому руководителю свойственно стремление поднять руководимое им учреждение выше других. Хрущев недоволен, что павильон Москвы лучше павильона Украины, и требует последний сломать и построить заново, но точно так же поступал Хрущев в 1937 г., когда он был первым секретарем МК ВКП(б): он приказал сломать и построить заново павильон Москвы, потому что тот был, по его мнению, хуже остальных, в частности павильона Украины. Каждый элемент иерархии тянется ввысь, но одним культура позволяет расти, а другим - нет. В конечном счете, иерархия павильонов ВСХВ повторяла общую для культуры схему: павильон Украины на выставке был, а павильона РСФСР не было, поскольку был главный павильон, то есть РСФСР и СССР для строителей выставки были синонимами (вспомним, что и в Союзе архитекторов не было российского отделения). При этом на выставке был павильон Москвы, а павильона Киева не было.
Хрущев потребовал сломать павильон Украины, но за оставшиеся четыре месяца успеть построить новый было трудно. Алексеев придумал такую вещь: внутри павильон оставили, как он был, а снаружи его обстроили фасадами нового павильона, и уже потом, зимой 1939 г., перестроили и внутренний павильон. Эта процедура - обстраивание старого сооружения новым фасадом - очень характерна для всей советской архитектуры. Так поступала культура 1 с дореволюционными постройками (здание МПС И.А. Фомина вокруг Запасного дворца Екатерины II у Красных ворот, здание крематория С.Е. Чернышева вокруг недостроенной церкви Серафима Саровского и Анны Кашинской в Донском монастыре, поликлиника ЦК ВКП(б) Б.М. Иофана перед домом Шереметева на Воздвиженке). Так поступала культура 1 1960-х годов с постройками враждебной ей культуры 2 (те же самые павильоны ВСХВ-ВДНХ обносились фасадами из штампованного алюминия, имитировавшими современные методы строительства). Надо полагать, что так же будет поступать складывающаяся культура 2 с «мрачными коробками», как она их уже называет, 50-60-х годов.
А. Таций. Павильон Украины. 1954.
Павильон «Земледелие», бывший Украины.
Во время перестройки павильонов каждый автор старался сделать свой павильон выше (вспомним, что «приземистость» следовало преодолеть и Дворцу Советов). Этого можно было достичь лишь, как пишет С. Алексеев, «путем устройства сплошных оштукатуренных парапетов по всему периметру стен» - такими парапетами, занимающими иногда по высоте до двух-трех этажей, было снабжено в Москве огромное количество домов, построенных в 40-50-е годы. В результате крыши представляли собой гигантские бассейны, заполнявшиеся зимой снегом. Нетрудно представить себе, что происходило весной. Не следует поэтому удивляться, что внутри павильонов, как пишет Алексеев, «все время стены были мокрыми». То, что с этим мирились, можно объяснить, видимо, только пафосом воды и прохлады.
Д.Н. Чечулин. Павильон Московской, Рязанской и Тульской областей. 1939.
Перестроен в 1954 г. тем же автором.
Первого августа 1939 г. состоялось торжественное открытие выставки. Но и тут не обошлось без вредительства. Когда директор выставки академик Н. Цицин потянул за трос, чтобы поднять флаг выставки, трос заклинило и флаг не поднялся. Когда флаг поднимали в следующем году, этому вредительству было заранее противопоставлено антивредительство: Цицин тянул за фальшивый трос, а спрятанные наверху в башне рабочие тянули за настоящий. Так, хитростью, удалось поднять сельское хозяйство на нужную высоту.
окончание »