Черногория - Хорватия, Дубровник
"Хочу украсть росточек гибискуса у Славки, но это, наверное, не совсем прилично..." - прошептала я Ларисе, в некотором замешательстве наблюдающей за нашими сборами. Полинка то и дело подавленно посматривала на Эльку, порхающую, словно бабочка, в предвкушении величайшего из путешествий. Рыжая обустраивала штурманское место. Михалыч с ботаником пихали в и без того переполненную машину, теперь похожую на дряхлого ишака, последние пожитки. Уже когда все собрались у покрытой толстым слоем пыли машинки, я таки имела наглость обезобразить прическу пурпурной красавицы, растущей в глиняной кадке у самого входа в святую святых нашего гостеприимного хозяина. Минут через 10 после долгих обниманий, обещаний писать письма, звонить и ничего не забывать, мы успешно отчалили.
План был следующим: по побережью до Хорватии, прогулка в Дубровнике и после долгая дорога домой без значительных остановок.
Когда позади остались последние строения Бара, я стала понимать, что, по большому счету, все придорожные красоты мне суждено увидеть исключительно мельком через прикрытое стекло посвистывающего, но ровно и уверенно идущего "ишака". Мимо "проплывали" прекрасные Сутоморе, Петровац, Святой Стефан, Бечичи, Будва. От Будвы до Тивата вела уже не столь впечатляющая дорога, видимо, как никакая другая претендующая на слегка уничижительную "совковость". Рекламные щиты на родной кириллице служили доказательством того, что на Черногорию давно уж неформально наложена волосатая, засаленная лапища "нашенских". К полудню с коротенькой передышкой на бензоколонке добрались мы до Которского залива.
Централизованно, без видимых задержек пересекли его на пароме и направились в сторону Херцег-Нови до границы с Хорватией. Часа в два, когда солнце безбожно раскаляло асфальт и обжигающе поглаживало обнаженные плечи, на горизонте показалась вереница автомобилей, похожая на протянутую вдоль дороги нить гигантских черно-бурых бус. Ботаник со знанием дела заявил, что, видимо, придется потоптаться тут с часок. Сидеть и мариноваться не хотелось, потому я вышла наружу и продолжила путешествие пешком. В какой-то момент накатила волна подавленности, захотелось где-нибудь присесть и просто по-бабски с чувством пореветь. Но не тут-то было. Внимание постоянно отвлекали господа иностранцы.
Поразили итальянцы: без передышки, словно дрессированные обезьянки, шумели, что-то постоянно жевали и подчищали свои "межпланетные корабли", скидывая без зазрения совести мусор в кюветы. Время, похожее на ежевичный сироп, тянулось крайне медленно. У самой границы на очередной бензоколонке мы с Элькой затарились неповторимыми, изумительными, безмерно вкусными сухариками и охладительными напитками. Пока всем этим делом заглушали голод, незаметно подкатили к посту. Странным показалось то, что нас пропустили без предварительной проверки. Рыжая с облегчением вздохнула и на наш немой вопрос ткнула пальчиком в темно-зеленую корочку своего изрядно потрепанного и, как оказалось, просроченного паспорта. А потом мы играли в города, периодически любуясь теперь уже Хорватским побережьем, изучая на ходу цены местных бензоколонок и высчитывая приблизительный курс местных кун к евро.
Часов в шесть вечера вдалеке показалась старая гавань Дубровника, освещенная (с претензией на театральность) мощным лучом заходящего солнца, пробивающим плотную завесу заблудших туч. Серо-голубым шифоном накрытое побережье напоминало неоконченный акварельный набросок. Узенькие улочки были вплотную заставлены разносортными автомобилями, потому больших усилий стоило найти для нашего грязного "ишака" стойло. Стойло оказалось крайне дорогим. Как, впрочем, и все, что можно было купить в этом славном городе.
До старой крепости мы добрались уже после заката. Конкретного плана у нас не было, ибо по прибытию в Дубровник было принято обоюдное решение не портить впечатления условностями. Без спешки (не забывая ни на минуту о нашем раненом товарище) прогулялись по центральной площади Старого города. В это время суток здесь яблоку было негде упасть. А потом до полуночи, словно январские снежинки, кружили по кругу: монастыри, кафедральный собор, ратушная площадь, фонтаны, памятники, лотки с сувенирами, рестораны, бутики, старая гавань и т.д. Ужин в одном из ресторанов нам обошелся в довольно-таки кругленькую сумму, но это того стоило. В десять Страдун замер, ибо начался местный показ мод с претензией на неделю моды в Париже. В одиннадцать, когда луна похожая на гигантский прожектор серебром осыпала пришвартованные в гавани яхты и лодочки, а Элька гоняла местных "усато-хвостатых", мы всерьез задумались о ночлеге. Идея не задерживаться в Дубровнике не оправдала себя, потому нам, как и положено всем заезжим, пришлось стучать во все мало-мальски приличные двери. Комната в стиле 80-х за 75 евро на пятерых нас вполне устроила, но исключительно от осознания того, что это только в целях "переночевать".
Под утро спалось тревожно, ибо за окном гудели и скрипели проезжающие мимо городские автобусы, и где-то зловеще громыхало с намеком на приближающуюся грозу. Без пятнадцати восемь я, единственная их жаворонков, выбралась на улицу и обнаружила, что погода нехило чудит. Грозные облака стремительно уплывали куда-то вдаль, скрываясь за высокими стенами старой крепости, а за мной несмело расправляло крылья жаркое августовское солнце.
Старый город в утренних лучах солнца выглядел более живым, ярким, колоритным. Когда я вышла на Страдун, людей практически еще не было. Разве что у Церкви св. Власия блаженно отсыпались какие-то чудаковатые господа. Пустые улочки дарили потрясающее, ни с чем несравнимое, ощущение свободы, возвеличивая сам факт моего местоположения. Это было странное ощущение какой-то примитивной жадности - сейчас все для меня одной: и это солнце, и эти голуби, и это сочное, чистое иссиня-голубое небо, и эти стены, и эти иконы, и эти заспанные продавцы сувениров, и эти голодные коты. В полдевятого со стремительностью обеспокоенных муравьев начал стекаться народ. Волшебство исчезло, уступив место практичности прощающегося со святыней туриста. А в десять я уже помахивала кульком с пончиками у носика моего выспавшегося и посвежевшего за ночь счастья. Времени было в обрез и более растягивать удовольствие не представлялось возможным.
План был следующим: по побережью до Хорватии, прогулка в Дубровнике и после долгая дорога домой без значительных остановок.
Когда позади остались последние строения Бара, я стала понимать, что, по большому счету, все придорожные красоты мне суждено увидеть исключительно мельком через прикрытое стекло посвистывающего, но ровно и уверенно идущего "ишака". Мимо "проплывали" прекрасные Сутоморе, Петровац, Святой Стефан, Бечичи, Будва. От Будвы до Тивата вела уже не столь впечатляющая дорога, видимо, как никакая другая претендующая на слегка уничижительную "совковость". Рекламные щиты на родной кириллице служили доказательством того, что на Черногорию давно уж неформально наложена волосатая, засаленная лапища "нашенских". К полудню с коротенькой передышкой на бензоколонке добрались мы до Которского залива.
Централизованно, без видимых задержек пересекли его на пароме и направились в сторону Херцег-Нови до границы с Хорватией. Часа в два, когда солнце безбожно раскаляло асфальт и обжигающе поглаживало обнаженные плечи, на горизонте показалась вереница автомобилей, похожая на протянутую вдоль дороги нить гигантских черно-бурых бус. Ботаник со знанием дела заявил, что, видимо, придется потоптаться тут с часок. Сидеть и мариноваться не хотелось, потому я вышла наружу и продолжила путешествие пешком. В какой-то момент накатила волна подавленности, захотелось где-нибудь присесть и просто по-бабски с чувством пореветь. Но не тут-то было. Внимание постоянно отвлекали господа иностранцы.
Поразили итальянцы: без передышки, словно дрессированные обезьянки, шумели, что-то постоянно жевали и подчищали свои "межпланетные корабли", скидывая без зазрения совести мусор в кюветы. Время, похожее на ежевичный сироп, тянулось крайне медленно. У самой границы на очередной бензоколонке мы с Элькой затарились неповторимыми, изумительными, безмерно вкусными сухариками и охладительными напитками. Пока всем этим делом заглушали голод, незаметно подкатили к посту. Странным показалось то, что нас пропустили без предварительной проверки. Рыжая с облегчением вздохнула и на наш немой вопрос ткнула пальчиком в темно-зеленую корочку своего изрядно потрепанного и, как оказалось, просроченного паспорта. А потом мы играли в города, периодически любуясь теперь уже Хорватским побережьем, изучая на ходу цены местных бензоколонок и высчитывая приблизительный курс местных кун к евро.
Часов в шесть вечера вдалеке показалась старая гавань Дубровника, освещенная (с претензией на театральность) мощным лучом заходящего солнца, пробивающим плотную завесу заблудших туч. Серо-голубым шифоном накрытое побережье напоминало неоконченный акварельный набросок. Узенькие улочки были вплотную заставлены разносортными автомобилями, потому больших усилий стоило найти для нашего грязного "ишака" стойло. Стойло оказалось крайне дорогим. Как, впрочем, и все, что можно было купить в этом славном городе.
До старой крепости мы добрались уже после заката. Конкретного плана у нас не было, ибо по прибытию в Дубровник было принято обоюдное решение не портить впечатления условностями. Без спешки (не забывая ни на минуту о нашем раненом товарище) прогулялись по центральной площади Старого города. В это время суток здесь яблоку было негде упасть. А потом до полуночи, словно январские снежинки, кружили по кругу: монастыри, кафедральный собор, ратушная площадь, фонтаны, памятники, лотки с сувенирами, рестораны, бутики, старая гавань и т.д. Ужин в одном из ресторанов нам обошелся в довольно-таки кругленькую сумму, но это того стоило. В десять Страдун замер, ибо начался местный показ мод с претензией на неделю моды в Париже. В одиннадцать, когда луна похожая на гигантский прожектор серебром осыпала пришвартованные в гавани яхты и лодочки, а Элька гоняла местных "усато-хвостатых", мы всерьез задумались о ночлеге. Идея не задерживаться в Дубровнике не оправдала себя, потому нам, как и положено всем заезжим, пришлось стучать во все мало-мальски приличные двери. Комната в стиле 80-х за 75 евро на пятерых нас вполне устроила, но исключительно от осознания того, что это только в целях "переночевать".
Под утро спалось тревожно, ибо за окном гудели и скрипели проезжающие мимо городские автобусы, и где-то зловеще громыхало с намеком на приближающуюся грозу. Без пятнадцати восемь я, единственная их жаворонков, выбралась на улицу и обнаружила, что погода нехило чудит. Грозные облака стремительно уплывали куда-то вдаль, скрываясь за высокими стенами старой крепости, а за мной несмело расправляло крылья жаркое августовское солнце.
Старый город в утренних лучах солнца выглядел более живым, ярким, колоритным. Когда я вышла на Страдун, людей практически еще не было. Разве что у Церкви св. Власия блаженно отсыпались какие-то чудаковатые господа. Пустые улочки дарили потрясающее, ни с чем несравнимое, ощущение свободы, возвеличивая сам факт моего местоположения. Это было странное ощущение какой-то примитивной жадности - сейчас все для меня одной: и это солнце, и эти голуби, и это сочное, чистое иссиня-голубое небо, и эти стены, и эти иконы, и эти заспанные продавцы сувениров, и эти голодные коты. В полдевятого со стремительностью обеспокоенных муравьев начал стекаться народ. Волшебство исчезло, уступив место практичности прощающегося со святыней туриста. А в десять я уже помахивала кульком с пончиками у носика моего выспавшегося и посвежевшего за ночь счастья. Времени было в обрез и более растягивать удовольствие не представлялось возможным.