Господа Головлевы. Самарский литклуб "Восхождение"
Салтыкова-Щедрина в школьной программе, как я помню, мы проходили как сатирика, обличителя идиотизма в Российской империи. Запомнилось больше всего «Как мужик двух генералов накормил» и «Премудрый пескарь», конечно. Прочтение и обсуждение романа «Господа Головлевы» на нашем литклубе позволило увидеть в знакомом с детства сатирике большого русского классического писателя.
Сегодня раздаются голоса о том, что надо бы Толстого и Достоевского удалить из школьного курса литературы, мол, сложно неокрепшим умам читать такие книги. Если это случится, то новые русские поколения будут, видимо, знать Толстого как автора детских рассказов:
В Лондоне показывали диких зверей и за смотренье брали деньгами или собаками и кошками на корм диким зверям. Одному человеку захотелось поглядеть зверей: он ухватил на улице собачонку и принёс её в зверинец. Его пустили смотреть, а собачонку взяли и бросили в клетку ко льву на съеденье. Собачка поджала хвост и прижалась в угол клетки. Лев подошёл к ней и понюхал её. Собачка легла на спину, подняла лапки и стала махать хвостиком. Лев тронул её лапой и перевернул...
А Достоевского не будут знать вообще. Кто это такой? Ничего подходящего не написал.
Но это к слову. Что касается романа, то это большая русская классическая литература, которая ставит вечные русские вопросы - Кто виноват? И Что делать? Не такая широкая популярность этой вещи Салтыкова-Щедрина, по-вдимому, объясняется ракурсом который взял автор для описания русской жизни середины девятнадцатого века. Ракурс сложный, автор погрузился в пространство русской смерти и нарочно не оставил никакого окошка из которого могло бы повеять свежим воздухом. А о таких русских окошках Салтыков-Щедрин, конечно, знал. Даже в тексте романа упоминается, например известный программный роман Чернышевского о новом человеке.
Итак, что же это за пространство русской смерти, которое, не отвлекаясь на указание путей спасения и выхода, тщательно описал Салтыков-Щедрин? Фактура - история семьи Головлевых, представителей среднего дворянства Российской империи, некогда в труде и бесконечных сражениях создавших государство. А что теперь - теперь это сообщество паразитов, каждый из которых прикрывает свой личный паразитизм рассуждениями о порядке вещей.
Причем, русская особенность, люди-то неплохие. Да вот оказались по каким-то причинам не на цветущей ветви общественного древа, а на гниющей и разлагающейся. Даже Иудушка, негодяй, словоблуд и «Кровопивец» как все его обзывают в романе (такой и есть), а перед смертью из глубокого запоя отправился на могилу матери прощения просить, так не дойдя и умер. Кто виноват в том, что так сложилась судьба каждого из героев? Иудушка Головлев словоблудствовал с юных лет, тиранил по мелочи каждого кто попадался под руку и лицемерной набожностью отгораживал себя всю жизнь от совести. Мать семейства Арина Петровна жила стяжательством и, имея четверых детей, никого из них, видно, никогда не любила. Старший брат «постылый» Владимир, жил шутом и умер в запое, то же и другой брат, который умер в запое, а жить и вовсе не жил.
Невольно задумаешься о том, где кончается свобода воли и начинается власть среды, обстоятельств, рока. Ведь если свобода воли отдельного человека может быть подавлена роковыми обстоятельствами рождения и жизни в пределах гниющего социума, то значит истинной свободой воли обладает не каждый отдельный индивид, а человечество в целом (не может же её не быть вообще!). Именно человечество, развиваясь может исправлять то, с чем отдельный человек не в силах справиться.
Роман Салтыков-Щедрина интересен еще тем, что автор дал примечательное описание чего-то, что, может быть, стоит за и под тем роком, который преследует героев. Не удивительно, что это - часть запоя одного из них.
Первые рюмки он выпивал с прибаутками, сладострастно всасывая в себя жгучую
влагу; но мало-помалу биение сердца учащалось, голова загоралась - и язык
начинал бормотать что-то несвязное. Притупленное воображение силилось
создать какие-то образы, помертвелая память пробовала прорваться в область
прошлого, но образы выходили разорванные, бессмысленные, а прошлое не
откликалось ни единым воспоминанием, ни горьким, ни светлым, словно между
ним и настоящей минутой раз навсегда встала плотная стена. Перед ним было
только настоящее в форме наглухо запертой тюрьмы, в которой бесследно
потонула и идея пространства, и идея времени. Комната, печь, три окна в
наружной стене, деревянная скрипучая кровать и на ней тонкий притоптанный
тюфяк, стол с стоящим на нем штофом - ни до каких других горизонтов мысль не
додумывалась. Но, по мере того, как убывало содержание штофа, по мере того,
как голова распалялась, - даже и это скудное чувство настоящего становилось
не под силу. Бормотанье, имевшее вначале хоть какую-нибудь форму,
окончательно разлагалось; зрачки глаз, усиливаясь различить очертания тьмы,
безмерно расширялись; самая тьма, наконец, исчезала, и взамен ее являлось
пространство, наполненное фосфорическим блеском. Это была бесконечная
пустота, мертвая, не откликающаяся ни единым жизненным звуком,
зловеще-лучезарная. Она следовала за ним по пятам, за каждым оборотом его
шагов. Ни стен, ни окон, ничего не существовало; одна безгранично тянущаяся,
светящаяся пустота. Ему становилось страшно; ему нужно было заморить в себе
чувство действительности до такой степени, чтоб даже пустоты этой не было.
Еще несколько усилий - и он был у цели. Спотыкающиеся ноги из стороны в
сторону носили онемевшее тело, грудь издавала не бормотанье, а хрип, самое
существование как бы прекращалось. Наступало то странное оцепенение,
которое, нося на себе все признаки отсутствия сознательной жизни, вместе с
тем несомненно указывало на присутствие какой-то особенной жизни,
развивавшейся независимо от каких бы то ни было условий. Стоны за стонами
вырывались из груди, нимало не нарушая сна; органический недуг продолжал
свою разъедающую работу, не причиняя, по-видимому, физических болей
Пустота, обладающая субъектностью, которая высасывает из жизни жизнь, вот что противостоит человеку и делает цветущие и энергичные человеческие сообщества пространством смерти, которое описал Салтыков-Щедрин.
На такие мысли навело меня прочтение этого замечательно романа.
Следующая книжка в нашем списке - "Накануне" Ивана Тургенева. https://vk.com/club84917444?w=wall-84917444_56