NB-1
Блокнот Квентин-1
Куртеа, Румыния, март 2001 года
Если бы не подробные указания мистера Лэкэтуша, Квентин нескоро отыскала бы эту частную гостиницу. Двухэтажный дом прятался в глубине кривой улочки среди голых деревьев с потемневшими от сырости стволами. Старик уверял, что за скромную плату Квентин найдет здесь уют и уединение. Ему хотелось оказаться полезным ей хоть в этом, раз девочка покидала его ни с чем: мистер Лэкэтуш давно не слышал о Фрэнсисе Деймоне и, похоже, знал о нем куда меньше своей английской гостьи. Но она не отчаивалась и собиралась на следующее утро вернуться к собственному маршруту двухлетней давности. На сей раз новоиспеченная доктор Шеппард путешествовала одна.
Читатель, возможно, припомнит то беспокойство, которое вызывала у друзей Квентин ее новая манера выпадать из действительности. Последний раз мы видели Квентин в Уимблдоне жертвами ее странной рассеянности стали два представителя британских спецслужб - навязчивый «хвост», от которого она избавилась, даже не заметив. Если бы читателя занимала судьба Тони и Джеммы, мы рассказали бы, что казус с Квентин Шеппард, которую они упустили так бездарно, оказался едва ли не единственным провальным случаем в карьере безупречного тандема. Впрочем, за памятным Уимблдонским турниром последовали такие события, что очень секретной и весьма специальной службе стало не до Квентин (да и о самой этой службе после внезапного исчезновения "инсургентов" никто больше не слышал).
Случилась Волна.
Позже ученые пытались найти ей подобающее место в научной классификации цунами и успокоить людей, объятых паникой. Ничего не выходило: явление оставалось уникальным, необъяснимым и оттого еще более пугающим. Сплошная стена воды разошлась по побережьям всего мира, превращая в строительный мусор порты и прибрежные районы. Немало дряни было вымыто из людских голов, которые произвели на свет волну поменьше - мутную, состоящую из бредовых слухов, скандальных публикаций и яростных обвинений в адрес институтов и инстанций, изучающих мировой океан. Пока ученые оправдывались, почему прозевали и не предупредили, журналисты делали карьеру, а психотерапевты и нотариусы - деньги.
Военные располагали собственными гипотезами, далекими от научных, и несколько дней держали войска в состоянии полной боевой готовности. Но никто ни на кого не напал, немногочисленные жертвы стихии упокоились с миром, завалы в портах постепенно разобрали, а испуганные прихожане, наводнившие было церкви, вернулись к повседневным делам.
Посреди всех этих событий попытка только что защитившей диссертацию аспирантки University of London проникнуть в закрытую зону в Мортлейке выглядела очень странной, но, к счастью, не привлекла к ней внимания ни полиции, ни обычных спецслужб. В год Волны странные поступки совершали многие. А Квентин… что ж, в библиотеку Мортлейка ей попасть не удалось. После того как некой декабрьской ночью здание подросло на два этажа, дом засекретили наглухо, и полюбоваться им можно было только издали. Что Квентин и сделала. Полтора месяца апатии, когда она приходила в себя после застенка, сменились временем активных действий. Ожидание, что Фрэнсис Деймон каким-то образом даст о себе знать, ни к чему не привело. Хуже того: Квентин утратила само ощущение его незримого присутствия, которое он обещал ей, и которое поддерживало ее в дни малоприятного знакомства с методами дознания, практикуемыми коллегами Эплсбери. Проклятая Волна накрыла драгоценный контакт так же беспощадно, как и Балеарские острова. Теперь Квентин не могла сидеть на месте и спокойно ждать. Пришла пора встряхнуться и попытаться найти мистера Деймона самой.
В темно-серые глаза мисс Шеппард вернулось то выражение, которое было хорошо знакомо Джерт: Квентин видела цель и несколько вариантов ее достижения. Она вновь обрела свою работоспособность, сосредоточенность и корректную напористость. Осенью мисс Шеппард защитила диссертацию, положив в ее основу собственные разыскания и тезисы человека по имени Фрэнсис Деймон. Это имя ничего не говорило Ученому совету, но мисс Шеппард настояла, чтобы он был упомянут в качестве ее научного консультанта и, разумеется, спонсора. После защиты она не успокоилась: кому-то звонила, куда-то писала и, кажется, медитировала над странной египетской книгой, которую проще всего было бы назвать просто "антикварной".
Джерт, узнав прежнюю Квентин, спокойно занялась приготовлениями к свадьбе с Кори. Судя по всему, мисс Шеппард собиралась в новую экспедицию. Вернейшим признаком грядущего отъезда было то, что ее любимый кот Маузер отправился в Челси - Квентин всегда отвозила его матери, надолго покидая дом.
Между тем Джерт заблуждалась: путешествия мисс Шеппард не имели ничего общего с интересами английской египтологии. И Мортлейк, и Париж, и Трансильвания входили в ее личный маршрут.
На Трансильванию Квентин надеялась особенно. Здесь находились истоки загадки, которую она мучительно пыталась разгадать больше двух лет, и на подступах к развалинам княжеского замка было важно приостановиться. Поэтому Квентин с благодарностью приняла совет старика-библиофила, разыскала гостиницу и убедилась, что уединение ей обеспечено.
Это было именно то, чего ей недоставало в Лондоне - возможность спокойно все обдумать. Еще не добравшись до Замка, Квентин ощущала его близость, если не зов, и, возможно, нашла бы даже с завязанными глазами, двигаясь в ту сторону, где инстинкты принимались вопить об опасности, и где, казалось, он ждал, чернея на горе, и бросал тень на все Карпаты - даже уничтоженный, разваленный в мертвые камни. Квентин и боялась Замка и любила его. Это было так похоже на то, что она чувствовала к его - владельцу? - что, казалось ей, именно здесь она должна была додуматься до чего-то важного.
Квентин приняла душ и устроилась за столом с раскрытым блокнотом. Рядом с пунктом «отдых» можно было поставить условный плюс. Наступил час систематизатора.
***
Минуты потекли, складываясь в часы, небо неотвратимо темнело, а Квентин все писала, и обводила слова в кружки, и вела от одних кружков стрелки к другим кружкам и овалам, подчеркивала, тушевала, комкала листы один за другим и отбрасывала в сторону. Внутренний голос опытного путешественника тихо напомнил, что пошли драгоценные ночные часы, и, если решение не приходит, мудрее будет лечь и выспаться. Вместо того чтобы послушаться, Квентин отправилась на кухню, заварила кофе покрепче, привычно помассировала виски средними пальцами и сказала себе: «Просто вспомни. Позволь себе вспомнить все. От первой встречи и до последнего ужаса. Отпусти себя. Может быть тогда… Может быть, тогда ты найдешь».
Темнота опустилась на Куртеа, затихли последние отголоски городского шума. Остались только обычные ночные звуки: голые ветви яблонь шелестели и поскрипывали под порывами ветра, с крыши срывались тяжелые капли и стучали о жестяной карниз; в соседнем номере с грохотом распахнулась форточка; постоялец, чертыхнувшись, подошел и закрыл ее на задвижку.
Квентин, напротив, открыла свое окно, чтобы наполнить душный номер весенней свежестью, и теперь лежала животом на подоконнике, опираясь на локти, и смотрела в сад. Видела же она в этот момент отнюдь не спящие фруктовые деревья: мисс Шеппард бродила по коридорам собственной памяти и скоро так увлеклась этим путешествием, что закрыла окно, вернулась к столу и принялась писать снова - на первом попавшемся листе, с половины предложения. Через несколько часов она уснула, опустив голову на руки и накрыв распушившимися после душа волосами свои записи.
Куртеа, Румыния, март 2001 года
Если бы не подробные указания мистера Лэкэтуша, Квентин нескоро отыскала бы эту частную гостиницу. Двухэтажный дом прятался в глубине кривой улочки среди голых деревьев с потемневшими от сырости стволами. Старик уверял, что за скромную плату Квентин найдет здесь уют и уединение. Ему хотелось оказаться полезным ей хоть в этом, раз девочка покидала его ни с чем: мистер Лэкэтуш давно не слышал о Фрэнсисе Деймоне и, похоже, знал о нем куда меньше своей английской гостьи. Но она не отчаивалась и собиралась на следующее утро вернуться к собственному маршруту двухлетней давности. На сей раз новоиспеченная доктор Шеппард путешествовала одна.
Читатель, возможно, припомнит то беспокойство, которое вызывала у друзей Квентин ее новая манера выпадать из действительности. Последний раз мы видели Квентин в Уимблдоне жертвами ее странной рассеянности стали два представителя британских спецслужб - навязчивый «хвост», от которого она избавилась, даже не заметив. Если бы читателя занимала судьба Тони и Джеммы, мы рассказали бы, что казус с Квентин Шеппард, которую они упустили так бездарно, оказался едва ли не единственным провальным случаем в карьере безупречного тандема. Впрочем, за памятным Уимблдонским турниром последовали такие события, что очень секретной и весьма специальной службе стало не до Квентин (да и о самой этой службе после внезапного исчезновения "инсургентов" никто больше не слышал).
Случилась Волна.
Позже ученые пытались найти ей подобающее место в научной классификации цунами и успокоить людей, объятых паникой. Ничего не выходило: явление оставалось уникальным, необъяснимым и оттого еще более пугающим. Сплошная стена воды разошлась по побережьям всего мира, превращая в строительный мусор порты и прибрежные районы. Немало дряни было вымыто из людских голов, которые произвели на свет волну поменьше - мутную, состоящую из бредовых слухов, скандальных публикаций и яростных обвинений в адрес институтов и инстанций, изучающих мировой океан. Пока ученые оправдывались, почему прозевали и не предупредили, журналисты делали карьеру, а психотерапевты и нотариусы - деньги.
Военные располагали собственными гипотезами, далекими от научных, и несколько дней держали войска в состоянии полной боевой готовности. Но никто ни на кого не напал, немногочисленные жертвы стихии упокоились с миром, завалы в портах постепенно разобрали, а испуганные прихожане, наводнившие было церкви, вернулись к повседневным делам.
Посреди всех этих событий попытка только что защитившей диссертацию аспирантки University of London проникнуть в закрытую зону в Мортлейке выглядела очень странной, но, к счастью, не привлекла к ней внимания ни полиции, ни обычных спецслужб. В год Волны странные поступки совершали многие. А Квентин… что ж, в библиотеку Мортлейка ей попасть не удалось. После того как некой декабрьской ночью здание подросло на два этажа, дом засекретили наглухо, и полюбоваться им можно было только издали. Что Квентин и сделала. Полтора месяца апатии, когда она приходила в себя после застенка, сменились временем активных действий. Ожидание, что Фрэнсис Деймон каким-то образом даст о себе знать, ни к чему не привело. Хуже того: Квентин утратила само ощущение его незримого присутствия, которое он обещал ей, и которое поддерживало ее в дни малоприятного знакомства с методами дознания, практикуемыми коллегами Эплсбери. Проклятая Волна накрыла драгоценный контакт так же беспощадно, как и Балеарские острова. Теперь Квентин не могла сидеть на месте и спокойно ждать. Пришла пора встряхнуться и попытаться найти мистера Деймона самой.
В темно-серые глаза мисс Шеппард вернулось то выражение, которое было хорошо знакомо Джерт: Квентин видела цель и несколько вариантов ее достижения. Она вновь обрела свою работоспособность, сосредоточенность и корректную напористость. Осенью мисс Шеппард защитила диссертацию, положив в ее основу собственные разыскания и тезисы человека по имени Фрэнсис Деймон. Это имя ничего не говорило Ученому совету, но мисс Шеппард настояла, чтобы он был упомянут в качестве ее научного консультанта и, разумеется, спонсора. После защиты она не успокоилась: кому-то звонила, куда-то писала и, кажется, медитировала над странной египетской книгой, которую проще всего было бы назвать просто "антикварной".
Джерт, узнав прежнюю Квентин, спокойно занялась приготовлениями к свадьбе с Кори. Судя по всему, мисс Шеппард собиралась в новую экспедицию. Вернейшим признаком грядущего отъезда было то, что ее любимый кот Маузер отправился в Челси - Квентин всегда отвозила его матери, надолго покидая дом.
Между тем Джерт заблуждалась: путешествия мисс Шеппард не имели ничего общего с интересами английской египтологии. И Мортлейк, и Париж, и Трансильвания входили в ее личный маршрут.
На Трансильванию Квентин надеялась особенно. Здесь находились истоки загадки, которую она мучительно пыталась разгадать больше двух лет, и на подступах к развалинам княжеского замка было важно приостановиться. Поэтому Квентин с благодарностью приняла совет старика-библиофила, разыскала гостиницу и убедилась, что уединение ей обеспечено.
Это было именно то, чего ей недоставало в Лондоне - возможность спокойно все обдумать. Еще не добравшись до Замка, Квентин ощущала его близость, если не зов, и, возможно, нашла бы даже с завязанными глазами, двигаясь в ту сторону, где инстинкты принимались вопить об опасности, и где, казалось, он ждал, чернея на горе, и бросал тень на все Карпаты - даже уничтоженный, разваленный в мертвые камни. Квентин и боялась Замка и любила его. Это было так похоже на то, что она чувствовала к его - владельцу? - что, казалось ей, именно здесь она должна была додуматься до чего-то важного.
Квентин приняла душ и устроилась за столом с раскрытым блокнотом. Рядом с пунктом «отдых» можно было поставить условный плюс. Наступил час систематизатора.
***
Минуты потекли, складываясь в часы, небо неотвратимо темнело, а Квентин все писала, и обводила слова в кружки, и вела от одних кружков стрелки к другим кружкам и овалам, подчеркивала, тушевала, комкала листы один за другим и отбрасывала в сторону. Внутренний голос опытного путешественника тихо напомнил, что пошли драгоценные ночные часы, и, если решение не приходит, мудрее будет лечь и выспаться. Вместо того чтобы послушаться, Квентин отправилась на кухню, заварила кофе покрепче, привычно помассировала виски средними пальцами и сказала себе: «Просто вспомни. Позволь себе вспомнить все. От первой встречи и до последнего ужаса. Отпусти себя. Может быть тогда… Может быть, тогда ты найдешь».
Темнота опустилась на Куртеа, затихли последние отголоски городского шума. Остались только обычные ночные звуки: голые ветви яблонь шелестели и поскрипывали под порывами ветра, с крыши срывались тяжелые капли и стучали о жестяной карниз; в соседнем номере с грохотом распахнулась форточка; постоялец, чертыхнувшись, подошел и закрыл ее на задвижку.
Квентин, напротив, открыла свое окно, чтобы наполнить душный номер весенней свежестью, и теперь лежала животом на подоконнике, опираясь на локти, и смотрела в сад. Видела же она в этот момент отнюдь не спящие фруктовые деревья: мисс Шеппард бродила по коридорам собственной памяти и скоро так увлеклась этим путешествием, что закрыла окно, вернулась к столу и принялась писать снова - на первом попавшемся листе, с половины предложения. Через несколько часов она уснула, опустив голову на руки и накрыв распушившимися после душа волосами свои записи.