А.И. Фурсов. Как борьба классов выродилась в грызню кланов. Часть 1.1
«Крым и Украина не столько причина, сколько следствие изменившейся в 2008-2012 годах мировой ситуации, поставившей перед правящим слоем РФ вопрос ребром: или медведь не отдает свою тайгу, или медведя насадят на рогатину . Причем это касается не только российских господствующих групп, но и многих других - например арабских.
Судьба Каддафи ясно продемонстрировала, что бывает с теми, кто пытается договориться с «большими рыбами», - говорит историк и социальный философ Андрей Фурсов, объясняя конфликт Кремля с Западом.
О том, есть ли у российского протестного движения классовая основа и почему в борьбе за власть в Кремле между «внешторговцами», МВД, военными и криминалом победили чекисты, Фурсов рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
Андрей Фурсов:
«Дворцовый переворот - это не революция. Так называемые цветные революции никакие не революции, а политические перевороты. Донбасс, Приднестровье, Беларусь - все это зоны, по которым постзападные супостаты могут нанести удар укронацистской дубинкой»
«Навальный - мелкая разменная монета. Она закатилась под стол, и доставать ее никто не собирается»
- Андрей Ильич, среди российской элиты в последние годы распространена практика замалчивания и постепенного вычеркивания из российской истории ее революционных страниц, начиная от табуирования 7 Ноября как бывшего «красного дня календаря» и заканчивая превращением 1 Мая, Дня труда, в его антипод: в день безделья и начала длинных майских каникул.
Насколько успешно, на ваш взгляд, прогрессирует эта общественная амнезия?
- Можно сколько угодно игнорировать 1 Мая или 7 Ноября, изобретать сомнительный с точки зрения исторических фактов День единства (сомнительный, поскольку 4 ноября 1612 года никакого единства в русском стане не было, к тому же поляки сдались именно 7 ноября), стыдливо завешивать мавзолей Ленина во время парада Победы и «забывать» во время этого парада Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина, поливать грязью советское прошлое - все напрасно.
Ни революцию, ни Ленина, ни Сталина из русской истории не выбросить. И не только потому, что это великие события и личности, не только потому, что из истории вообще трудно выбросить что-либо великое, но и потому, что Россия имманентно вне- и антикапиталистическая страна, а следовательно, события и личности, которые воплощают и выражают эту имманентную суть, органически встроены в русскую (и мировую) историю. СССР, советская эпоха, Сталин превратятся - уже превращаются - в мировую легенду.
И поделать с этим ничего «буржуины» не смогут. А вот то, что связано со «строительством капитализма», тем более воровского, криминального, ублюдочного - лица, структуры, события, - для подавляющей массы нашего народа всегда будет чем-то неправильным, презираемым, стыдным. Я, разумеется, не ставлю в один ряд предпринимателя и «буржуина».
- Еще в Кремле любят повторять тезис, что «Россия исчерпала свой лимит на революции». Но так ли это?
- Исчерпала ли Россия лимит на революции? Этого никто не может сказать. Чиновникам, «буржуинам» и властям предержащим хотелось бы, чтобы исчерпала. Однако история, особенно русская, - дама коварная. Она, как Архип из «Дубровского», в любой момент может сказать: «Как не так», предварительно запалив дом и заколотив двери.
Тем более что, как писал американский социолог Баррингтон Мур, революции, особенно великие, рождаются не из победного крика восходящих классов, а из предсмертного рева класса или слоя, над которым вот-вот сомкнутся волны (буржуазного) прогресса. В РФ тех, на ком уже почти сомкнулись волны кланово-олигархического квазикапитализма, до хрена и больше.
Другое дело, что в России капитализм не прогресс, а регресс, энтропия; что в социуме, в отличие от начала ХХ века, не так много молодежи. Однако никому нет гарантий от исторических сюрпризов. Гроздья социального гнева зреют. Когда они созреют и кто их сорвет - вот в чем вопрос.
- Скептики уверяют, что теперь на смену эпохе революций снова пришла эпоха «подковерных» дворцовых переворотов.
- Да, дворцовый переворот - это не революция. Так называемые цветные революции никакие не революции, а политические перевороты. Донбасс, Приднестровье, Беларусь - все это зоны, по которым постзападные супостаты могут нанести удар укронацистской дубинкой. Однако удар удару рознь: внешнее давление ведь может сплотить власть и народ, к тому же украинский опыт - хаос, разруха, превращение де-факто в колонию - у всех перед глазами.
- Но можем ли мы считать оппозиционного блогера Алексея Навального современным революционером? Некоторые готовы провозгласить его чуть ли не «Лениным наших дней», а «навальнистов» - новыми большевиками.
Дескать, «оппозиционер №1» также вернулся со своими соратниками в Россию через Германию, как когда-то вождь мирового пролетариата прибыл на родину в пломбированном вагоне.
И хотя сам Навальный вот уже более двух месяцев находится под стражей, его команда регулярно организует всероссийские акции протеста.
- Конечно же, Навального и его сторонников ну никак нельзя сравнивать с большевиками, а прилет «гульфик-фюрера» - с возвращением Ленина в Россию в пломбированном вагоне. Как можно сравнивать околополитическое ничтожество, бездаря и неудачника с создателем партии нового типа (профессиональных революционеров) - мощнейшего организационного оружия ХХ века, величайшим политическим конструктором, главой государства, который «…в черепе сотней губерний ворочал, людей носил до миллиардов полутора. … взвешивая мир в течение ночи…» (цитата из поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин» - прим. ред.)?
А Навальный что взвешивал? Тридцать сребреников, которые ему платили кураторы в стране и за рубежом?
- Хорошо, предположим, Алексей Навальный никакой не революционер. В одном из ваших интервью вы назвали его «черной меткой», которую Запад выслал нам синхронно с инаугурацией Джо Байдена. Эта «черная метка» выслана лично Путину или всей России?
- «Черная метка» отправлена одновременно лично Путину, его окружению, путинскому режиму и России в целом. Но Навальный ни с чем не мог справиться - он мелкая разменная монета; она закатилась под стол, и доставать ее никто не собирается. «Рим предателям не платит».
В свое время Юрий Владимирович Андропов (генеральный секретарь ЦК КПСС в 1982-1984 годах - прим. ред.) сказал: «Мы не знаем общества, в котором живем и трудимся
«Как заметил Бжезинский, если ваша элита держит деньги в наших банках, вы уверены, что это ваша элита?»
- Тем не менее трудно отрицать, что в России сформировалось протестное движение. Интересно, какова его классовая основа? Те, кто собирался на «маевки» в царской России более сотни назад, всегда готовы были ответить, что они выражают интересы рабочих и крестьян (хотя среди профессиональных революционеров преобладали интеллигенция и дворяне).
В таком случае кто составляет социальную базу для Навального и его сторонников? Только лишь старшеклассники и студенты? И вообще, какова, по вашему мнению, классовая структура современного российского общества и есть ли в нем классовая борьба?
- Чтобы ответить на этот вопрос, сначала надо разобраться с вопросом о социальной структуре и социальной природе постсоветского общества. В свое время Юрий Владимирович Андропов (генеральный секретарь ЦК КПСС в 1982-1984 годах - прим. ред.) сказал: «Мы не знаем общества, в котором живем и трудимся».
С тех пор прошло почти 40 лет, но в изучении природы и базовых противоречий советского общества профессорско-профанная наука, будь то ее западный сегмент или компрадорский постсоветский (компрадор - буквально посредник между глобальными рынками и национальным капиталом - прим. ред.), не продвинулись, а единичные работы общей картины не меняют.
Не лучше, опять же за исключением единичных работ, обстоит дело и с анализом постсоветского социума. Место реального анализа часто занимают либо мифы о России и Западе (фарсовый повтор споров славянофилов и западников, придумавших такую Россию и такой Запад, которых в реальности не существовало), либо представления о должном (государственно-патриотическом или либеральном), которое проецируется на настоящее.
Исходя из должного, анализируют сущее, настоящее. Для «патриотов» должное - это нередко сталинская система, которую на самом деле нельзя реставрировать.
Для «либералов» - Запад (который уже вовсе не Европа и даже не Запад), и тогда все сводится к наложению на российскую реальность западных идеологем и теорий - образец запредельной тупости и интеллектуальной импотенции.
При этом реальный политико-экономический, основанный на научной методологии анализ российской реальности, идущий от объекта исследования, а не от внеположенных ему реалий и «номенов», отсутствует. А начинать надо с простых констатаций типа: «А король-то голый».
- То есть нынешнее российское общество до сих пор щеголяет без классового одеяния? Оно еще даже не оформилось в страты и сословия?
- Очевидно, что как процесс социум РФ - это самовоспроизводящееся разложение советского общества и утилизация его ресурсов определенным слоем, усугубляемые мировой системой эксплуатации и кризисом мировой капиталистической системы.
Является ли постсоветский социум системой - вопрос дискуссионный. Дело в том, что система - это совокупность элементов, связанных между собой в пространстве и времени, включенная в более крупную систему. При этом система определяется главным образом внутренними, а не внеположенными ей регулярностями и закономерностями.
Если эта совокупность определяется в большей степени внешними факторами, то это уже не система, а образование. В зависимости от угла зрения социум РФ может рассматриваться и как система, и как образование. Только один пример: правящий слой (а это образующий элемент) интегрирован в постзападный мир по линиям банковских вкладов, недвижимости, проживания семей, учебы детей, ценностных ориентаций - вульгарно-материалистических по своей сути: «…ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6: 19-21).
Американский политолог Збигнев Бжезинский по этому поводу заметил (передаю смысл): если ваша (эрэфская) элита держит деньги в наших банках, вы уверены, что это ваша элита? О зависимости Российской Федерации в качестве сырьевой полупериферии от ядра капсистемы я уже не говорю. Бытие РФ и в качестве системы, и в качестве образования затрудняет и усложняет его теоретический анализ, то есть включение эмпирических фактов в ту или иную теорию. С теориями же - беда.
После 1991 года, когда вместе с марксизмом выплеснули и теорию вообще, в Россию хлынул мутный поток третьесортных западных экономических, социологических и политологических теорий, которые как «тришкин кафтан» начали напяливать на советское и постсоветское общества. Третьесортность была связана, помимо прочего, с тем, что сама западная наука об обществе в 1980-1990-е годы переживала все более обострявшийся кризис.
При взгляде на постсоветское российское обществоведение вспоминается мысль Николая Михайловского (теоретика русского народничества - прим. ред.) об интеллектуальной жизни Российской империи конца XIX века: Россия, писал критик, подобно служанке, донашивает за госпожой вышедшие из моды шляпки.
А ведь до сих пор во многих вузах, считающихся продвинутыми и престижными, социологию и политологию преподают именно как пересказ западных теорий, причем некритический. И горе-преподавателей не смущает, что эти схемы сам Запад уже не объясняет, не говоря о незападном мире.
«То, что называют коррупцией в РФ, тоже нередко выполняет функцию первоначального накопления капитала»
«Господствующий слой РФ не является капиталистами. В капитал их средства превращаются за границей»
- Но вы говорите о теории, а в ней неизбежны сложности. Неужели и практика российской жизни выглядит не менее запутанной?
- Конечно, есть еще одна сложность в адекватном анализе постсоветского общества, связанная уже не с теорией, а с реальностью. Суть в следующем. Существуют два процесса - первоначального накопления капитала и капиталистического накопления.
Первоначальное накопление капитала не является капиталистическим (это вообще внеэкономический процесс экспроприации собственности - от огораживаний в Англии XVI века до систематического пиратского ограбления, например, англичанами испанских колоний в Америке), но выступает его необходимым условием.
В ядре капсистемы на Западе процесс первоначального накопления предшествовал капиталистическому, а вот на периферии и полупериферии, в колониях и полуколониях он развивался одновременно, в синхроне. Более того, здесь процесс первоначального (то есть некапиталистического, внеэкономического) накопления нередко деформировал, уродовал или даже блокировал процесс капиталистического накопления.
Эта ситуация хорошо изучена на примерах Латинской Америки второй половины XIX века, французского Индокитая в 1870-1940-е годы, ряда азиатских и африканских стран ХХ века.
Но именно такая ситуация деформации в большей или меньшей степени характерна для РФ после 1991 года. Достаточно вспомнить известные, неоднократно фиксировавшиеся в СМИ факты: приходит к власти в той или иной области новый губернатор или в том или ином городе новый мэр - и с чего они начинают?
Правильно, с передела собственности бенефициаров «правления» прежнего губернатора/мэра, членов его семьи, клиентеллы. Это и есть первоначальное накопление капитала, внеэкономическое по своей сути, поскольку его основа и средство - административный ресурс, то есть власть.
- У нас это обычно именуют коррупцией. Той самой, с которой все якобы борются - от Навального до Кремля.
- То, что называют коррупцией в РФ, тоже нередко выполняет функцию первоначального накопления капитала. Здесь нужно сделать две оговорки. Во-первых, то, что мы называем российским капиталом, нередко превращается в таковой лишь за пределами РФ - на мировом рынке, в офшорных зонах, откуда возвращается в страну чаще всего как иностранный капитал, нередко вырождаясь - и в РФ, и за ее пределами - в богатство.
Во-вторых, то, что мы называем коррупцией, таковой ни в советском, ни в постсоветском обществе не является. Коррупция по определению есть использование публичной сферы в целях частной.
В СССР частной сферы как таковой не существовало. За словосочетанием «коррупция в СССР» скрывается обмен власти на блага, не положенные тому или иному чиновнику или просто индивиду по его рангу в иерархии.
Этот обмен вытекал из одного из трех базовых противоречий советского общества, а именно: между коллективным присвоением номенклатурой внеэкономических факторов производства и индивидуальным присвоением (в виде потребления) экономических. Снималось это противоречие посредством иерархически-ранжированного потребления на всех уровнях.
Однако чиновник, в том числе номенклатурный, - тоже человек, и, как правило, ему хотелось иметь благ больше, чем положено по рангу. Средством был обмен власти на блага в виде покровительства, крышевания теневой экономики, более частых, чем положено по рангу, поездок за рубеж и т. п.
Это касалось всех сфер - от партноменклатурной до хозяйственной и научно-образовательной вплоть до мелочей (пример: 1980-е годы - завсектором в академическом институте в обмен на написание текстов для директора института ездит в загранкомандировки на уровне замдиректора, однако в очередной загранкомандировке завсектором отказано, поскольку это будет уже уровень директора).
- Но в постсоветском обществе, я думаю, все иначе?
- Здесь формально и публичная, и частная сферы существуют. Повторю: формально. И с формальной точки зрения теоретически можно говорить о коррупции. Однако реальность более сложна, это вам не теннис, а сквош (игра с мячом и ракеткой в закрытом помещении - прим. ред.).
Если весьма высокопоставленные начальники признают, что коррупция у нас - системообразующий элемент, то есть не отклонение, а норма, значит, это уже не коррупция, а нечто иное. Если отношение и норма меняются местами, тогда то, что считалось отклонением, и есть норма для этого общества, его положительная характеристика, и, исходя именно из этого, его следует анализировать.
Значит, то, что внешне, с точки зрения схем, отражающих реалии буржуазного общества, есть коррупция, в нашей реальности, в реальности нашего - вовсе небуржуазного, несмотря на наличие компрадорской буржуазии, - социума коррупцией не является.
Это, как и в советском случае, обмен власти на блага или, если угодно, на важный ресурс, причем необязательно материально-вещественный. Мы имеем дело с системно, иерархически обусловленным социальным обменом услугами или вещественными факторами, причем таким обменом, который конституирует социум, обеспечивая его воспроизводство и воспроизводство власти, привилегий и благосостояния господствующего слоя.
Слой этот не является буржуазией - она и в капиталистическом обществе появляется не сразу: всякий буржуа - капиталист, но не всякий капиталист - буржуа. Так называемые буржуазно-масонские революции эпохи 1789-1848 годов были направлены не против феодализма (это один из мифов либеральной и марксистской науки, точнее, их вульгарных версий - феодализм окончательно умер за время «длинного XVI века», 1453-1648 годов, а во многих местах Запада еще раньше), а против землевладельцев и аристократов - операторов мирового рынка, то есть функциональных капиталистов.
Не является господствующий слой РФ, строго говоря, и капиталистами, по крайней мере в самой стране и для нее. В капитал, как уже сказано, их средства превращаются за пределами Российской Федерации.
С точки зрения политэкономии это очень специфический, гибридно-уродливый странный слой. Но не менее странным является и общество, в основе которого - переплетение первоначального накопления с капиталистическим, то есть перманентное первоначальное накопление.
В таком обществе перманентно не может сформироваться устойчивая социальная структура - «призрачно все в этом мире бушующем»: призрачная собственность, как сказал бы Маркс, призрачная коррупция, в ряде отношений - призрачная власть.
Социальный результат политэкономического наложения двух типов накопления - «общество-каша», общество без четких социальных групп, не говоря уже о группах и слоях-для-себя, то есть обладающих определенным самосознанием, «правительственным преданием», как сказал бы историк Василий Осипович Ключевский, четкой идентичностью, а следовательно, пониманием своих социально особых целостных (а не суммарно индивидуальных) интересов.
Ничего этого у постсоветской верхушки - так называемых олигархов, полу- и четвертьолигархов - нет. Они не конституируют никакого единого целого.
Это сумма кланов и индивидов, причем ни одна из временных коалиций не выражает интересы слоя. Это во многом напоминает ситуацию российской знати первой трети XVIII века, когда «верховники» пытались провернуть свою «затейку» - ограничить приглашаемую на русский трон Анну Иоанновну, а следовательно, самодержавие - кондициями, то есть условиями. «Затейка» провалилась, «верховники» не получили поддержки, поскольку не выражали никаких интересов, кроме узкоклановых.
Они, как писал другой замечательный историк Сергей Михайлович Соловьев, жили «особно, без сознания общих интересов… единства не было никакого, следовательно, не было никакой самостоятельной силы». С поправками на эпоху - в том числе на подключенность - различных олигархических групп в качестве клиентеллы к разным фракциям мировой верхушки - это и ситуация РФ начала XXI века.
- Значит, все эти группы, живущие «особно», не конституируют класс?
- Конечно. Да в связи с этим провисает вопрос и о классовой основе нынешнего протестного движения в РФ. Дело в том, что классы формируются только в капиталистическом обществе, окончательно оформляются только в его буржуазном ядре в XVIII-XIX веках, а уже в конце ХХ столетия, не говоря о начале XXI-го, вступают в полосу разложения.
Классы формируются на основе экономических производственных отношений, то есть обмена рабочей силы на овеществленный труд.
И когда на основе адекватной капитализму индустриальной системы производства этот обмен становится доминирующим типом производственных отношений, капиталистический характер приобретают и другие формы собственности, например земельная, чиновничество становится бюрократией (то есть воплощает функцию капитала), а капиталистическая собственность обретает тенденцию к максимально возможному совпадению с капиталом. Ничего этого в РФ не наблюдается.
Да, имеет место обмен рабочей силы на овеществленный труд, но этот тип отношений не конституирует систему в целом, она, как и в советское, и в досоветское время, властецентрична.
Поскольку и экономические отношения, и рынок здесь суть функции власти, классы даже при объявлении частной собственности и интеграции экономики в мировой рынок здесь находятся в состоянии самовоспроизводящегося генезиса - их можно сравнить с королевой из «Алисы в Стране чудес»: чтобы стоять на месте, ей нужно все время бежать.
В нестрогом, метафорическом смысле это полуклассы (в строгом смысле «полуклассов» не бывает).
«В СССР номенклатура не могла превратиться ни в класс, ни в сословие, но уродливо эволюционировала в обоих направлениях сразу, что и стало одной из причин разрушения СССР и демонтажа советской системы («эвакуация режима») частью этого слоя в союзе с определенными кругами Запада
«К столетию Октябрьской революции пирамида новой власти отстроилась. Это означало конец постсоветской эпохи»
- Я так понимаю, здесь мы подходим к вопросу власти в России вообще и в РФ в частности?..
Валерий Береснев
***
Окончание первой части следует.
Источник.
НАВЕРХ.