Социально-психологические аспекты эпидемиологии
Важным фактором превращения ситуации с вирусом COVID-19 в глобальный кризис явилось психосоциальное восприятие информации людьми: политиками, врачами, эпидемиологами, да и самим населением .
Непонимание этих аспектов грозит дальнейшим разрастанием кризиса, однако с их помощью можно увереннее учесть предыдущие ошибки, и, если не нивелировать кризис, то хотя бы уменьшить его последствия до приемлемых масштабов.
Тема влияния на людей информации весьма популярна в последние десятилетия. Кое-кто сделал себе на этом имя, многие бизнесмены заработали на этом деньги, а вот основная масса населения, к сожалению, особой пользы от склонности упомянутых лиц к оценкам, лежащим в основе их ошибочных решений и действий в сфере информационного воздействия на общество, не получила.
Поэтому я хотел бы представить вниманию читателя некоторые базовые свойства человеческого мышления, на которые обратил внимание за годы работы и преподавания.
Будучи аналитиком, я привык любой серьезный объем информации воспринимать как потенциальную базу данных. На мой взгляд, многие образованные люди, включая сведущих в аналитических дисциплинах, не до конца понимают разницу между набором данных, их анализом и интерпретацией.
В сегодняшней ситуации с коронавирусом, когда поток данных разного рода, включая эпидемиологические, сыплется на нас отовсюду, способность понимать и анализировать их может быть критичной и для частного, и для общесоциального благополучия.
Начну с максимально отвлеченного примера. Когда четверть века назад мне за полтора года поднадоело просто носиться по кочкам вместе с другими армейскими обладателями коричневого берета, я исполнил свою давнюю мечту и перешел в батальонную разведку.
Знаний и умений катастрофически не хватало, и я записался на учебный курс, где очень смешно смотрелся, сидя рядом с нормальными интеллигентными детьми.
На курсе мы учились многому, включая умение передавать развединформацию по цепочке от наблюдателей к полевым командирам, интегрируя ее в полную картину по дороге сбора.
И вот как-то во время очередного упражнения я услышал от инструктора следующее: «Миша, ну что ты пишешь «проехали три грузовика ГАЗ-34?». Полевому командиру это не поможет! Ты знаешь расстановку сил, ты знаешь кто, как и зачем применяет технику, поэтому пиши «предположительно проехала рота сирийских коммандос на грузовиках ГАЗ-34!».
Так я узнал, чтобы из информационных данных можно было делать выводы, полезные в реальной жизни, с ними нужно совершать манипуляции за пределами объективно кажущегося. Тонкость в том, что у тренированных людей этот процесс субъективизации данных будет более объективным, а значит, этому можно научиться.
Первым шагом в этом процессе обычно является замена утверждений вроде "маски и карантин нас спасут" или “маски и карантин - зло", вопросами. Не знаем? Надо подумать...
В чем суть проблемы? Какие факторы здесь присутствуют? Как они соотносятся друг с другом? Как, что мы уже знаем, может помочь нам ответить на вопрос о том, чего мы не знаем? Что еще нужно и можно узнать? Где есть риск посмотреть на ситуацию предвзято? Только интеграция ответов на все эти вопросы может дать нам право сказать что-то определенное о самой проблеме.
В чем разница между анализом и интерпретацией данных? Если грубо, то анализ данных - это их обработки количественными и качественными методами, в результате которой мы наблюдаем такие-то феномены, а таких-то не наблюдаем.
А интерпретация данных - это предположение, как обнаруженные феномены проявляют себя в реальности и соотносятся с ней. В медицине имеют ценность данные, которые помогают сокращать заболеваемость и смертность.
Эпидемиология не относится к точным наукам, поэтому излишняя концентрация внимания на численных данных и функциях при исследованиях в этой области не способствует объективному прогнозированию распространения эпидемий.
Неспроста большинство моделей, представленных Минздраву Израиля, давали очень разные и в основном ошибочные прогнозы. Так как эпидемиология занимается изучением распространения физиологических состояний населения, и она находится на стыке естественных и социальных наук.
Главным фактором в возникновении и распространении пандемии являются люди. И в ее предотвращении или ограничении главными являются не оборудование, не графики, не карантинные ограничения, тоже люди.
Если кто-то рассуждает, какие данные важны, если сделать или не сделать то-то и при этом сетует «как же заставить этих идиотов носить маски?», значит, он чего-то не понимает, как работает эпидемиология.
Важны и сам вирус, и среда его распространения, но простую эпидемию в пандемию превращает именно запредельное количество вирусоносителей, то есть зараженных им людей.
В медицине есть важное понятие "adherence", оно означает готовность и способность пациента полностью пройти требуемый курс лечения. Если врач, прописывая лечение, не интересуется при этом намерениями пациента - это проблема врача, а не пациента. Одна моя знакомая чуть не погибла в детстве из-за того, что она выплевывала прописанные ей таблетки, а в журнале было записано, что она их принимает.
Я сам в 45 лет все еще не умею глотать таблетки, поэтому приходиться думать об альтернативе. Жаловаться, что люди не соблюдают прописанного "лечения" в виде карантина, защитных масок, санитарной дистанции и т.д., не спрашивая "почему они это делают?", тоже есть психологическое свидетельство непонимания эпидемиологических процессов.
Есть много способов добиться кооперации пациента с врачом для осуществления прописанного лечения. К сожалению, самым быстрым, и поэтому интуитивным, является страх: cделай или помрешь.
На каком-то коротком промежутке времени это может сработать. Но мозг не может пребывать в постоянном стрессе. Поэтому, напугав кого-то чем-то, очень важно в какой-то момент дать пациенту расслабиться, иначе больше не получится. Если кризис затянулся, то коммуникация должна происходить на другом уровне.
Люди, которые принимают публичные решения, обычно заранее стараются учитывать возможную необходимость объяснять, почему все пошло не так, как намечалось. Поэтому они смотрят на аналитические данные не как сами аналитики.
Им важно иметь возможность сказать "там-то и там-то сделали так-то, поэтому мы сделали так же" или "нужно было как-то уменьшить значения данных" или "здравый смысл говорит, что если сильнее закрутить гайки, то система будет крепче". Хотя это не совсем тот уровень анализа, который требуется, чтобы придумывать новые решения новых проблем. Это тем более важно, что контекст может очень сильно различаться, и поэтому смотреть по сторонам будет бессмысленно.
Например, мы знаем, что тяжесть заболевания Ковид-19 сильно коррелирует с возрастом. Так вот, средний возраст зараженных в Италии - 45,4 года, в Швеции - 41,2, в США - 38,2, а в Израиле - 30,5! Существенная разница, не правда ли? Должны ли в Израиле в антивирусной политике ориентироваться на итальянские показатели? Решайте сами.
В эпидемиологии также есть базовое правило избегать общих мер и искать наиболее эффективные места для воздействия. По-английски это называется " targeted intervention", целевое вмешательство.
Задача эпидемиолога как раз и состоит в том, чтобы найти группы риска, группы вне риска и группы наиболее подверженные влиянию и предложить методы влияния именно на них.
При этом спустя какое-то время иногда оказывается, что влияние оказалось совсем не тем, что планировалось - и в плане процесса, и по результату. Но даже в случае ошибки, плата за "targeted intervention" будет очевидно меньше, чем за более широкое воздействие.
Есть еще много моментов, но остановимся на самом важном: принятие решений подразумевает не попытку повлиять одним фактором на другой, а понимание многофакторной картины, в которой все связано, и где нарушение баланса может иметь далеко идущие последствия.
Допустим, вводите карантин - уменьшаете количество заражений и уменьшаете мгновенную смертность, но бьете при этом по экономике, уменьшаете социальную солидарность - гибнут люди.
Не вводите карантин - увеличиваете мгновенную смертность - сохраняете часть экономики - все равно теряете экспортную часть экономики из-за общемирового спада.
Не закрываете рабочие места, но закрываете детские садики - все равно люди на работу не идут. Спасаете общество от вируса, не интересуясь другими эпидемиологическими процессами, - смертность от аварий, насилия и самоубийств идет вверх и вы все равно потеряли людей.
Поэтому нельзя мыслить только графиками заболеваемости и смертности, кризис - явление более широкое, и воспринимать сложную реальность как простую.
Если вы имеете дело с людьми, то не рассчитывайте на инженерный подход вроде "нажал на кнопочку - получил эффект", a учитывайте, как люди реагируют на разные кнопочки в разных ситуациях. Это, наверное, не так просто, как жаловаться на то, что все - идиоты, так как не носят масок, но более полезно.
Можно также выделить несколько базовых ошибок в восприятии информации, которые мешают людям принимать оптимальные решения во время кризисов по требуемым критериям
Предпочтение. Большинство людей не любит заморачиваться, признавать насущную проблему, думать о будущем, не любит менять паттерны мышления и не любит тех, кто заставляет их о чем-то задуматься.
Поэтому когда приходит кризис, в котором нет мгновенной потребности что-то активно делать, особенно когда карантин физически вводит в состояние неактивности, люди предпочитают залечь на дно и ждать когда все кончится. Сложная информация, как и любой другой "заморочный" раздражитель, ими или упрощается, или игнорируется.
Важность. Люди выхватывают только тот кусок информации, на который изначально настроены. Так, мои заметки в соцсети Фейсбук о сложности восприятия аналитических проблем породил дискуссию… о масках, заметки о способах мотивирования людей - дискуссию о графиках, а об интерпретации данных - вообще о чем угодно, кроме самой интерпретации данных.
О чем это говорит? О том, что дискуссия контролируется не темой, а существующим порядком приоритетов. Поэтому во время кризиса людям, интенсивно клонирующим какой-то один кусочек картины, сложно сложить из множества других кусочков целую картину происходящего.
Линейность. Многие люди искренне верят, что чем больше или меньше информации, тем соответственно должно быть лучше или хуже происходящее. Если ограничения не помогают требуют больше ограничений! Штрафы не помогают - больше штрафов! Ну и так далее.
А секрет всем известен: каждый процесс имеет свою оптимальную точку позитивного влияния (break-even point), после ее перехода влияние становится обратным. Переутомили связку на тренировке - месяц не тренируетесь, кричали "волк, волк!" - потеряли доверие, и никто вас больше не слушает.
Во время кризиса линейность никуда не девается, и сколько ни следи за линейным ростом нелинейных явлений, понимания не прибавится.
Вероятность. Наш мозг не приспособлен к расчету вероятностей; мы просто регистрируем частоту явлений. Но сколько бы раз у вас не выпал "орел", вероятность выпадения "решки" останется 50%, хоть убейся.
Поэтому мне было особенно грустно, когда во время разговоров о прогнозируемых показателях мне предлагали линейно смотреть на сегодняшние данные, как будто сегодняшняя частота просто и незамысловато линейно превращается в завтрашнюю вероятность.
Разумеется, во время кризиса, когда будущее еще и немного пугает, люди ударяются или в оптимизм (переоценку шансов), или в пессимизм (переоценку рисков). Это не способствует сбалансированной оценке шансов и рисков и их взаимоотношений друг с другом и с реальностью.
Склонность к обобщениям. Наш мозг развивался, чтобы опознавать паттерны (шаблоны), и с тех пор мы их всюду ищем, даже там? где их не совсем есть. Каждый отдельный случай в нашей голове сразу приобщается к похожим, откуда рождаются обобщения, иногда легитимные, иногда не очень.
Нередко слышим: "Врачи говорят, что надо делать вот так"! Вот прямо все врачи в полном консенсусе, да? Да они иногда втроем не могут о сущей мелочи договориться, потому в медицине каждый знает о необходимости independent second opinion - «второго мнения».
Потребность в определенности во время кризиса ускоряет процесс обобщений, понижая при этом их надежность.
Виртуальный опыт. Откуда мы знаем то, что знаем? Очень часто мы абсолютно уверены в чем-то, а потом оказывается, что это совсем не так, что не раз доказывали нам "Разрушители мифов" с Дискавери и многочисленные мифоразрушительные статьи в Интернете.
Мы редко перепроверяем источники или само знание, полученное из них, потому опыт наш частично виртуальный, то есть - ненастоящий.
Во время кризиса иногда действия человека зависят от первого источника, который попадется: кто услышал про маску - будет носить маску, кто про шапочку из фольги - соответственно.
Защита от когнитивного диссонанса. В диссонанс нас вводит любое серьезное противоречие между желаемым и действительным, и мыслить адекватно, находясь в нем, человек не способен, потому что мозг любыми способами пытается защититься от перегрузки.
К примеру, некто размышляет: "Я, как последний лох, таскаюсь летом в маске, не может быть, чтобы это было зря!". А вот, улыбаясь, идет другой человек, без маски, и мозг человека в маске бунтует: "Как же так!" - и решает объявить этого другого человека врагом, потому что "как он смеет, когда я - нет!".
Здесь нет правых и виноватых, просто реальность не удовлетворяет наши представления о ней.
Фактор страха. Страх - слишком базовое чувство, чтобы его игнорировать, поэтому во время сильного кризиса он иногда настолько перегружает систему, что вводит нас или в гиперактивность (паника) или в гипоактивность (ступор).
Обе реакции могут быть биологически оправданы в разном контексте, и кто их не развил и не адаптировался - не выжил. Проблема в том, что в природе обычно не требуется переваривать таких объемов абстрактной информации при таком широком спектре возможных действий, как у нас сейчас.
И люди дергаются, хватаются за любую новость, делятся теориями заговора и защищаются от "врагов", нажитых в результате когнитивного диссонанса. Но анализируют события хуже.
К какому общему выводу можно придти на основании изложенного?
Так как главным действующим лицом во время кризиса почти всегда являются люди, нужно учитывать то, как они анализируют поступающую информацию и реагируют на события.
Только так есть шанс спланировать меры борьбы с кризисом, которые будут приняты населением по доброй воле и будут служить его интересам.
Михаил Розенфельд,
старший научный сотрудник
Центра по изучению экстренной медицины
Израиль
***
Источник.
НАВЕРХ.