Всё началось на Севере
На первый взгляд название статьи может показаться экстравагантным . Однако оно совсем не случайно и связано с одной давным-давно сформулированной и даже уже изрядно подзабытой теорией полярного происхождения мировой культуры и цивилизации.
Ее автор известный ученый XVIII века Жан Сильвен Байи (1736-1793). Концепция Байи - одного из крупнейших астрономов своего времени, члена трех французских академий (такой чести в истории науки удостаивались лишь единицы), а также видного политического деятеля (о чем - ниже) - связана с весьма нетривиальной трактовкой истории Атлантиды, что уже при жизни ее автора вызвало крайне недоброжелательное отношение и неприятие.
Дальше - больше, вплоть до наших дней. Можно наугад открыть любую из современных книг, посвященных Атлантиде (отечественных или переводных), - имени Байи, человека стоявшего у колыбели научной атлантологии, там, к сожалению, не обнаружится.
А все потому, что Байи отстаивал (и добавим - убедительно аргументировал) сногсшибательную идею: Атлантиду следует искать не в Атлантике или Средиземноморье, а за Полярным кругом, в Северном Ледовитом океане.
Более того, исчезнувший в морской пучине остров (материк), который Платон нарек Атлантидой, либо тождественнен, либо тесно сопряжен с другим социокультурным феноменом древнейшей истории, поименованным античными авторами Гипербореей.
Последнее понятие искусственное: его придумали эллины, дабы как-то обозначить народы, живущие на Крайнем Севере вот и нашли для всех их скопом одно наименование - гипербореи (от греч. hyper - "над, сверх, по ту сторону" + Boreas - "северный ветер" = "живущие за северным ветром - Бореем").
Из этого акта наименования вытекает, кстати, что эллины, сами родом из Гипербореи, к моменту переселения на Балканы начисто забыли и о своем происхождении, и своей собственной предыстории. Да так, что уже Солон - один из семи мудрецов и основателей Афинской полисной державы вынужден был распрашивать египетских жрецов о древнейшей истории Греции (с чего, собственно, и начинается рассказ Платона об Атлантиде).
В своих научных изысканиях и выводах Байи не был оригинален. На арктическое расположение Атлантиды-Гипербореи, где царил Золотой век, указывали уже античные авторы. Здесь некогда обитали титаны и горгоны, родились многие будущие Олимпийские боги (отчего получали эпитет Гиперборейских), происходили величайшие битвы эллинской предыстории - Титаномахия и Гигантомахия.
Здесь же, на берегу Ледовитого океана (или Кронидского моря, как оно именовалось в незапамятные времена), располагался таинственный сад Гесперид, их опекун и родной дядя Атлант держал на своих плечах небо, а Зевс приковал к скале непокорного Прометея и здесь же его освободил Геракл, за что, как сообщает Пиндар, и получил прозвище Гиперборейского (а затем сюда же придет и Персей, чтобы сразиться с горгоной Медузой, и потому получит точно такое же прозвище).
Байи проанализировал данный вопрос особенно подробно - с привлечением многих первоисточников античных авторов - Диодора Сицилийского, Аполлодора, Плутарха и др., которых ученый-эрудит читал в подлиннике.
В последующие два века судьба концепции Байи оказалась драматичной. Поначалу для европейских просветителей тема Северной прародины была достаточно актуальна и широко обсуждалась в среде ученых,и среди широкой публики.
В России, к примеру, по данной проблеме высказывался известный писатель Василий Васильевич Капнист (1758-1823), опубликовавший в 1815 году в журнале "Чтение в Беседе любителей русского слова" изящное эссе под названием "Краткое изыскание о гипербореянах", где пришел к смелому выводу, что русский народ является наследником древней Гипербореи, а последняя неотделима от Атлантиды (при этом Капнист ссылался и на Байи).
В дальнейшем полярная концепция Прародины человечества и Атлантиды как культурного очага Арктиды почти целый век не получала поддержки. Положение изменилось лишь к концу XIX века, когда ректор Бостонского университета Вильям Уоррен опубликовал беспрецедентную по представленному фактическому материалу и сделанным на его основе выводам монографию "Найденный рай на Северном полюсе" (книга выдержала несколько изданий, последнее - 1893 г.), и особенно с начала ХХ века, когда увидел свет фундаментальный труд Балгангадхара Тилака (1856-1920) "Полярная родина в Ведах" (1-е издание - 1903 г.).
Дальше уже "северную составляющую" в мировой истории игнорировать было невозможно, хотя атлантологи и другие специалисты по проблемам метаистории не слишком торопились пересматривать свои позиции с точки зрения вновь открывшихся фактов.
Впрочем, длительные метафизические исследования и дискуссии мыслителей-традиционалистов завершились созданием и обнародованием основополагающего эссе Рене Генона "Атлантида и Гиперборея", где вновь появилась формулировка "Гиперборейская Атлантида".
Не менее конструктивным оказалось сопряжение Гипербореи с описанной в "Географии" Страбона таинственной северной землей Тулe (другая огласовка - Тула, Фула*), которую пытался достичь античный мореплаватель Пифей.
Генон склонен был поддержать мнение других исследователей о том, что следует различать Северную (Полярную) Атлантиду и Южную, находившуюся в Атлантическом океане. Первую он предлагал называть Гиперборейской Тулой, а последнюю - Атлантической и сопрягать ее с изначальным местонахождением центра традиции древних тольтеков, основавших в Центральной Америке государство Тулан со столицей Тула, название которого полностью совпадала с одноименным русским городом…
* * *
Так кто же он такой - Жан Сильвен Байи? Сегодня его имя в большей степени известно знатокам истории Великой французской революции (видным деятелем которой он в конце концов оказался), чем специалистам-естествоиспытателям.
А между тем в популярном 3-томном труде другого выдающегося французского ученого - Доменика Франсуа Араго "Биографии знаменитых астрономов, физиков и геометров" - от Гиппарха до Джеймса Уатта, изобретателя паровой машины (сей труд дважды издавался на русском языке) - Байи (Бальи) посвящена едва ли не самая обширная статья.
Быть может, достижения XVIII века в области теоретической и наблюдательной астрономии в сравнении с предыдущей и последующими эпохами были более скромными, тем не менее именно Байи принадлежит здесь одно из первых и никем не оспориваемых мест.
Он родился 15 сентября 1736 года в Париже в семье хранителя Королевской картинной галереи. А потому детство будущего астронома прошло в Лувре. Здесь же в самостоятельно устроенной обсерватории Байи стал проводить первые астрономические наблюдения.
В дальнейшем он прославился изучением спутников Юпитера и вычислениями орбиты кометы Галлея. Его авторитет в научных кругах был настолько безупречным, что в двадцать семь лет его избирают академиком (в дальнейшем он становится членом еще двух академиий - как уже было сказано, случай сам по себе в истории мировой науки достаточно уникальный).
Не меньшую известность французскому ученому принесли его научные труды. Он стал автором 5-томной "Истории астрономии", но скандальную известность принес самый первый том - "Древняя история астрономии от ее начала до основания Александрийской школы".
Изучив все доступные ему сведения. Байи пришел к твердому убеждению, что все известные наработки древних опираются на еще более древние достижения неизвестного ("потеряннного") народа, обладавшего высокоразвитым знанием. Отсюда оставался один шаг до арктической Атлантиды- Гипербореи. Так оно и произошло.
Сразу же после выхода в 1775 году Байи отправил 1-том "Истории астрономии" в подарок Вольтеру, вот уже много лет проживавшему больным изганником в поместье Ферней, на границе между Францией и Швейцарией. Великий вольнодумец и острослов не замедлил с ответом: "Я много вам благодарен, потому что, получив в один день Вашу книгу и толстое медицинское рассуждение, я не раскрывал последнего: я прочитал почти всю Вашу "Историю", и здоровье мое поправилось".
Тем не менее Вольтер не удержался от от нескольких принципиальных замечаний, главное из которых состояло в том, что, по его мнению, древние знание принадлежит самим этим древним народам, а не какому-то неизвестному "потерянному" народу (спор велся в основном вокруг не так давно открытых древнеиндийских Вед и астрономических знаний китайцев и индийцев).
Байи не замедлил с ответом, и уже в следующем 1776 году выпустил в свет сочинение под названием "Письма к Вольтеру о происхождении наук, особенно у народов Азии".
Здесь Байи продолжал доказывать, что все современные и древние народы (включая индийцев, китайцев, египтян и халдеев) наследовали астрономические знания от народа более древнего, исторически предшествовашего всем названным.
Среди решающих, с его точки зрения, аргументов был вывод, к которому он пришел, изучая астрономические расчеты древности: некоторые (и даже - многие) из них, принадлежа южным народам, относились к северным (нередко - полярным) широтам.
Поразительно, но факт: два века спустя к точно такому же выводу пришел и Б. Тилак на основе скрупулезного анализа священных санскритских текстов. Ничего еще не зная о древних ариях (общность индоевропейских языков, культур и народов была открыта лишь в следующем XIX веке), Байи, тем не менее, пришел к дерзновенному и абсолютно неприемлемому для его современников выводу: человеческая история начиналась не с Юга, а с Севера.
Северный вектор, по Байи, прослеживается во всем - в науке, истории. культуре, языковедении, мифологии, фольклоре, религии. Начало же северной традиции следует искать в Атлантиде.
Последняя у большинства ассоцируется с Атлантикой. Однако беспристрастный текстологический анализ показывает, что ни у Платона или других античных авторов, ни в дошедших до нас мифах ни на какой Атлантический океан нет и намека. Самое большее, что можно извлечь из оригинальных текстов, это упоминание о "морском побережье", которое, как нетрудно понять, может быть где угодно.
Что касается Атланта, то, как уже упоминалось выше, согласно античным преданиям, и он, и охраняемый им сад Гесперид как раз и находился на Крайнем Севере. Следовательно, и Атлантида (Гиперборея) не может быть ничем иным, кроме как полярной территорией.
Свои соображения и выводы Байи изложил в следующей серии из 13 писем к Вольтеру. Первое из них датировано 16 января 1778 года (когда автор бессмертного "Кандида" находился в месте своего добровольного изгнания - в Фернее), последнее - 12 маем того же года -- чуть более чем за две недели до кончины великого философа (котрый, почувствовав скорую кончину, еще в феврале вернулся в Париж, где и умер 30 мая отвергнутый католической церковью).
Спустя год Байи издал продолжение своей переписки с Вольтером: она включала единственное письмо Фернейского мудреца, ответы на поставленные им вопросы и тринадцать писем самого Байи, в коих последовательно развивались и всесторонне обосновывались ранее выдвинутые идеи. Новая публикация Байи вызвала неоднозначную реакцию: мнение ученых было в основном негативным, мнение читающей публики - неоднозначным.
Однако вскоре на Францию обрушились такие потрясения, которые отодвинули на задний план какие бы то ни было научные дискуссии. В стране давно уже вызревала революционная ситуация, которая к 1789 году стала необратимой. Байи и раньше не проходил мимо острых социальных тем.
Так, за три года до революции он подготовил и сделал на заседании академии перед лицом всех присутствующих "бессмертных (так во все времена именовали французских академиков) доклад о чудовищно неблагополучном положении в королевских больницах.
(Достаточно сказать, что до революции в больницах в одних и тех же помещениях хронические и заразные больные держались вместе с сумасшедшими, операции без наркоза проводились на глазах выздоравливающих, на шестерых больных приходилась одна кровать, а смертность превышала любые допустимые нормы: в королевских больницах людей умирало в несколько раз больше чем излечивалось).
Волна революционных событий с новой силой и в полном смысле данного слова захлестнула академика-астронома, более того - он оказался в эпицентре многих из них. Как депутат от третьего сословия ученый был избран в Генеральные штаты, преобразованные вскоре под давлением революционных событий в Национальное собрание.
Наступил звездный час Байи-политика. Авторитет и репутация академика были настолько непререкаемы, что именно ему суждено было стать первым председателем революционного парламента Франции, а через день после падения Бастилии - мэром Парижа.
Спустя год Байи был переизбран на эту должность. Его честность на посту мэра соперничала разве что только с Робеспьером, прозванным в народе Неподкупным. Байи не только не получал никакого денежного вознаграждения за свою практически круглосуточную работу, но еще и раздавал все свои сбережения ученого-академика служащим мэрии и голодающим парижанам. Однако пульс революции и изменение расстановки политических сил Байи чувствовал плохо.
Умеренный политик и добросердечный человек, он вскоре стал главным объектом критики страсного трибуна революции Друга народа - Марата. Но настоящая катастрофа разразилась позже. 17 июля 1791 года Байи как мэр Парижа отдал приказ командующему Национальной гвардии генералу Лафайету открыть огонь по доведенным до отчаяния горожанам, выражавшим на Марсовом поле протест против голода и антинародной политики буржуазного правительства.
Солдаты стреляли, пока не кончились патроны; горы трупов и реки крови сделали Марсово поле одним из трагических символов последующей мировой революционной истории.
Вся тяжесть ответственности за парижскую бойню легла на плечи Байи. Он оставил должность мэра, попытался вообще отойти от дел и вновь вернуться к научной деятельности, для чего уезжает в Бретань. Его друг, великий математик и астроном Лаплас, подыскал изгнаннику более безопасное убежище, но было поздно: якобинцы арестовали ненавистного им Байи и препроводили его в столицу.
Суд трибунала был скорым: 10 ноября (брюмера - по революционному календарю) 1793 года бывший мэр Парижа был приговарен к гильотине и в тот же день казнен.
Перед тем как взойти на эшафот он подвергся издевательствам и надругательствам толпы. Но смерть свою встретил с достоинством, которое во все времена отличали мудрецов и истинных ученых.
Когда палач, осклабившись, съязвил: "Ну, что, Байи, дрожишь?", тот спокойно ответил: "Дрожу, но только от холода…".
После неотразимого удара смертоносного лезвия голова академика трех академий (то есть трижды "бессмертного", если расширить традиционное французское поняти) скатилась в большую плетеную корзину и тотчас же, как полагалось в то жуткое время, продемонстрирована ликующим зевакам…
* * *
Теория Байи не только не потеряла своей актуальности спустя 225 лет после написания, но и оказалось востребованной современной наукой. Как ученый-астроном Байи был первым среди тех, кто попытался отыскать и раскрыть реальные природные корни древних сказаний, связанных с солнечным культом.
Так, он совершенно правильно и задолго до других исследователей указал на полярное происхождение мифа об умирающем и воскресающем боге.
Такие древние божества, как египетский Осирис или сирийский Адонис (перекочевавший впоследствии в греко-римский пантеон) в далеком прошлом олицетворяли Солнце, которое за полярным кругом на продолжительное время (зависящее от конкретной географической широты) скрывается за горизонтом, уступая место полярной ночи.
Более того, Байи проницательно рассчитал, что сорокодневный цикл, предшествовавший воскрешению Осириса, соответствует полярному "умиранию и воскрешению" Солнца на широте (северной) 68 градусов. Именно здесь и следует искать прародину египтян с их солнечным культом Осириса.
Если взглянуть на современную карту России, то легко определить: шестьдесят восьмая параллель проходит практически по центру Кольского полуострова, через Ямал и Обскую губу, а также обширные территории Западной и Восточной Сибири.
Спустя полтора века к аналогичным выводам пришел и Б. Тилак, на основе первоисточников проанализировавший древнеарийский культ Солнца и богини Утренней Зари - Ушас. В "Полярной родине в Ведах" великий сын индийского народа скрупулезно высчитал продожительность полярных дней и ночей, утренних зорь и сумерек, месяцев и сезонов (как они описываются в священных книгах древних ариев).
Современные ученые наложили расчеты Тилака на карту России и также показали, что, скажем, полярные реалии Ригведы, некоторых других древних текстов вполне могут относиться к регионам Мурмана или Ямала.
Тождественность Атлантиды и Гипербореи была для Байи самой собой разумеющейся (как впрочем и для тех античных авторов, которые касались этого вопроса).
Из трудов последних французский просветитель сумел извлечь много неожиданного. Например, он приводит свидетельство анитичного астронома Гигина о том, что после окончания тяжелой войны с титанами Аполлон спятал всесокрушающее оружие Олимпийских богов (по меньшей мере свое собственное и Зевсово) в Гиперборее.
Или: со ссылкой на Ферекида - одного из семи мудрецов - утверждается, что гиперборейцы происходили из рода титанов, а сама Гиперборея - это и есть легендарная Страна титанов. Следовательно (вывод напрашиваетсясам собой), события древнейшей эллинской и предыстории, включая, Титаномахию и Гигантомахию, не могли происходить нигде, кроме Гипербореи.
Что касается ее сопряженности с Атлантидой, то Байи следующим образом подвел итог своим размышлениям и изысканиям: "Атланты, вышедшие с острова в Ледовитом море, определенно есть гип6ерборейцы - жители некоего острова, о котором столько поведали нам греки <…>".
Наконец, невозможно пройти мимо простой, как все гениальное, гипотезы Байи относительно неуловимых Геракловых столбов, которые вот уже более двух тысяч лет после смерти Платона пытаются отыскать повсюду на карте мира: они совсем не обязательно должны представлять собой какой-то грандиозный ландшафтный памятник, вроде знаменитой скалы на Гибралтаре, но вполне могут оказаться обычными каменными менгирами или же вертикальными сооружениями из камней (русские именуют их гуриями, "слепыми" маяками), которые воздвигали по всей Евразии (начиная с Обской губы) в честь Геракла или самим Гераклом (Байи считал его солнечным божеством).
При этом арена метаисторических событий и предыстория древнейших цивилизаций смело и решительно переносится в Прполярье и Заполярье, где отправными географическими понятиями становятся Шпицберген и Новая Земля, другие арктические острова (осколки погибшего материка), сибирские реки и евразийские горы.
Одновременно он, поелику возможно, пытается установить причины глобального катиклизма, повлекшего за собой резкое изменение северного климата и, как следствие, массовые миграции древних народов. Байи живо осознавал значение сделанных им открытий, считая их сравнимыми с открытием Ньютонова закона всемироного тяготения, о чем без ложной скромности поведал в последнем письме к Вольтеру, написанном чуть более за две недели до кончины великого мыслителя.
Впервые познакомившись с "Письмами об Атлантиде…" Байи, я не мог не подивиться, насколько свежими и точными оказались многие идеи трактата XVIII века. Сам являясь автором дюжины книг (а еще больше - статей), посвященных Гиперборее, я с удовлетворением констатировал, что многие из аргументов, ранее сформулированных мной вполне самостоятельно, более чем за два века до того уже приходили в голову другому ученому, размышлявшему над проблемой Полярной прародины человечества.
Чем же актуален Байи сегодня? Конечно же, прежде всего тем, что он впервые на материалах и достижениях науки своего времени (и, естественно, в терминологии XVIII века) четко и недвусмысленно сформулировал полярную концепцию происхождения мировой культуры и цивилизации.
Отсюда уже вытекали доказательства полярного местонахождения Атлантиды (в сопряжении с Гипербореей), этногенетической общности древних народов, их культур и моногенеза всех языков мира. Байи в общем-то правильно представлял и причины гибели обеих великих океанических суш, обусловленные глобальным космопланетарным катаклизмом, повлекшим за собой Всемирный потоп и катастрофическое похолодание в полярных и приполярных широтах.
Следствием этих судьбоносных для истории Земли событий явились массовые миграции древних народов с Севера на Юг. К несомненным засугам французского астронома и мыслителя-просветителя относится также непреклонное стремление везде и всюду отыскать материальные корни мифов и разнообразных мифологических персонажей, а также соответствующих им исторических реалий.
В.Н.Дёмин,
доктор философских наук
***
Источник.
НАВЕРХ.