"О стирке". Славенка Дракулич. "Как мы пережили коммунизм и даже смеялись при этом"
Продолжение. Начало здесь.
Хотя я и не журналистка Time, но тоже была поражена, когда впервые побывала в ванной своей подруги Эвы в Варшаве в 1989 году. Там стояла та самая первая стиральная машина, которая была когда-то у нас. Мне было 9 лет, когда отец гордо принес ее домой, распаковал и установил. Это была самая простая машина, в ней не было даже барабана. Для того, чтобы стирать вещи, нужно было пропускать их между двумя валиками, прокручивая ручку.
Бабушка отнеслась к новому приобретению с подозрительностью, мама была в восторге.
И вот, в маленькой ванной комнате Эвы я снова ее увидела - антикварную стиральную машину, место которой было скорее в музее, чем в современной квартире.
Эва пожимает плечами. Все очень просто - она не может купить себе новую стиральную машину. Эва - мать - одиночка, и кроме того: зачем покупать новую, если эта еще работает? Моя подруга мыслит в точности так же, как и я: моей примитивной автоматической машине почти 20 лет, в ней все жутко скрипит и дребезжит, когда я стираю, но она все еще работает. Кроме того, с ней связаны мои сентиментальные воспоминания: машину подарила мне свекровь, когда у меня родилась дочь. В то время подобная покупка была серьезным вложением денег, но свекровь - бывшая учительница и очень эмансипированная женщина - считала, что стиральная машина стоит во главе списка необходимых молодой семье покупок для обустройства дома, и я до сих пор очень благодарна ей.
Стиральная машина в доме считалась роскошью и по другой причине.
В подвале нашего дома находилась постирочная с громадным бетонной емкостью для стирки и тремя новыми стиральными машинами. Поначалу все стирали внизу. На двери постирочной было расписание с очередью каждой семьи - раз в неделю. Машины долго не продержались. Мягко говоря, жильцы не слишком о них заботились. В конце концов, стиральные машины не принадлежали кому-то конкретно и никто не чувствовал себя ответственным ни за их починку, ни даже за чистку.
Первая машина сломалась примерно через год, потом вторая, за ней третья. В постирочной стали складывать сломанные стулья, детские велосипеды, пляжные зонты, уголь для пикников, коньки, матрасы… Емкость для стирки наполняли теперь мешки с картофелем, красные и зеленые перцы и деревянные бочки для засолки капусты.
Мы потеряли свою общую постирочную именно потому, что она была общей. Но в то время стандарты жизни в стране были достаточно высокими и вместо того, чтобы 40 человек пользовались тремя общими стиральными машинами, каждый мог купить себе импортную, невзирая на то, что в этом не было такой уж большой необходимости: у нас уже начали производить собственные стиральные машины, хотя они и были очень дорогими.
И именно дороговизна, как бы это ни казалось странным, стала причиной, по которой люди приобретали стиральные машины - им было важно показать, что они много зарабатывают, что их социальный статус достаточно высок, чтобы позволить себе подобные вещи.
Социальные различия начинались с машин и телевизоров и переходили на ванные комнаты и кухни. Стиральная машина стала предметом престижа и была полезна для женщин, хотя и не предполагала облегчения их жизни как первоочередную задачу.
На первом этаже здания, в котором мы жили, была семья, недавно переехавшая из деревни. Им принадлежал небольшой грузовик и семья неплохо зарабатывала, покупая овощи и фрукты в дальних деревнях и перепродавая их вдвое или втрое дороже на городском рынке. То, чем они занимались, нельзя было назвать легальной деятельностью, но каким-то образом им это удавалось - возможно так же, как и другим,с помощью подкупа власть имущих.
В нашем доме ходила легенда о том, что когда семья только переехала, жена развела костер на полу в ванной, потому что она никогда прежде не видела ванных комнат.
Мама рассказывала мне, что после войны люди держали в ванных комнатах свиней и кур, а ванные засыпали землей и выращивали в них морковь и салат.
Вскоре семья, о которой я рассказываю, купила стиральную машину. Жена все так же, как и прежде, стирала белье руками, но у них в доме появился знак того, насколько богатыми они были. Семья поставила стиральную машину в кухне, накрыла ее вышитой скатертью и с гордостью демонстрировала ее всем, кто заходил в дом. У жены заняло значительное время понять, что новое приобретение можно и нужно использовать по назначению.
"Даже если бы у меня была современная стиральная машина, я бы не смогла часто ею пользоваться, потому что в продаже нет стирального порошка" - говорит Блага. Она недавно родила ребенка не будучи замужем и живет в Софии, в квартире вместе со своей матерью.
"Когда я вижу порошок в продаже, то сразу покупаю две или три большущих коробки. Никогда не знаешь, когда его "выбросят" снова. Я обречена стирать руками. Но я коплю деньги на стиральную машину, надеюсь, что к тому времени, как я ее куплю, проблемы с порошком закончатся. Хотя...тогда она мне уже не будет так нужна, как сейчас".
Блага стирает белье на такой же доске, как и моя бабушка, только доска Благи сделана из желтого пластика. Когда я говорю ей об этом, молодая женщина улыбается: "Ну, хотя бы нельзя сказать, что у коммунизма нет прогресса!"
Но на самом деле она разочарована, хорошо понимая, что из за политической и экономической ситуации в стране ее личные проблемы кажутся ничтожными даже новому правительству.
Блага живет на третьем этаже, и из за того, что у нее нет балкона, где можно развесить белье, она пользуется приспособлением, которое я видела сотни раз в сотнях окон: две металлические трубы, закрепленные либо под окном, либо на самом окне и веревки между ними. Белье висит над тротуаром, вода капает на головы прохожих.
"Это никому не мешает. Все так делают. Нужно же где-то вешать белье?" - говорит Блага.
Возможно, сушильная машина решила бы проблему, но Блага никогда в жизни о таких не слышала. Но, может быть, архитектор, построивший ее дом, знал о существовании подобного агрегата? Я представляю его молодым энергичным человеком, десять лет назад уверенным в том, что сушильные машины станут чем-то обыденным в социалистической Болгарии - поэтому для чего вообще делать балконы? Сейчас-то понятно, что он был слишком большим оптимистом.
Но я думаю другое - скорее всего, будучи мужчиной, этот архитектор просто не знал, что белье нужно где-то сушить. Сказать по правде, в здоровенном здании, спроектированном им, кое-где есть крошечные балконы. В каждой пятой квартире примерно. И то, как эти балконы выглядят, заставляет меня думать, что они на самом деле являются не балконами, а сушилками: на них редко что можно увидеть, кроме белья.
Я думаю об этом, выглядывая из окна квартиры Благи в Софии: вот почему наши города так по-особенному выглядят. Из за балконов-сушилок! Интересно, отчего моя коллега из Time не написала и об этом тоже. О том, где и как люди сушат белье, о целом мире веревок, натянутых сверху. Возможно, поначалу этого не замечаешь - особенно в центре города или на главных улицах. Но как только сворачиваешь с центральных улиц, свешивающееся белье трепещется, как флаги разных стран, сообщая, что ты входишь на другую, женскую территорию.
Белье колышется на ветру под окнами, на балконах и лоджиях, на задних дворах на узких улицах веревки натянуты между домами, даже очень высокими. Носки, брюки, рубашки и пеленки, платья, фартуки, носовые платки - и неожиданно город в чужой стране выглядит хорошо знакомым, сердечным и добрым.
Бросая взгляд на веревки с бельем, я легко могу сказать, где живет хорошая хозяйка, чье белье достаточно белое и аккуратно развешено, у кого семья большая, а кто живет один. Бабушка когда-то научила меня всему этому, а еще тому, как правильно сушить мужские рубашки, брюки или пуловеры. Она научила меня тому, что можно о многом узнать - даже о характере людей - всего лишь посмотрев на их белье.
Она читала по белью, как по книге: "Вот та женщина, она строит из себя даму. Посмотри, сколько у нее висит нейлоновых чулков!" или "Та, что живет на первом этаже, она наверняка скряга ужасная - совсем не пользуется отбеливателем!"
Мы с бабушкой могли идти по улице, и вдруг она мне на что-то указывала: "Вот там, за этим окном, живет молодая женщина с маленьким ребенком, посмотри,сколько пеленок у них висит, а еще ночнушка и лифчик. А ребенок - мальчик, я знаю, потому что его чепчик и свитерок синие. С ними живет мужчина - наверное, ее муж, судя по носкам и рубашкам. Но они не живут сами, с ними есть кто-то пожилой: видишь черное шерстяное платье? С него еще до сих пор капает вода. Наверное, эта пожилая женщина - вдова."
Бабушка научила меня наблюдательности, научила внимательно смотреть на все, что вокруг, несмотря на то, что какие-то вещи могут показаться незначительными. Она говорила, что так я узнаю о людях. "Со временем тебе все откроется" - говорила она мне.
Наверное, потому, что бабушка меня так научила, я и сегодня не тороплюсь с покупкой сушилки для белья. Думаю, что я всегда буду развешивать белье снаружи просто ради самой поэзии этого действа - так, чтобы можно было его потом снять с веревки и почувствовать запах ветра - опустив лицо глубоко в свежие сухие простыни.
Намного, намного позднее, в середине 70-х, когда у нас уже была современная стиральная машина, бабушка снова была недовольна. Она настаивала на том, что нельзя стирать белье, не кипятя его, а стиральная машина нагревала воду только до 95 градусов по Цельсию, на 5 градусов ниже температуры, необходимой для кипячения.
Но только впервые постирав свои вещи в США, в 1983 году, в американской стиральной машине, я поняла, насколько разница в традициях влияет и на индустрию, и на мое личное отношение к стирке. Американские стиральные машины намного проще, в них всего несколько программ, они не нагревают воду даже до 95 градусов и - и этот факт просто потряс меня - их цикл по крайней мере в три раза короче, чем у любой европейской машины. И хотя моя бабушка к тому времени уже умерла, я не переставая думала о ней, потому что, как бы это ни показалось странным, меня не покидало чувство, что моя одежда плохо постирана!
Одно я могу сказать с уверенностью. Несмотря на прогресс, демократию, рост культа потребления, несмотря на все обещания нового правительства, я не расстанусь со своим тазом для стирки. Пять или шесть раз в год в Загребе отключают воду. Пять или шесть раз в год отключают электричество. Четыре или пять лет назад мы каждый второй вечер сидели в потемках из за нехватки электроэнергии. Не знаю, что бы мы делали без свечей. А продажи свечей выросли тогда в огромное количество раз. И то же произошло с продажей тазов для стирки. Можно было бы еще использовать и утюг, нагреваемый на углях.
Все это происходило при коммунистическом режиме, но каких-то несколько дней назад новое правительстов тоже объявило о программе экономии электричества.
Поэтому-то у каждой женщины должны быть в запасе таз для стирки и свечи. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Никогда не знаешь, чем обернется демократия в Восточной Европе.
Хотя я и не журналистка Time, но тоже была поражена, когда впервые побывала в ванной своей подруги Эвы в Варшаве в 1989 году. Там стояла та самая первая стиральная машина, которая была когда-то у нас. Мне было 9 лет, когда отец гордо принес ее домой, распаковал и установил. Это была самая простая машина, в ней не было даже барабана. Для того, чтобы стирать вещи, нужно было пропускать их между двумя валиками, прокручивая ручку.
Бабушка отнеслась к новому приобретению с подозрительностью, мама была в восторге.
И вот, в маленькой ванной комнате Эвы я снова ее увидела - антикварную стиральную машину, место которой было скорее в музее, чем в современной квартире.
Эва пожимает плечами. Все очень просто - она не может купить себе новую стиральную машину. Эва - мать - одиночка, и кроме того: зачем покупать новую, если эта еще работает? Моя подруга мыслит в точности так же, как и я: моей примитивной автоматической машине почти 20 лет, в ней все жутко скрипит и дребезжит, когда я стираю, но она все еще работает. Кроме того, с ней связаны мои сентиментальные воспоминания: машину подарила мне свекровь, когда у меня родилась дочь. В то время подобная покупка была серьезным вложением денег, но свекровь - бывшая учительница и очень эмансипированная женщина - считала, что стиральная машина стоит во главе списка необходимых молодой семье покупок для обустройства дома, и я до сих пор очень благодарна ей.
Стиральная машина в доме считалась роскошью и по другой причине.
В подвале нашего дома находилась постирочная с громадным бетонной емкостью для стирки и тремя новыми стиральными машинами. Поначалу все стирали внизу. На двери постирочной было расписание с очередью каждой семьи - раз в неделю. Машины долго не продержались. Мягко говоря, жильцы не слишком о них заботились. В конце концов, стиральные машины не принадлежали кому-то конкретно и никто не чувствовал себя ответственным ни за их починку, ни даже за чистку.
Первая машина сломалась примерно через год, потом вторая, за ней третья. В постирочной стали складывать сломанные стулья, детские велосипеды, пляжные зонты, уголь для пикников, коньки, матрасы… Емкость для стирки наполняли теперь мешки с картофелем, красные и зеленые перцы и деревянные бочки для засолки капусты.
Мы потеряли свою общую постирочную именно потому, что она была общей. Но в то время стандарты жизни в стране были достаточно высокими и вместо того, чтобы 40 человек пользовались тремя общими стиральными машинами, каждый мог купить себе импортную, невзирая на то, что в этом не было такой уж большой необходимости: у нас уже начали производить собственные стиральные машины, хотя они и были очень дорогими.
И именно дороговизна, как бы это ни казалось странным, стала причиной, по которой люди приобретали стиральные машины - им было важно показать, что они много зарабатывают, что их социальный статус достаточно высок, чтобы позволить себе подобные вещи.
Социальные различия начинались с машин и телевизоров и переходили на ванные комнаты и кухни. Стиральная машина стала предметом престижа и была полезна для женщин, хотя и не предполагала облегчения их жизни как первоочередную задачу.
На первом этаже здания, в котором мы жили, была семья, недавно переехавшая из деревни. Им принадлежал небольшой грузовик и семья неплохо зарабатывала, покупая овощи и фрукты в дальних деревнях и перепродавая их вдвое или втрое дороже на городском рынке. То, чем они занимались, нельзя было назвать легальной деятельностью, но каким-то образом им это удавалось - возможно так же, как и другим,с помощью подкупа власть имущих.
В нашем доме ходила легенда о том, что когда семья только переехала, жена развела костер на полу в ванной, потому что она никогда прежде не видела ванных комнат.
Мама рассказывала мне, что после войны люди держали в ванных комнатах свиней и кур, а ванные засыпали землей и выращивали в них морковь и салат.
Вскоре семья, о которой я рассказываю, купила стиральную машину. Жена все так же, как и прежде, стирала белье руками, но у них в доме появился знак того, насколько богатыми они были. Семья поставила стиральную машину в кухне, накрыла ее вышитой скатертью и с гордостью демонстрировала ее всем, кто заходил в дом. У жены заняло значительное время понять, что новое приобретение можно и нужно использовать по назначению.
"Даже если бы у меня была современная стиральная машина, я бы не смогла часто ею пользоваться, потому что в продаже нет стирального порошка" - говорит Блага. Она недавно родила ребенка не будучи замужем и живет в Софии, в квартире вместе со своей матерью.
"Когда я вижу порошок в продаже, то сразу покупаю две или три большущих коробки. Никогда не знаешь, когда его "выбросят" снова. Я обречена стирать руками. Но я коплю деньги на стиральную машину, надеюсь, что к тому времени, как я ее куплю, проблемы с порошком закончатся. Хотя...тогда она мне уже не будет так нужна, как сейчас".
Блага стирает белье на такой же доске, как и моя бабушка, только доска Благи сделана из желтого пластика. Когда я говорю ей об этом, молодая женщина улыбается: "Ну, хотя бы нельзя сказать, что у коммунизма нет прогресса!"
Но на самом деле она разочарована, хорошо понимая, что из за политической и экономической ситуации в стране ее личные проблемы кажутся ничтожными даже новому правительству.
Блага живет на третьем этаже, и из за того, что у нее нет балкона, где можно развесить белье, она пользуется приспособлением, которое я видела сотни раз в сотнях окон: две металлические трубы, закрепленные либо под окном, либо на самом окне и веревки между ними. Белье висит над тротуаром, вода капает на головы прохожих.
"Это никому не мешает. Все так делают. Нужно же где-то вешать белье?" - говорит Блага.
Возможно, сушильная машина решила бы проблему, но Блага никогда в жизни о таких не слышала. Но, может быть, архитектор, построивший ее дом, знал о существовании подобного агрегата? Я представляю его молодым энергичным человеком, десять лет назад уверенным в том, что сушильные машины станут чем-то обыденным в социалистической Болгарии - поэтому для чего вообще делать балконы? Сейчас-то понятно, что он был слишком большим оптимистом.
Но я думаю другое - скорее всего, будучи мужчиной, этот архитектор просто не знал, что белье нужно где-то сушить. Сказать по правде, в здоровенном здании, спроектированном им, кое-где есть крошечные балконы. В каждой пятой квартире примерно. И то, как эти балконы выглядят, заставляет меня думать, что они на самом деле являются не балконами, а сушилками: на них редко что можно увидеть, кроме белья.
Я думаю об этом, выглядывая из окна квартиры Благи в Софии: вот почему наши города так по-особенному выглядят. Из за балконов-сушилок! Интересно, отчего моя коллега из Time не написала и об этом тоже. О том, где и как люди сушат белье, о целом мире веревок, натянутых сверху. Возможно, поначалу этого не замечаешь - особенно в центре города или на главных улицах. Но как только сворачиваешь с центральных улиц, свешивающееся белье трепещется, как флаги разных стран, сообщая, что ты входишь на другую, женскую территорию.
Белье колышется на ветру под окнами, на балконах и лоджиях, на задних дворах на узких улицах веревки натянуты между домами, даже очень высокими. Носки, брюки, рубашки и пеленки, платья, фартуки, носовые платки - и неожиданно город в чужой стране выглядит хорошо знакомым, сердечным и добрым.
Бросая взгляд на веревки с бельем, я легко могу сказать, где живет хорошая хозяйка, чье белье достаточно белое и аккуратно развешено, у кого семья большая, а кто живет один. Бабушка когда-то научила меня всему этому, а еще тому, как правильно сушить мужские рубашки, брюки или пуловеры. Она научила меня тому, что можно о многом узнать - даже о характере людей - всего лишь посмотрев на их белье.
Она читала по белью, как по книге: "Вот та женщина, она строит из себя даму. Посмотри, сколько у нее висит нейлоновых чулков!" или "Та, что живет на первом этаже, она наверняка скряга ужасная - совсем не пользуется отбеливателем!"
Мы с бабушкой могли идти по улице, и вдруг она мне на что-то указывала: "Вот там, за этим окном, живет молодая женщина с маленьким ребенком, посмотри,сколько пеленок у них висит, а еще ночнушка и лифчик. А ребенок - мальчик, я знаю, потому что его чепчик и свитерок синие. С ними живет мужчина - наверное, ее муж, судя по носкам и рубашкам. Но они не живут сами, с ними есть кто-то пожилой: видишь черное шерстяное платье? С него еще до сих пор капает вода. Наверное, эта пожилая женщина - вдова."
Бабушка научила меня наблюдательности, научила внимательно смотреть на все, что вокруг, несмотря на то, что какие-то вещи могут показаться незначительными. Она говорила, что так я узнаю о людях. "Со временем тебе все откроется" - говорила она мне.
Наверное, потому, что бабушка меня так научила, я и сегодня не тороплюсь с покупкой сушилки для белья. Думаю, что я всегда буду развешивать белье снаружи просто ради самой поэзии этого действа - так, чтобы можно было его потом снять с веревки и почувствовать запах ветра - опустив лицо глубоко в свежие сухие простыни.
Намного, намного позднее, в середине 70-х, когда у нас уже была современная стиральная машина, бабушка снова была недовольна. Она настаивала на том, что нельзя стирать белье, не кипятя его, а стиральная машина нагревала воду только до 95 градусов по Цельсию, на 5 градусов ниже температуры, необходимой для кипячения.
Но только впервые постирав свои вещи в США, в 1983 году, в американской стиральной машине, я поняла, насколько разница в традициях влияет и на индустрию, и на мое личное отношение к стирке. Американские стиральные машины намного проще, в них всего несколько программ, они не нагревают воду даже до 95 градусов и - и этот факт просто потряс меня - их цикл по крайней мере в три раза короче, чем у любой европейской машины. И хотя моя бабушка к тому времени уже умерла, я не переставая думала о ней, потому что, как бы это ни показалось странным, меня не покидало чувство, что моя одежда плохо постирана!
Одно я могу сказать с уверенностью. Несмотря на прогресс, демократию, рост культа потребления, несмотря на все обещания нового правительства, я не расстанусь со своим тазом для стирки. Пять или шесть раз в год в Загребе отключают воду. Пять или шесть раз в год отключают электричество. Четыре или пять лет назад мы каждый второй вечер сидели в потемках из за нехватки электроэнергии. Не знаю, что бы мы делали без свечей. А продажи свечей выросли тогда в огромное количество раз. И то же произошло с продажей тазов для стирки. Можно было бы еще использовать и утюг, нагреваемый на углях.
Все это происходило при коммунистическом режиме, но каких-то несколько дней назад новое правительстов тоже объявило о программе экономии электричества.
Поэтому-то у каждой женщины должны быть в запасе таз для стирки и свечи. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Никогда не знаешь, чем обернется демократия в Восточной Европе.