Чтиво номер 108. Энн Пэтчетт, Ричард Осман, Жан Эшноз, Давид Гроссман
Энн Пэтчетт, «Свои-чужие». Начнем с того, что в оригинале книга называется «Commonwealth» («Содружество»). «Свои-чужие» - некоторым образом расшифровка, разжевывание, интерпретация, один из смыслов. Ну, пусть будет - этого смысла в романе действительно много. Книга мне понравилась меньше, чем два ранее прочитанных романа (« Голландский дом» и « На пороге чудес»). Кажется, что героев слишком много, они схематичны и недостаточно прописаны. Единственное исключение - Фрэнни (что, впрочем, естественно, поскольку она писательское альтер эго). И кстати, получается, что Энн Пэтчетт сделала примерно то, в чем Фрэнни обвиняет саму себя - вынесла на публику подробности жизней, принадлежащих не только ей. Такая матрешка в матрешке в матрешке. Поскольку повествование состоит из фрагментов жизни большой семьи (если можно этот странный конгломерат назвать семьей) - то логично, что и мне запоминаются не общий замысел, а наиболее яркие фрагменты. Знакомство Берта и Беверли. Трагедия в саду. Монетка чтоб решить, каких родителей навестить на рождество. Фрэнни, рассуждающая через 50 лет про если бы да кабы. И второстепенные, но не менее яркие - например, четверо детей, присланные на каникулы без единого чемодана. Коробка с омарами, ползущая по столу (а что, так можно?). И дом, бесконечно ужасный тем, что он слишком хорош. С большим чувством описанные нескончаемые гости (вместе с омарами) как-то особенно меня тронули. Перечла написанное и решила: хоть и хуже тех двух романов, но все равно хорошо. А Л. говорит, что ему вообще эта книга понравилась больше всех у Э.П.: эпизоды филигранно подобраны так, что создают общую картину без излишнего разжевывания. Читает Алексей Багдасаров - замечательно, как всегда.
Жан Эшноз, «У рояля». Неправильную книгу прочла. Было велено читать Жана Эшноза, потому что его стиль считается одним из лучших во французской литературе. При этом 1) названы другие книги, не эта 2) сказано, что и в других книгах этот блестящий стиль в переводе передать не удалось. Ну а я что? Я хочу аудиокнигу, ибо до печатной неизвестно когда доберусь. И тогда мне попадается «У рояля», которая начитана не хорошо и не плохо. И написана не хорошо и не плохо. В процессе чтения попадается немало интересных моментов, загробный мир хоть и не убедителен, но завлекателен. Идеи бросить не возникает. Но возникает удивление насчет того, что было сказано про стиль. Потому что стиль (который в переводе) он э-э-э... не на мой вкус. И мораль в конце романа так себе, плосковата. Увы, куда-то у меня делся тот пост, где мне рекомендовали другие произведения Эшноза. Если еще порекомендуют, запишу и буду ждать, пока доберусь до них глазами. Есть у меня, кстати, один совсем новенький перевод в бумажной книге, «Секретная миссия», подаренный самой переводчицей. Она говорит, что хорошая вещь. Пока не добралась до нее, могу дать кому-нибудь почитать.
Ричард Осман, «Клуб убийств по четвергам». Мило, живенько, иногда остроумно. Иногда душещипательно. Но эмоционально не затрагивает. И как детектив - не очень. [Spoiler (click to open)]Принцип хорош (кого подозреваем, все невиновны), но разрешение детектива так себе: под конец выкатывается целая группа новых персонажей, о которых раньше ни слова, и вот в них-то и дело. Читает Наталья Гребенкина, актриса. Явно пережимая на Джойс, а в остальном нормально. Забавно про Донну. Вдруг в середине книги одна-единственная фраза, свидетельствующая о том, что она чернокожая. Если подумать, так и надо: цвет кожи не должен быть важен. Но к чему тогда это упоминание, зависшее в одном-единственном месте - галочку поставить? А вот то, как нашел свое счастье Крис, - прикольно. В общем, милые, конечно, старички. Но хорошенького понемножку, читать продолжение (оно есть) не буду. Лучшая фраза, однако, останется на память: Итак, все мы стали свидетелями убийства. И надо сказать, это чудесно.
Давид Гроссман, «Как-то лошадь входит в бар». Я не люблю рассказы как класс, предпочитая им романы. И можно подумать, что именно для таких это и написано: сюжет для небольшого рассказа растянут на целый роман. Композиция хоть и неестественная, но весьма эффектная. Рассказчик приглашен на выступление стендаписта по имени Довале. Стендапист на сцене травит плоские шутки, то и дело оскорбляя зрителей, а параллельно мы узнаем душераздирающую историю из его прошлого. В конце концов линии рассказчика и актера сходятся в одну точку, а мы, наверное, должны пожалеть и полюбить главного героя. Ну, это уж как получится (у меня не получилось). Повесточка присутствует, наша израильская, ультралевая, как же без нее. Как в книге (в выступлении Довале), так и в послесловии (пустое бла-бла). Но ее немного. Да, о послесловии. К аудиокниге их прилагается два. Одно от автора - бывшее предисловие к русскому изданию, про Довале и вообще. Второе - от переводчика, Виктора Радуцкого. Про Довале, Гроссмана и ивритский сленг, с большой любовью к этому слэнгу и языку вообще, что подкупает. Интересное решение переводчика - весь израильский сленг, который там через слово (сахбак, сахтен, яни, хартабуна, сабаба, ашкара и т.д. и т.п.) оставлен как есть (ну а правда, как его переведешь, аналогов нет). Иностранному читателю ни к чему, а олимам - бесценный источник. Читает Кирилл Радциг, и боже, какое поле открывается тут ему для действия! Немного ведь есть таких книг, где чтец может играть роль артиста. Уж не говоря о пафосе, к которому столь склонен Кирилл, и которого в романе дофига и больше. Книга получила в 2017 году международного Букера и по этому поводу удостоилась ряда рецензий. Процитирую Галину Юзефович: Выворачивая своего героя наизнанку на глазах у почтеннейшей публики, вытаскивая на поверхность все его беды и страдания, Гроссман буквально реализует известное высказывание Эрнеста Хемингуэя: «Вообще-то писать просто. Ты садишься перед пишущей машинкой и начинаешь истекать кровью». Вот эту-то чернуху и надлом, в отличие от Букерова жюри, я терпеть не могу. И стендап тоже, до кучи. Впрочем, один анекдот мне понравился. Заходит улитка в полицейский участок, говорит дежурному: «На меня напали две черепахи». Дежурный открывает папку и говорит улитке: «Опиши подробно, как это случилось». - «Я не могу вспомнить, - говорит улитка, - все случилось слишком быстро».
Жан Эшноз, «У рояля». Неправильную книгу прочла. Было велено читать Жана Эшноза, потому что его стиль считается одним из лучших во французской литературе. При этом 1) названы другие книги, не эта 2) сказано, что и в других книгах этот блестящий стиль в переводе передать не удалось. Ну а я что? Я хочу аудиокнигу, ибо до печатной неизвестно когда доберусь. И тогда мне попадается «У рояля», которая начитана не хорошо и не плохо. И написана не хорошо и не плохо. В процессе чтения попадается немало интересных моментов, загробный мир хоть и не убедителен, но завлекателен. Идеи бросить не возникает. Но возникает удивление насчет того, что было сказано про стиль. Потому что стиль (который в переводе) он э-э-э... не на мой вкус. И мораль в конце романа так себе, плосковата. Увы, куда-то у меня делся тот пост, где мне рекомендовали другие произведения Эшноза. Если еще порекомендуют, запишу и буду ждать, пока доберусь до них глазами. Есть у меня, кстати, один совсем новенький перевод в бумажной книге, «Секретная миссия», подаренный самой переводчицей. Она говорит, что хорошая вещь. Пока не добралась до нее, могу дать кому-нибудь почитать.
Ричард Осман, «Клуб убийств по четвергам». Мило, живенько, иногда остроумно. Иногда душещипательно. Но эмоционально не затрагивает. И как детектив - не очень. [Spoiler (click to open)]Принцип хорош (кого подозреваем, все невиновны), но разрешение детектива так себе: под конец выкатывается целая группа новых персонажей, о которых раньше ни слова, и вот в них-то и дело. Читает Наталья Гребенкина, актриса. Явно пережимая на Джойс, а в остальном нормально. Забавно про Донну. Вдруг в середине книги одна-единственная фраза, свидетельствующая о том, что она чернокожая. Если подумать, так и надо: цвет кожи не должен быть важен. Но к чему тогда это упоминание, зависшее в одном-единственном месте - галочку поставить? А вот то, как нашел свое счастье Крис, - прикольно. В общем, милые, конечно, старички. Но хорошенького понемножку, читать продолжение (оно есть) не буду. Лучшая фраза, однако, останется на память: Итак, все мы стали свидетелями убийства. И надо сказать, это чудесно.
Давид Гроссман, «Как-то лошадь входит в бар». Я не люблю рассказы как класс, предпочитая им романы. И можно подумать, что именно для таких это и написано: сюжет для небольшого рассказа растянут на целый роман. Композиция хоть и неестественная, но весьма эффектная. Рассказчик приглашен на выступление стендаписта по имени Довале. Стендапист на сцене травит плоские шутки, то и дело оскорбляя зрителей, а параллельно мы узнаем душераздирающую историю из его прошлого. В конце концов линии рассказчика и актера сходятся в одну точку, а мы, наверное, должны пожалеть и полюбить главного героя. Ну, это уж как получится (у меня не получилось). Повесточка присутствует, наша израильская, ультралевая, как же без нее. Как в книге (в выступлении Довале), так и в послесловии (пустое бла-бла). Но ее немного. Да, о послесловии. К аудиокниге их прилагается два. Одно от автора - бывшее предисловие к русскому изданию, про Довале и вообще. Второе - от переводчика, Виктора Радуцкого. Про Довале, Гроссмана и ивритский сленг, с большой любовью к этому слэнгу и языку вообще, что подкупает. Интересное решение переводчика - весь израильский сленг, который там через слово (сахбак, сахтен, яни, хартабуна, сабаба, ашкара и т.д. и т.п.) оставлен как есть (ну а правда, как его переведешь, аналогов нет). Иностранному читателю ни к чему, а олимам - бесценный источник. Читает Кирилл Радциг, и боже, какое поле открывается тут ему для действия! Немного ведь есть таких книг, где чтец может играть роль артиста. Уж не говоря о пафосе, к которому столь склонен Кирилл, и которого в романе дофига и больше. Книга получила в 2017 году международного Букера и по этому поводу удостоилась ряда рецензий. Процитирую Галину Юзефович: Выворачивая своего героя наизнанку на глазах у почтеннейшей публики, вытаскивая на поверхность все его беды и страдания, Гроссман буквально реализует известное высказывание Эрнеста Хемингуэя: «Вообще-то писать просто. Ты садишься перед пишущей машинкой и начинаешь истекать кровью». Вот эту-то чернуху и надлом, в отличие от Букерова жюри, я терпеть не могу. И стендап тоже, до кучи. Впрочем, один анекдот мне понравился. Заходит улитка в полицейский участок, говорит дежурному: «На меня напали две черепахи». Дежурный открывает папку и говорит улитке: «Опиши подробно, как это случилось». - «Я не могу вспомнить, - говорит улитка, - все случилось слишком быстро».