История вместо политики
Постсоветские общества обожают исторические дискуссии. Порой создается впечатление, будто нет у нас более острого, а главное - более срочного и важного вопроса, чем оценка исторической роли Сталина, а то и деятелей более ранней эпохи - от Петра Столыпина до Ивана Грозного.
Этот интерес к истории нервный, болезненный, совершенно фрейдистский, выдающий многочисленные не залеченные и не проанализированные травмы прошлого. Но обсуждение событий минувших дней меньше всего похоже на попытку коллективного психоанализа. Оно не выявляет реальные причины коллективных неврозов, а лишь демонстрирует остроту симптомов. Тем более, что реальные причины сегодняшних неврозов далеко не обязательно связаны с событиями, обсуждаемыми в ходе "исторических дискуссий".
Реставрация вестибюля станции метро "Курская" в Москве вызвала куда более острые споры и куда больший интерес, чем судьба российской промышленности, которая погибает прямо сейчас, на наших глазах. Вопрос о том, что будут есть и как переживут заму несколько сот тысяч человек, оставшихся без работы после остановки АвтоВАЗа, не идет ни в какое сравнение с животрепещущей проблемой: можно ли на стене метро воспроизводить строчку из старого советского гимна, восхваляющую Сталина. И, разумеется, очень важно уточнить: соответствует ли сохранение этой строчки требованиям научной реставрации. Вопрос этот, однако, задают не реставраторам, а друг другу. И сами же на него отвечают.
Признаюсь честно: у меня подобные дискуссии, независимо от позиции авторов, вызывают тошноту. Серьезно участвовать в них могут лишь люди, абсолютно безразличные к жизни общества и принимающие свои неврозы, либо свое праздное любопытство за гражданскую позицию. Однако одно дело участники дискуссии, другое - ее инициаторы и организаторы. Последние, как правило, очень даже "ведают, что творят". Если бы в России реставрация станции "Курская" не оборачивалась политическим событием, станцию никто бы и не стал реставрировать. Тем более - реставрировать так тщательно, помпезно открывать и привлекать внимание к происходящему, в ситуации, когда многие другие, художественно более ценные станции разрушаются на глазах (как, например, замечательная "Маяковская", восстановление которой идет удивительно вяло).
Исторические дискуссии являлись заменой для дискуссий политических в позднее советское время, когда цензура запрещала обсуждать другие вопросы. Но сегодня цензуры нет, по крайней мере в интернете. В условиях, когда нет серьезных политических споров о будущем страны (не состязания идеологических утопий, а именно конкретных, предметных обсуждений), остается только дискутировать о прошлом.
На международном уровне ту же роль "заменителя политики" играет и спор о Пакте Молотова - Риббентропа, охвативший Балтию, Россию и часть Восточной Европы. Юбилей подошел исключительно вовремя, как раз тогда, когда экономика региона оказалась на грани коллапса. И когда этот коллапс случится (а случится он непременно, и в довольно короткий срок), можно будет уверенно констатировать, что предотвращать его было некому и некогда: все были заняты более важным вопросом - обсуждали пакт, заключенный 70 лет назад.
Нет сомнений, что пакт о ненападении между Германией и СССР, повлекший за собой раздел Польши и присоединение балтийских стран к советскому государству, для миллионов людей обернулся подлинной катастрофой. Правда, картина будет несколько иной, если мы взглянем на нее глазами виленских евреев, оказавшихся на территории, контролировавшейся Красной армией. Выжили среди них преимущественно те, кого сталинская госбезопасность в качестве "буржуазных элементов" депортировала в Сибирь.
Вопрос, однако, не в том, насколько преступны были действия Сталина и его соратников, или насколько их поступки были оправданы логикой тогдашней Realpolitik. Вопрос в том, что происходит с нами сегодня. Чужие преступления и темные страницы прошлого охотнее всего вспоминают, когда хотят оправдать собственные злодеяния. В такой ситуации события прошлого становятся великолепным прикрытием для безобразий настоящего. Дискуссия о пакте Молотова - Риббентропа идет строго по данному сценарию. Споры об "ужасах коммунистических репрессий" замещают обсуждение коррупции и сегрегации в сегодняшней Балтии, о продолжающемся там удушении русских школ и о том, насколько ответственными перед избирателями являются находящиеся у власти политики. Я уж и не говорю про банальный экономический кризис, в рамках борьбы с которым закрывают школы и больницы.
Понятное дело, что авторы, защищающие существующий сегодня порядок, дружно апеллируют к пакту Молотова - Риббентропа, как оправданию текущей политики. Тот, кто недоволен сегодня, наверняка хочет возвращения тоталитарного прошлого! Но показательно, что люди, официальной политикой недовольные, попадаются в ловушку, начиная искать позитивные стороны в политике Кремля семидесятилетней давности, вместо того, чтобы подвергнуть критическому анализу то, что происходит в Балтии сейчас.
Не случайно и то, что российские комментаторы радостно прыгнули в ту же ловушку, пытаясь оправдываться за советское руководство 1939 года, которое большую часть подобных авторов непременно бы расстреляло (и, возможно, правильно бы сделало). Замена политического суждения исторической оценкой дает нам ощущение комфорта и безопасности, поскольку оценки прошлого, в отличие от политических позиций настоящего не предполагают ни конкретных действий, ни индивидуальной моральной ответственности.
Разумеется, я не призываю к отказу от исторического исследования. Но в том-то и беда, что подобные дискуссии никакого отношения к историческим дебатам не имеют, они организованы по иной, совершенно противоположной логике и фактически представляют собой попытку заслониться от реальной истории так же, как и от событий настоящего.
В основе этих рассуждений не детальный и подробный анализ фактов, не поиск новых архивных материалов, не изучение человеческих судеб и социальных процессов, а готовые идеологические установки, которым научное исследование может только помешать.
Замещение политики историей означает, в конечном счете, неминуемую замену истории текущей политикой, научного знания идеологией, размышления - пропагандой. Не опыт истории помогает нам сформировать политическую позицию применительно к актуальным проблемам, а нежелание понимать актуальные проблемы диктует нам необходимость идеологически предвзятых оценок прошлого.
При таком подходе нет необходимости что-то знать, дабы все заранее понимать. И нет нужды думать, для того, чтобы произносить публичные речи. Моральная оценка, отрицающая самостоятельную ценность фактов и необходимость их критической проверки, сама по себе является наглядным примером аморализма, разговоры об ответственности людей прошлого покрывают безответственность дня настоящего.
Знание истории позволяет нам извлечь очень ценные уроки, планируя собственные действия и даже предсказывая будущее. Это коллективный опыт человечества, оплаченный кровью и потом предыдущих поколений. Но тот, кто превращает историю в подручный идеологический материал, не только совершает кощунственный акт по отношению к памяти прошлого, но и пытается лишить общество будущего.
Борис Кагарлицкий