Москва, по которой не звонили колокола.
В иллюминаторе я должен был увидеть что-то такое, что запомню на всю оставшуюся жизнь, но не увидел. Либо не запомнил. Мы с мамой были на отдыхе в Сочи. Ездили оттуда в Абхазию и дальше должны были возвращаться домой в Орёл. Билетов на поезд не нашлось, но зато мама смогла достать билеты на самолет. Именно достать, а не купить. В СССР так было принято называть то, что сейчас не вызывает вообще никакого удивления.
Это был мой первый полёт в жизни, но я его не помню. Помню лишь иллюминатор, в котором обязательно собирался что-то увидеть. В следующий раз я окажусь в самолете спустя лет двадцать. За этот отрезок пронесутся детство и юность. Улетать я буду из Москвы в Калининград, оставив позади пустые бутылки, неубранные постели и прежнюю жизнь. Как оказалось с жизнью не всё так просто и не выйдет, её взять и просто так оставить позади. Да и нет никакой прежней жизни. Она у человека одна. Не прежняя или завтрашняя. Просто однажды в роддоме она начинается, и где-то потом заканчивается.
Это был последний год существования СССР. В Сочи мы были осенью, и значит, счёт шёл на месяцы. Уже в следующем году будет полыхать заревом Абхазия, огромный обезьянник в Сухуми закроют и обезьяны разбегутся в ужасе от звуков стрельбы по городу, вместо экскурсионных автобусов по серпантинам будут кататься БТР, но в 1991 году никто в такое не поверил бы.
Из всего того отпуска я помню только пальмы, фонтан с огромными бетонными рыбками и игровой автомат где нужно было летать на вертолете. Возле него всегда стояла очередь из зевак. Ни Сочи, ни Москва не казались привлекательными. Детский мир был куда уже и мне не нужны были зоопарки, пляжи или музеи. Даже фонтан был лишним. Хватило бы для счастья одного игрового автомата с вертолётом. Играть было не обязательно, меня вполне устраивала роль созерцателя. Мы были в отпуске пару недель, но этот вертолет я позже буду постоянно рисовать в своих блокнотах. Графика в игре была примитивной, но вот для маленького мальчишки она как раз наоборот казалась целым огромным и фантастическим миром. Тем более у нас в городе ничего подобного не было на тот момент.
Ни аэропорт, ни электричку в Москве я не помню. На чём-то ведь мы должны были попасть в город? Возможно, было такси вместо электрички. Хотя вряд ли. Такси это дорого. Обрывком остался лишь поход в Макдональдс. Оттуда я запомнил какие-то бесконечные очереди и лёд, плавающий в стаканчике с газировкой. Вся моя советская Москва уместилась в кусок льда из стаканчика. На этом всё. Я не помню каких-то ярких огней, не помню метро, не помню людей. Для моего детского мира всё это не имело значения. Вот плавающий лёд это важно. Всё остальное нет. В следующий раз в Москву я попал уже в другой стране. Она называлась Российская Федерация.
Вопрос «Кем ты хочешь стать» вводит меня в ступор до сих пор. Такое хорошо спрашивать у маленьких детей. Сегодня малыш хочет быть врачом, завтра водителем, став чуть взрослее он будет хотеть снимать «видосы». Разнообразие ответов вносит приятные переживания в голову родителя. Потом это можно будет обсудить с коллегами на работе.
Я понятия не имел, кем хочу стать в детстве. Мои игры были странными. Играя в войну, мне всегда нравилось параллельно размышлять о том, что увиденное мною в кино изображают актёры. То есть я прокручивал сразу два сюжета. В одном была роль, а над ней надстраивалась мысль о том, какой жизнью живёт этот самый актёр. Но и это ещё не было финалом. Когда меня звали обедать или ужинать я представлял, что моя игра не остановилась, а там просто начался, например выпуск новостей. То есть я просто копировал программу передач из телевизора и в своём воображении был владельцем какой-то телекомпании. Мои игры были личным эфиром, где я распоряжался тем, куда повернет сюжетная линия воображаемого фильма. Да, у меня шли трансляции художественных фильмов задолго до того как в стране появились такие каналы. Как играть в героя боевика мне было ясно, изображать новости я не умел, о рекламе не задумывался. Её и в настоящем мире тогда было немного. И тут в моё уютное царство, где всё было разложено по полочкам, вдруг врывался кто-то с вопросом - кем ты хочешь быть? Став старше я по-прежнему не знал ответа на этот вопрос. Зато я точно понял, кем быть не хочу.
К седьмому классу я определился с тем, что мне нравится. Можно было бы сказать, что я понял, кем стану, когда вырасту, но дело в том, что меня раздирали две несвязанные сферы. Я любил баскетбол и музыку. Подростков любящих спорт и музыку много, просто вместо баскетбола многие выбирали футбол. Всё-таки эту игру у нас любят больше. Музыка в 90-е годы в принципе служила для идентификации своих и чужих, но мне было мало носить какие-то футболки или кулоны. Я сам хотел быть музыкантом только не умея играть на музыкальных инструментах, провернуть такой трюк проблемно.
И где-то посреди всего этого на меня вдруг свалилась мамина подруга с отменным предложением. Мне надо срочно попробовать свои силы в какой-то политической игре под названием «Новая цивилизация». В 14 лет словосочетание «Политическая игра» вызывало у меня такое же раздражение, как и вопрос «Кем ты хочешь быть?». К тому времени я уже выпросил гитару и научился ставить как минимум четыре аккорда. Ещё у меня неплохо получалось закидывать мяч в корзину. Во всяком случае, так мне казалось. А тут надо было ходить на какие-то сборища и делать вид, будто происходящее мне интересно. Единственным плюсом из всей этой затеи была предстоящая поездка в Москву.
В нежном возрасте я не задумывался, чем же была эта так называемая политическая игра «Новая цивилизация». Порывшись сейчас в сети не без удивления выявил, что оказывается игру, финансировала компания «ЮКОС». Видимо в перспективе всё это должно было начать плодоносить и молодые люди прошедшие «цивилизацию» стали бы грамотными управленцами. За прошедшие десятилетия из моей памяти полностью выветрилось, чем мы там занимались на собраниях организации, но точно помню, что необходимо было изобрести свою валюту, нарисовать её, придумать схему управления государством и конечно там присутствовала ещё какая-то самодеятельность. Отрисовку валюты я быстро переадресовал отчиму, который обладал фантастическими способностями в плане изобразительных искусств, а в самодеятельности я почему-то не принимал участия. Продлилось всё это пару месяцев и поздней осенью 1998 года мы отправились в столицу.
В моей географии того времени существовал город Орёл и посёлок городского типа Глазуновка. Где-то был ещё Орехов с моей второй бабушкой, но к концу десятилетия мы там стали бывать редко. Ездить - дорого, а денег хронически не хватало. О том, что я когда-то летал на самолете и бывал в Сочи, пришлось забыть. Всё это казалось несущественным и неважным. Важным был, например свежий хлеб. Горбушка от него заменяла мне конфеты и печенье. Мы жили бедно, но деньги на билеты до Москвы, тем не менее, нашлись.
Курский вокзал в то время напоминал не муравейник. Называть что-то большое и суетливое муравейником мог придумать только человек никогда не видевший муравейника в реальности. Я видел. У насекомых жизнь вообще-то упорядочена. Курский вокзал напоминал хаос, и никакого порядка там не было. Какие-то очереди, шум, милиционеры и нищие, тут же люди, щеголяющие в кожаных куртках с рынка. Знакомые мне норковые шапки на кавказцах и удивительные красные колготки на одной из проходивших мимо девушек. Деловые и спортивные костюмы, мохеровые шарфы и вездесущая торговля. Я попал в неведомый и незнакомый мне мир. Кажется, тогда же я влюбился в Москву.
Она была непонятна, карта метро вызывала страх, само метро восторг. За один день мы успели попасть в Третьяковскую галерею и оказаться в каком-то старинном особняке в самом центре столицы. Особняк был наполнен людьми в костюмах, по коридорам сновали официанты с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским. Никакую самодеятельность, слава богу, показывать не пришлось. Всё это смотрелось бы нелепо. Ещё нелепее там смотрелся я. К тому времени у меня имелся опыт посиделок в подвалах и посещений концертов в домах культуры. Со своими длинными волосами, связанными в крысиный хвостик я был там как инопланетянин. Но главное - в особняке мне было скучно. Уточнив, что мероприятие продлится больше часа, я выскользнул на улицу и отправился бродить по Москве. Всё равно на том мероприятии я был лишним.
Хорошо помню, что было холодно и сказочно. Меня поразил музыкальный ларек, куда я набрел случайно, отойдя на каких-то сто метров от особняка. Выбор был настолько ошеломительным, что растерявшись, я так ничего и не купил. Ещё мне врезались в память какие-то бесконечные огни. В моём городе ничего подобного в плане освещения не было. Кажется, тогда я пообещал себе обязательно вернуться сюда.
К сожалению, я понятия не имею, где именно мы тогда были. Сейчас бы я обязательно прогулялся бы рядом с тем особняком и возможно, память подбросила бы мне что-то. Что-то такое над чем можно умиленно улыбаться. В конце концов, той Москвы, что я тогда видел, уже давно не существует. Так же как не существует и меня самого. А если честно та Москва, которую я смог полюбить по-настоящему началась в нулевых годах.
Осенью двухтысячного года я встречался со студенткой художественного училища. Надо понимать, что сам я на тот момент учился в школе. Это было, мягко говоря, необычно. Себе я казался фантастически взрослым, выдавал же меня лишь пушок, росший на губах который впрочем, я к тому времени уже научился сбривать. Хотя едва ли это можно назвать бритьем. Подруга-то, с которой как мне казалось, я встречался, и позвала меня на экскурсию в Москву. Система визита подозрительно была похожа на предыдущую поездку. Ночь в одну сторону, посещение выставки днём и затем обратная дорога. Только вместо поезда на этот раз был автобус. Автобус, забитый учениками художественного училища. В теории культурные люди. Более некультурного времяпрепровождения я себе представить не могу и сейчас.
Всю ночь мы пили. Туалет у нас был в самом конце автобуса. Поскольку автобус был советским, то сами понимаете, что он там не был предусмотрен. Я лично брал с собой пустую бутылочку и справлялся, хотя в темноте это было сложное упражнение. Как этот трюк проворачивала женская половина, не представляю. Кого-то ночью там рвало. Там же все дружно курили. Почему водитель никому не набил морду не знаю. Ехали мы на выставку Карла Брюллова.
ЦДХ меня встретил жуткой головной болью, бродя по залам, я делал вид, что картины мне интересны. Честно говоря, не весь автобус проводил время как мы, были там и действительно приличные девочки. Одна из них подошла ко мне поинтересоваться, что я думаю о выставке. Я признался, что ничего не думаю, потому что предпочёл бы холодного пива вместо картин. Девочка косо посмотрела на меня и больше в диалоги не вступала. Личное время мы с подругой потратили на приобретение портвейна. Его мы пили прямо перед входом в громадину ЦДХ, а потом пошли смотреть на картины Петрова-Водкина. Он тоже тогда выставлялся. Домой мы приехали поздно ночью и если честно я тогда был счастлив.
Четвёртый раз в Москве я был весной 2001 года. На этот раз мы поехали с другом на музыкальный фестиваль. Перед посещением фестиваля зашли на ВДНХ, тут надо понимать, что ВДНХ в 2001 году и ВДНХ сейчас это две разные вселенные. Сейчас там и закурить сигарету-то как-то неудобно. Тогда отголоски 90-х ещё были живы, и водку можно было пить у центрального входа. Никто и слова не сказал бы. На фестивале я хотел посмотреть на Жанну Агузарову, но мы её пропустили. Вместо неё пришлось слушать выступление группы «Агата Кристи». С нашего балкончика музыканты казались муравьями и сказать, что мы на кого-то смотрели, было бы странно. Ночевали мы тогда в подъезде. Мама до сих пор не знает о том, какой был увлекательный опыт у её сына к моменту окончания школы. Со стороны-то всё выглядело прилично. То в Третьяковку ездил, то на выставку Брюллова, то вот в «Олимпийский» ходил. Ах да, ещё же было ВДНХ, где я впервые в жизни попробовал шаурму. Ей отлично было закусывать тёплую водку из пластикового стаканчика. Мне было тогда 17 лет и впереди как мне казалось, была целая вечность.
И всё-таки, всё-таки это всё было не то. Полноценная Москва для меня наступила в 2002 году. Это было важное лето. Я успел окончить школу, поступить в университет, потерять девственность, в очередной раз влюбиться и наконец-то поехать в Москву на целую неделю. Кто-то ездил на море, кто-то в горы, мой путь лежал тогда в столицу. На несколько лет Москва заменит мне вообще всё. Возвращаться в родной бесцветный город мне подолгу не хотелось, и часто я стал ездить в столицу без обратного билета. Это было проще, чем стоять в очереди на Курском вокзале, что бы билет поменять, но в 2002 году обратный билет у меня ещё был.
В столицу я приехал ранним утром вместе с моей теперь уже бывшей подругой. Она больше года жила в столице и у неё был молодой человек. В Орле у неё оставались какие-то свои дела, но ехать в Москву договорились вместе. На Курском вокзале её встретил бойфренд и дальше я был предоставлен самому себе. Ночевать мне предстояло у знакомого в Марьино, вот только до встречи с ним мне надо было где-то провести почти 10 часов. Когда ты молод, обременен только любопытством и никуда не спешишь 10 часов это ерунда. Моей целью была Красная площадь, но в тот день туда я так и не добрался. Дело застопорилось в Александровском саду. Я купил себе мороженого и познакомился с девчонкой из Чебоксар. Как ни странно она тоже приехала на фестиваль «Нашествие». Дальше мы оказались среди каких-то панков с ирокезами в районе Нового Арбата, что-то пили в подземном переходе и кто-то точно играл на гитаре. Девочка бегала по переходу с шапкой и выпрашивала у прохожих мелочь. Что я вообще там делал? Для чего всё это было нужно? Вопросы, на которые ответа спустя несколько десятилетий я так и не нашёл.
Да, у меня были красные волосы и здоровая цепь на шее с замком, но ночевать в подвале я не собирался. Оба моих уха тоже были проколоты, но ранним утром на вокзале я пошёл в туалет и кое-как помылся, а потом воспользовался дезодорантом. У моих новых знакомых, по-моему, не было привычки даже чистить зубы. О том, что такое гигиена они имели смутное представление. Тем не менее, это был небесполезный опыт. В конце концов, я скоротал с ними своё время. Тогда оно казалось бесконечным и восполняемым ресурсом. Оказывается, я ошибался.
Встретились с моим приятелем мы на станции Чкаловская и поехали к нему в Марьино. Марьино тогда была конечной на этой ветке. Странно, но все 00-е годы я катался постоянно по разным конечным станциям. Медведково, Красногвардейская, Новогиреево, Выхино. Только это всё было потом, а в то лето было лишь Марьино и центр Москвы. Хорошо помню, как стоя вечером у Сашки на балконе я смотрел, кажется с 12 этажа куда-то в бесконечные вереницы домов, которые маняще светились своими окнами. Сашка задавал вопросы и смеялся. Он и сейчас всегда смеется при встрече. А говорят, что москвичи угрюмые и негостеприимные люди. Просто вы их плохо знаете. Были и Патриаршие пруды, и Красная площадь, там я оказался случайно, когда мы шли в магазин за пивом. Поняв где нахожусь, услышал короткое - Пойдём уже, тут нет магазинов. Сущая правда. Магазинов нет, а в мавзолее пива не продают. Было много всего, но самое важное, что было непреодолимое желание возвращаться в Москву снова и снова. Именно так я и поступал на протяжении всех нулевых годов.
Сейчас уже нет Олимпийского, нет и группы «Агата Кристи». Кажется, Жанна Агузарова иногда выступает, но я так и не попал на её концерт. Изменилась до неузнаваемости и ВДНХ. Зато есть Москва. Она тоже меняется, но это как раз нормально. Тут можно было бы долго перечислять мои последующие визиты в этот славный город, но проще сказать, что к середине 00-х все эти поездки слились в какое-то дикое и необъяснимое пятно. Мне тогда даже в голову не приходило, что у нас в стране есть что-то ещё. Ну, разве что о Питере я что-то слышал. Только он тогда так и не случился. И уже сейчас размышляя о туризме, я вдруг понял, что за все неподдающиеся исчислению визиты в столицу я никогда вообще не слышал там звона колоколов. И где их только смог выявить Шнур?
Это был мой первый полёт в жизни, но я его не помню. Помню лишь иллюминатор, в котором обязательно собирался что-то увидеть. В следующий раз я окажусь в самолете спустя лет двадцать. За этот отрезок пронесутся детство и юность. Улетать я буду из Москвы в Калининград, оставив позади пустые бутылки, неубранные постели и прежнюю жизнь. Как оказалось с жизнью не всё так просто и не выйдет, её взять и просто так оставить позади. Да и нет никакой прежней жизни. Она у человека одна. Не прежняя или завтрашняя. Просто однажды в роддоме она начинается, и где-то потом заканчивается.
Это был последний год существования СССР. В Сочи мы были осенью, и значит, счёт шёл на месяцы. Уже в следующем году будет полыхать заревом Абхазия, огромный обезьянник в Сухуми закроют и обезьяны разбегутся в ужасе от звуков стрельбы по городу, вместо экскурсионных автобусов по серпантинам будут кататься БТР, но в 1991 году никто в такое не поверил бы.
Из всего того отпуска я помню только пальмы, фонтан с огромными бетонными рыбками и игровой автомат где нужно было летать на вертолете. Возле него всегда стояла очередь из зевак. Ни Сочи, ни Москва не казались привлекательными. Детский мир был куда уже и мне не нужны были зоопарки, пляжи или музеи. Даже фонтан был лишним. Хватило бы для счастья одного игрового автомата с вертолётом. Играть было не обязательно, меня вполне устраивала роль созерцателя. Мы были в отпуске пару недель, но этот вертолет я позже буду постоянно рисовать в своих блокнотах. Графика в игре была примитивной, но вот для маленького мальчишки она как раз наоборот казалась целым огромным и фантастическим миром. Тем более у нас в городе ничего подобного не было на тот момент.
Ни аэропорт, ни электричку в Москве я не помню. На чём-то ведь мы должны были попасть в город? Возможно, было такси вместо электрички. Хотя вряд ли. Такси это дорого. Обрывком остался лишь поход в Макдональдс. Оттуда я запомнил какие-то бесконечные очереди и лёд, плавающий в стаканчике с газировкой. Вся моя советская Москва уместилась в кусок льда из стаканчика. На этом всё. Я не помню каких-то ярких огней, не помню метро, не помню людей. Для моего детского мира всё это не имело значения. Вот плавающий лёд это важно. Всё остальное нет. В следующий раз в Москву я попал уже в другой стране. Она называлась Российская Федерация.
Вопрос «Кем ты хочешь стать» вводит меня в ступор до сих пор. Такое хорошо спрашивать у маленьких детей. Сегодня малыш хочет быть врачом, завтра водителем, став чуть взрослее он будет хотеть снимать «видосы». Разнообразие ответов вносит приятные переживания в голову родителя. Потом это можно будет обсудить с коллегами на работе.
Я понятия не имел, кем хочу стать в детстве. Мои игры были странными. Играя в войну, мне всегда нравилось параллельно размышлять о том, что увиденное мною в кино изображают актёры. То есть я прокручивал сразу два сюжета. В одном была роль, а над ней надстраивалась мысль о том, какой жизнью живёт этот самый актёр. Но и это ещё не было финалом. Когда меня звали обедать или ужинать я представлял, что моя игра не остановилась, а там просто начался, например выпуск новостей. То есть я просто копировал программу передач из телевизора и в своём воображении был владельцем какой-то телекомпании. Мои игры были личным эфиром, где я распоряжался тем, куда повернет сюжетная линия воображаемого фильма. Да, у меня шли трансляции художественных фильмов задолго до того как в стране появились такие каналы. Как играть в героя боевика мне было ясно, изображать новости я не умел, о рекламе не задумывался. Её и в настоящем мире тогда было немного. И тут в моё уютное царство, где всё было разложено по полочкам, вдруг врывался кто-то с вопросом - кем ты хочешь быть? Став старше я по-прежнему не знал ответа на этот вопрос. Зато я точно понял, кем быть не хочу.
К седьмому классу я определился с тем, что мне нравится. Можно было бы сказать, что я понял, кем стану, когда вырасту, но дело в том, что меня раздирали две несвязанные сферы. Я любил баскетбол и музыку. Подростков любящих спорт и музыку много, просто вместо баскетбола многие выбирали футбол. Всё-таки эту игру у нас любят больше. Музыка в 90-е годы в принципе служила для идентификации своих и чужих, но мне было мало носить какие-то футболки или кулоны. Я сам хотел быть музыкантом только не умея играть на музыкальных инструментах, провернуть такой трюк проблемно.
И где-то посреди всего этого на меня вдруг свалилась мамина подруга с отменным предложением. Мне надо срочно попробовать свои силы в какой-то политической игре под названием «Новая цивилизация». В 14 лет словосочетание «Политическая игра» вызывало у меня такое же раздражение, как и вопрос «Кем ты хочешь быть?». К тому времени я уже выпросил гитару и научился ставить как минимум четыре аккорда. Ещё у меня неплохо получалось закидывать мяч в корзину. Во всяком случае, так мне казалось. А тут надо было ходить на какие-то сборища и делать вид, будто происходящее мне интересно. Единственным плюсом из всей этой затеи была предстоящая поездка в Москву.
В нежном возрасте я не задумывался, чем же была эта так называемая политическая игра «Новая цивилизация». Порывшись сейчас в сети не без удивления выявил, что оказывается игру, финансировала компания «ЮКОС». Видимо в перспективе всё это должно было начать плодоносить и молодые люди прошедшие «цивилизацию» стали бы грамотными управленцами. За прошедшие десятилетия из моей памяти полностью выветрилось, чем мы там занимались на собраниях организации, но точно помню, что необходимо было изобрести свою валюту, нарисовать её, придумать схему управления государством и конечно там присутствовала ещё какая-то самодеятельность. Отрисовку валюты я быстро переадресовал отчиму, который обладал фантастическими способностями в плане изобразительных искусств, а в самодеятельности я почему-то не принимал участия. Продлилось всё это пару месяцев и поздней осенью 1998 года мы отправились в столицу.
В моей географии того времени существовал город Орёл и посёлок городского типа Глазуновка. Где-то был ещё Орехов с моей второй бабушкой, но к концу десятилетия мы там стали бывать редко. Ездить - дорого, а денег хронически не хватало. О том, что я когда-то летал на самолете и бывал в Сочи, пришлось забыть. Всё это казалось несущественным и неважным. Важным был, например свежий хлеб. Горбушка от него заменяла мне конфеты и печенье. Мы жили бедно, но деньги на билеты до Москвы, тем не менее, нашлись.
Курский вокзал в то время напоминал не муравейник. Называть что-то большое и суетливое муравейником мог придумать только человек никогда не видевший муравейника в реальности. Я видел. У насекомых жизнь вообще-то упорядочена. Курский вокзал напоминал хаос, и никакого порядка там не было. Какие-то очереди, шум, милиционеры и нищие, тут же люди, щеголяющие в кожаных куртках с рынка. Знакомые мне норковые шапки на кавказцах и удивительные красные колготки на одной из проходивших мимо девушек. Деловые и спортивные костюмы, мохеровые шарфы и вездесущая торговля. Я попал в неведомый и незнакомый мне мир. Кажется, тогда же я влюбился в Москву.
Она была непонятна, карта метро вызывала страх, само метро восторг. За один день мы успели попасть в Третьяковскую галерею и оказаться в каком-то старинном особняке в самом центре столицы. Особняк был наполнен людьми в костюмах, по коридорам сновали официанты с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским. Никакую самодеятельность, слава богу, показывать не пришлось. Всё это смотрелось бы нелепо. Ещё нелепее там смотрелся я. К тому времени у меня имелся опыт посиделок в подвалах и посещений концертов в домах культуры. Со своими длинными волосами, связанными в крысиный хвостик я был там как инопланетянин. Но главное - в особняке мне было скучно. Уточнив, что мероприятие продлится больше часа, я выскользнул на улицу и отправился бродить по Москве. Всё равно на том мероприятии я был лишним.
Хорошо помню, что было холодно и сказочно. Меня поразил музыкальный ларек, куда я набрел случайно, отойдя на каких-то сто метров от особняка. Выбор был настолько ошеломительным, что растерявшись, я так ничего и не купил. Ещё мне врезались в память какие-то бесконечные огни. В моём городе ничего подобного в плане освещения не было. Кажется, тогда я пообещал себе обязательно вернуться сюда.
К сожалению, я понятия не имею, где именно мы тогда были. Сейчас бы я обязательно прогулялся бы рядом с тем особняком и возможно, память подбросила бы мне что-то. Что-то такое над чем можно умиленно улыбаться. В конце концов, той Москвы, что я тогда видел, уже давно не существует. Так же как не существует и меня самого. А если честно та Москва, которую я смог полюбить по-настоящему началась в нулевых годах.
Осенью двухтысячного года я встречался со студенткой художественного училища. Надо понимать, что сам я на тот момент учился в школе. Это было, мягко говоря, необычно. Себе я казался фантастически взрослым, выдавал же меня лишь пушок, росший на губах который впрочем, я к тому времени уже научился сбривать. Хотя едва ли это можно назвать бритьем. Подруга-то, с которой как мне казалось, я встречался, и позвала меня на экскурсию в Москву. Система визита подозрительно была похожа на предыдущую поездку. Ночь в одну сторону, посещение выставки днём и затем обратная дорога. Только вместо поезда на этот раз был автобус. Автобус, забитый учениками художественного училища. В теории культурные люди. Более некультурного времяпрепровождения я себе представить не могу и сейчас.
Всю ночь мы пили. Туалет у нас был в самом конце автобуса. Поскольку автобус был советским, то сами понимаете, что он там не был предусмотрен. Я лично брал с собой пустую бутылочку и справлялся, хотя в темноте это было сложное упражнение. Как этот трюк проворачивала женская половина, не представляю. Кого-то ночью там рвало. Там же все дружно курили. Почему водитель никому не набил морду не знаю. Ехали мы на выставку Карла Брюллова.
ЦДХ меня встретил жуткой головной болью, бродя по залам, я делал вид, что картины мне интересны. Честно говоря, не весь автобус проводил время как мы, были там и действительно приличные девочки. Одна из них подошла ко мне поинтересоваться, что я думаю о выставке. Я признался, что ничего не думаю, потому что предпочёл бы холодного пива вместо картин. Девочка косо посмотрела на меня и больше в диалоги не вступала. Личное время мы с подругой потратили на приобретение портвейна. Его мы пили прямо перед входом в громадину ЦДХ, а потом пошли смотреть на картины Петрова-Водкина. Он тоже тогда выставлялся. Домой мы приехали поздно ночью и если честно я тогда был счастлив.
Четвёртый раз в Москве я был весной 2001 года. На этот раз мы поехали с другом на музыкальный фестиваль. Перед посещением фестиваля зашли на ВДНХ, тут надо понимать, что ВДНХ в 2001 году и ВДНХ сейчас это две разные вселенные. Сейчас там и закурить сигарету-то как-то неудобно. Тогда отголоски 90-х ещё были живы, и водку можно было пить у центрального входа. Никто и слова не сказал бы. На фестивале я хотел посмотреть на Жанну Агузарову, но мы её пропустили. Вместо неё пришлось слушать выступление группы «Агата Кристи». С нашего балкончика музыканты казались муравьями и сказать, что мы на кого-то смотрели, было бы странно. Ночевали мы тогда в подъезде. Мама до сих пор не знает о том, какой был увлекательный опыт у её сына к моменту окончания школы. Со стороны-то всё выглядело прилично. То в Третьяковку ездил, то на выставку Брюллова, то вот в «Олимпийский» ходил. Ах да, ещё же было ВДНХ, где я впервые в жизни попробовал шаурму. Ей отлично было закусывать тёплую водку из пластикового стаканчика. Мне было тогда 17 лет и впереди как мне казалось, была целая вечность.
И всё-таки, всё-таки это всё было не то. Полноценная Москва для меня наступила в 2002 году. Это было важное лето. Я успел окончить школу, поступить в университет, потерять девственность, в очередной раз влюбиться и наконец-то поехать в Москву на целую неделю. Кто-то ездил на море, кто-то в горы, мой путь лежал тогда в столицу. На несколько лет Москва заменит мне вообще всё. Возвращаться в родной бесцветный город мне подолгу не хотелось, и часто я стал ездить в столицу без обратного билета. Это было проще, чем стоять в очереди на Курском вокзале, что бы билет поменять, но в 2002 году обратный билет у меня ещё был.
В столицу я приехал ранним утром вместе с моей теперь уже бывшей подругой. Она больше года жила в столице и у неё был молодой человек. В Орле у неё оставались какие-то свои дела, но ехать в Москву договорились вместе. На Курском вокзале её встретил бойфренд и дальше я был предоставлен самому себе. Ночевать мне предстояло у знакомого в Марьино, вот только до встречи с ним мне надо было где-то провести почти 10 часов. Когда ты молод, обременен только любопытством и никуда не спешишь 10 часов это ерунда. Моей целью была Красная площадь, но в тот день туда я так и не добрался. Дело застопорилось в Александровском саду. Я купил себе мороженого и познакомился с девчонкой из Чебоксар. Как ни странно она тоже приехала на фестиваль «Нашествие». Дальше мы оказались среди каких-то панков с ирокезами в районе Нового Арбата, что-то пили в подземном переходе и кто-то точно играл на гитаре. Девочка бегала по переходу с шапкой и выпрашивала у прохожих мелочь. Что я вообще там делал? Для чего всё это было нужно? Вопросы, на которые ответа спустя несколько десятилетий я так и не нашёл.
Да, у меня были красные волосы и здоровая цепь на шее с замком, но ночевать в подвале я не собирался. Оба моих уха тоже были проколоты, но ранним утром на вокзале я пошёл в туалет и кое-как помылся, а потом воспользовался дезодорантом. У моих новых знакомых, по-моему, не было привычки даже чистить зубы. О том, что такое гигиена они имели смутное представление. Тем не менее, это был небесполезный опыт. В конце концов, я скоротал с ними своё время. Тогда оно казалось бесконечным и восполняемым ресурсом. Оказывается, я ошибался.
Встретились с моим приятелем мы на станции Чкаловская и поехали к нему в Марьино. Марьино тогда была конечной на этой ветке. Странно, но все 00-е годы я катался постоянно по разным конечным станциям. Медведково, Красногвардейская, Новогиреево, Выхино. Только это всё было потом, а в то лето было лишь Марьино и центр Москвы. Хорошо помню, как стоя вечером у Сашки на балконе я смотрел, кажется с 12 этажа куда-то в бесконечные вереницы домов, которые маняще светились своими окнами. Сашка задавал вопросы и смеялся. Он и сейчас всегда смеется при встрече. А говорят, что москвичи угрюмые и негостеприимные люди. Просто вы их плохо знаете. Были и Патриаршие пруды, и Красная площадь, там я оказался случайно, когда мы шли в магазин за пивом. Поняв где нахожусь, услышал короткое - Пойдём уже, тут нет магазинов. Сущая правда. Магазинов нет, а в мавзолее пива не продают. Было много всего, но самое важное, что было непреодолимое желание возвращаться в Москву снова и снова. Именно так я и поступал на протяжении всех нулевых годов.
Сейчас уже нет Олимпийского, нет и группы «Агата Кристи». Кажется, Жанна Агузарова иногда выступает, но я так и не попал на её концерт. Изменилась до неузнаваемости и ВДНХ. Зато есть Москва. Она тоже меняется, но это как раз нормально. Тут можно было бы долго перечислять мои последующие визиты в этот славный город, но проще сказать, что к середине 00-х все эти поездки слились в какое-то дикое и необъяснимое пятно. Мне тогда даже в голову не приходило, что у нас в стране есть что-то ещё. Ну, разве что о Питере я что-то слышал. Только он тогда так и не случился. И уже сейчас размышляя о туризме, я вдруг понял, что за все неподдающиеся исчислению визиты в столицу я никогда вообще не слышал там звона колоколов. И где их только смог выявить Шнур?