«ДУРАК И ДУРНУШКА» в "Коляда-театре"
14 апреля 2019 г/фб
Парный бенефис Олега Ягодина и Ирины Плесняевой поставлен Александр Вахов (Alex Wachov) на основе двух пьес Николая Коляды «Масакра» и «Театр». Поставлен, скажем так, в манере, приближенной к манере учителя, хотя Вахов другой, чем и интересен (я, например, очень люблю его «Концлагеристов»). Во второй части спектакля действие происходит в фойе (буфете и гардеробе), то есть именно там, откуда российский театр и начинается. Пока за закрытыми дверьми, ведущими на сцену, идёт постановка, здесь разыгрывается своя маленькая трагикомедия между мужчиной, протирающим стаканы, и дамой, выдающей номерки, между двумя некрасивыми, немолодыми и никому кроме друг друга ненужными людьми, главная трагедия которых заключается в том, что и между собой они не могут договориться.
В финале, когда страсти порваны в клочья, а жизнь и история рассказаны, герои Ягодина и Плесняевой затихают, погребённые под грудой гардеробных шуб. Свет на сцене гаснет, и начинают громко звучать голоса артистов из того спектакля, который сторожили эти двое бедолаг. Но буфетчика и гардеробщицы уже будто и нет, и собственно ты (зритель) занимаешь их место, и у тебя есть несколько минут осознать - какова твоя роль «по жизни» в принципе, в каком жанре тебе уютнее, какая корона тебе не жмёт и через какие дыры твоего рубища видно твоё тщеславие.
Такая вот ненавязчивая, но очень действенная форма интерактива, дающая возможность не то чтобы понять (кто ж ¬этого не знает), а прочувствовать, что «весь мир театр». В моём случае ситуация взаимопроникновения усугубилась тем, что на прогоне по правую руку от меня сидела Вера Цвиткис, по левую Сергей Федоров (Sergey Fedorov), чьи голоса и озвучивали «настоящую жизнь» в спектакле.
На обратном пути Екатерина Симонова, которая тоже ходила на прогон, сказала, что любит фотографировать щедро расставленные по всему фойе «Коляда-театра» предметы. Там, действительно, чего только нет: старинные буфеты и посуда, чеканки-вышивки-картинки, рюмки синего стекла и бюстики вождей, антикварные игрушки из 70-х и т.д. (мне особенно приятно, что бабушкина скатерть, которую я подарила Николаю Владимировичу на юбилей, теперь накрывает легендарный глобус, игравший ещё в его «Ромео и Джульетте»). Мы немного поговорили о том, что у Коляды особое, какое-то андерсоновское чувство «вещи», они у него легко и естественно оживают, легко перекочёвывают из фойе на сцену и обратно. А я подумала, что все мы вовлечены в это вращение, где благодаря Коляда Николай (Kolyada Nikolay) стирается граница между сценой и жизнью. Это как-то очень важно, очень правильно и в общем, и для нашего сурового города в частности. От этого как-то теплее, и живётся легче. Лейтмотивом обеих частей спектакля, кстати, стала строчка из песни Танича: «А вы говорили, Василий Иваныч, что мелкая речка Урал!». Придётся взять на вооружение.
Комментарии
Парный бенефис Олега Ягодина и Ирины Плесняевой поставлен Александр Вахов (Alex Wachov) на основе двух пьес Николая Коляды «Масакра» и «Театр». Поставлен, скажем так, в манере, приближенной к манере учителя, хотя Вахов другой, чем и интересен (я, например, очень люблю его «Концлагеристов»). Во второй части спектакля действие происходит в фойе (буфете и гардеробе), то есть именно там, откуда российский театр и начинается. Пока за закрытыми дверьми, ведущими на сцену, идёт постановка, здесь разыгрывается своя маленькая трагикомедия между мужчиной, протирающим стаканы, и дамой, выдающей номерки, между двумя некрасивыми, немолодыми и никому кроме друг друга ненужными людьми, главная трагедия которых заключается в том, что и между собой они не могут договориться.
В финале, когда страсти порваны в клочья, а жизнь и история рассказаны, герои Ягодина и Плесняевой затихают, погребённые под грудой гардеробных шуб. Свет на сцене гаснет, и начинают громко звучать голоса артистов из того спектакля, который сторожили эти двое бедолаг. Но буфетчика и гардеробщицы уже будто и нет, и собственно ты (зритель) занимаешь их место, и у тебя есть несколько минут осознать - какова твоя роль «по жизни» в принципе, в каком жанре тебе уютнее, какая корона тебе не жмёт и через какие дыры твоего рубища видно твоё тщеславие.
Такая вот ненавязчивая, но очень действенная форма интерактива, дающая возможность не то чтобы понять (кто ж ¬этого не знает), а прочувствовать, что «весь мир театр». В моём случае ситуация взаимопроникновения усугубилась тем, что на прогоне по правую руку от меня сидела Вера Цвиткис, по левую Сергей Федоров (Sergey Fedorov), чьи голоса и озвучивали «настоящую жизнь» в спектакле.
На обратном пути Екатерина Симонова, которая тоже ходила на прогон, сказала, что любит фотографировать щедро расставленные по всему фойе «Коляда-театра» предметы. Там, действительно, чего только нет: старинные буфеты и посуда, чеканки-вышивки-картинки, рюмки синего стекла и бюстики вождей, антикварные игрушки из 70-х и т.д. (мне особенно приятно, что бабушкина скатерть, которую я подарила Николаю Владимировичу на юбилей, теперь накрывает легендарный глобус, игравший ещё в его «Ромео и Джульетте»). Мы немного поговорили о том, что у Коляды особое, какое-то андерсоновское чувство «вещи», они у него легко и естественно оживают, легко перекочёвывают из фойе на сцену и обратно. А я подумала, что все мы вовлечены в это вращение, где благодаря Коляда Николай (Kolyada Nikolay) стирается граница между сценой и жизнью. Это как-то очень важно, очень правильно и в общем, и для нашего сурового города в частности. От этого как-то теплее, и живётся легче. Лейтмотивом обеих частей спектакля, кстати, стала строчка из песни Танича: «А вы говорили, Василий Иваныч, что мелкая речка Урал!». Придётся взять на вооружение.
Комментарии