Рецензия на музыковедческую статью
http://permnew.ru/news?post_id=20265
По поводу этой статьи Петра Александровича Куличкина в "Пермских новостях" и её возможного резонанса в той сфере, в которую она направлена, вспоминается заголовок романа Домбровского "Факультет ненужных вещей". Музыковедение среди постмодерн-пиара, как юриспруденция в период сталинских чисток, это излишняя надстройка над голой функциональностью силы. При Сталине государство довлело, сейчас довлеет мультитюд.
Только в текстах Петра Александровича Куличкина подобных этому мы можем найти необходимую для существования культуры формализацию рефлексий практикующих музыкантов оркестра. Проще говоря, подобные чувства и мысли, которые автор статьи выразил четко и изящно, я встречал не раз при разговоре с оркестрантами Мариинского театра. И выражены были они обычно несколько, я бы сказал, прямолинейно, сообразно стилю дирижера, под руководством которого они имеют обыкновение играть. Не исключено, что всякий российский дирижер, идущий к прижизненному величию в его постмодерн-ипостаси, будет делать ставку на мощь и силу, но не на изящество и ум. Потому и фразы оркестрантов были коротки и экспрессивны.
Видный философ франкфуртской школы Теодор Адорно писал: "Дирижер обязан своей славой не своей способности воспроизводить партитуру (...) Он - образ, образ власти, которую видимым образом олицетворяет и как персона, поставленная на пьедестал, и своей убедительной жестикуляцией..." Впрочем, как показывает статья Петра Александровича, жестикуляция может быть совсем неубедительная, но сила власти, поддерживаемая пиаром, от этого не убавляется. Этому соответствует следующий пассаж Адорно: "сила принуждения основана на предварительной договоренности. Но орудие нереальной цели надевает личину реальности: дирижер ведет себя так, как если бы его творчество совершалось здесь и сейчас. (...) Его поза чародея импонирует слушателям, которые полагают, что нужно принять такой вид - иначе не "выжать " из исполнителей всё, на что они способны (...), причем художественные достижения смешивают здесь с физической затратой сил..."
Остановимся сначала на "физической силе", которая заменяет художество. Например, бокс это очень интеллектуальный вид спорта - надо внимательно следить за противником, мгновенно оценивать, быстро принимать решения и сразу воплощать их. Причем надо анализировать возможности разных сценариев развития событий и принимать соответствующие решения. И всё в режиме реального времени. Однако, обыденное сознание рисует боксеров неспособными к интеллектуальной деятельности. Впрочем, филистеру трудно представить себе, как можно проявлять интеллект в ситуации мордобоя, но это говорит об ограниченности представлений филистеров о возможностях человека и его интеллекта. Бокс тут не при чём.
Дирижирование тоже происходит в реальном времени и тоже связано с физической силой. Но виз-а-ви дирижера не равный ему противник, например, другой дирижёр, но коллектив, поставленный ситуацией концерта в подчиненную позу. И потому "чародейство" дирижера, как отмечает всё тот же Теодор Адорно, есть пропаганда и демагогия этой силы, возникшей из договоренности.
А вот сейчас встает в своей неприглядности вопрос, кто же с кем договорился? Кто решил, что Имярек это великий дирижер? В боксе договор может быть разрушен нокаутом. Но в дирижирование нокауты если и бывают, то только у оркестров...
Петр Александрович Куличкин, например, ни к одной стороне
договора "Имярек-великий дирижер" не принадлежит и тем не менее не теряет способность анализировать музыкальные факты и явления. Даже делает это чётче и подробнее, нежели участники договора "Имярек-великий дирижёр". Пусть дирижер будет пропагандистом. Так и быть, у него работа такая. Но музыкальному критику негоже мечтать о славе чародея и пытаться стать образом власти. Это дирижерская участь.
А неуместно зажатые локти и кисти Курентзиса, отмеченные Петром Александровичем Куличкиным, есть, в свою очередь, отражение характера той власти, что властвует в РФ. Как и вечнотрясущиеся руки Гергиева..
По поводу этой статьи Петра Александровича Куличкина в "Пермских новостях" и её возможного резонанса в той сфере, в которую она направлена, вспоминается заголовок романа Домбровского "Факультет ненужных вещей". Музыковедение среди постмодерн-пиара, как юриспруденция в период сталинских чисток, это излишняя надстройка над голой функциональностью силы. При Сталине государство довлело, сейчас довлеет мультитюд.
Только в текстах Петра Александровича Куличкина подобных этому мы можем найти необходимую для существования культуры формализацию рефлексий практикующих музыкантов оркестра. Проще говоря, подобные чувства и мысли, которые автор статьи выразил четко и изящно, я встречал не раз при разговоре с оркестрантами Мариинского театра. И выражены были они обычно несколько, я бы сказал, прямолинейно, сообразно стилю дирижера, под руководством которого они имеют обыкновение играть. Не исключено, что всякий российский дирижер, идущий к прижизненному величию в его постмодерн-ипостаси, будет делать ставку на мощь и силу, но не на изящество и ум. Потому и фразы оркестрантов были коротки и экспрессивны.
Видный философ франкфуртской школы Теодор Адорно писал: "Дирижер обязан своей славой не своей способности воспроизводить партитуру (...) Он - образ, образ власти, которую видимым образом олицетворяет и как персона, поставленная на пьедестал, и своей убедительной жестикуляцией..." Впрочем, как показывает статья Петра Александровича, жестикуляция может быть совсем неубедительная, но сила власти, поддерживаемая пиаром, от этого не убавляется. Этому соответствует следующий пассаж Адорно: "сила принуждения основана на предварительной договоренности. Но орудие нереальной цели надевает личину реальности: дирижер ведет себя так, как если бы его творчество совершалось здесь и сейчас. (...) Его поза чародея импонирует слушателям, которые полагают, что нужно принять такой вид - иначе не "выжать " из исполнителей всё, на что они способны (...), причем художественные достижения смешивают здесь с физической затратой сил..."
Остановимся сначала на "физической силе", которая заменяет художество. Например, бокс это очень интеллектуальный вид спорта - надо внимательно следить за противником, мгновенно оценивать, быстро принимать решения и сразу воплощать их. Причем надо анализировать возможности разных сценариев развития событий и принимать соответствующие решения. И всё в режиме реального времени. Однако, обыденное сознание рисует боксеров неспособными к интеллектуальной деятельности. Впрочем, филистеру трудно представить себе, как можно проявлять интеллект в ситуации мордобоя, но это говорит об ограниченности представлений филистеров о возможностях человека и его интеллекта. Бокс тут не при чём.
Дирижирование тоже происходит в реальном времени и тоже связано с физической силой. Но виз-а-ви дирижера не равный ему противник, например, другой дирижёр, но коллектив, поставленный ситуацией концерта в подчиненную позу. И потому "чародейство" дирижера, как отмечает всё тот же Теодор Адорно, есть пропаганда и демагогия этой силы, возникшей из договоренности.
А вот сейчас встает в своей неприглядности вопрос, кто же с кем договорился? Кто решил, что Имярек это великий дирижер? В боксе договор может быть разрушен нокаутом. Но в дирижирование нокауты если и бывают, то только у оркестров...
Петр Александрович Куличкин, например, ни к одной стороне
договора "Имярек-великий дирижер" не принадлежит и тем не менее не теряет способность анализировать музыкальные факты и явления. Даже делает это чётче и подробнее, нежели участники договора "Имярек-великий дирижёр". Пусть дирижер будет пропагандистом. Так и быть, у него работа такая. Но музыкальному критику негоже мечтать о славе чародея и пытаться стать образом власти. Это дирижерская участь.
А неуместно зажатые локти и кисти Курентзиса, отмеченные Петром Александровичем Куличкиным, есть, в свою очередь, отражение характера той власти, что властвует в РФ. Как и вечнотрясущиеся руки Гергиева..