Философские пароходы - 30 сентября
30 сентября 1922 года Эдгар вернулся домой около одиннадцати вечера, отработав первый день бухгалтером в новой конторе, где все было непонятно и сумбурно. "Ничего, привыкну, разберусь, и не такое разгребал" - говорил он себе пока шел быстро домой последней ночью сентября. Сыновья десяти и пяти лет спали. Жена его Леля сидела за круглым столом и зашивала шелковую подкладку пушистой муфты. Сама муфточка была еще вполне приличной, но подкладка разорвалась, расползлась. Вообще все в доме и в жизни разорвалось и расползлось.
Не была исключением и когда-то ажурная шерстяная шаль на плечах Лели. Все разбивалось, рушилось на глазах. Леля же пыталась сохранить и упорядочить то, что еще можно было как-то сгрести в кучу и оберегать, и надеяться, что рано или поздно все наладится. Никто уже не надеялся, что все встанет на свои места скоро, а если честно было сомнительно, что вообще это произойдет: уж больно быстро раскололся весь веками охраняемый уклад семей, домов, школ, фабрик, городов и всей страны. Закончив с муфтой она стала подписывать старые довоенные, как из другой жизни, фотографии: кто на фото, год и месяц. На одной написала: дорогой маме и бабушке от Елены и Эдгара.
- Несколько профессоров из твоего университета высланы сегодня в Германию, - сказала Леля мрачно и тихо.
- Уже? Как?
- Да так, налегке. Навсегда. Правда написано здесь в газете, что на три года, но никто не верит. Это вместо расстрела.
- А сколько всего людей выслали?
- 225. Вот, почитай: Бердяев, Иван Ильин, изобретатель Игорь Сикорский...
- А из наших знакомых, кроме профессоров МГУ есть кто-нибудь?
- Социолог Сорокин... лингвист Якобсон... Боже мой, чем же лингвист-то помешал? Эдя, давай уедем!
- Во-первых, уже не уехать, во-вторых, ты не Гиппиус, я не Мережковский. Они уехали в 1920 году, открыли своим ключом свою квартиру в Париже и стали жить. У нас квартиры в Париже нет. Денег нет тоже. Вопрос: что я, российский юрист, присяжный поверенный буду там делать? Самое главное - как бросить родителей?
- Ты знаешь три языка, я тоже знаю французский и немецкий и я, в конце концов, тоже юрист. Я хорошо умею печь пироги.
Леля подняла на Эдгара полные слез прекрасные свои темно-карие глаза, которые свели его с ума, когда они еще оба были гимназистами.
- Знаешь, Лясенька, есть еще одно: я люблю Россию.
Так или примерно так беседовали в тот вечер Эдгар Робертович Левинсон, выпускник юридического факультета МГУ, еврей, родители которого приехали в Россию еще в 70-х годах 19 века из Гамбурга и жили в то время в Москве, т.к. отец его до революции был владельцем мануфактуры и купцом первой гильдии. (Еврей мог жить в Москве и Петербурге только будучи купцом первой гильдии) и его жена Елена Васильевна Левинсон, в девичестве Пантелеева, русская дворянка. Они остались.
В тот день они еще не знали, что скоро закрутится НЭП. Отец Эдгара поднимет из руин свою громадную фабрику - мануфактуру и опять начнет по всей России продавать ткани, одежду из этих тканей, скатерти, кружева. Эдгар будет помогать отцу, поскольку и последние годы перед революцией ушел в бизнес, все тот же - текстильный. Все вернется и покажется, что...
Но через несколько лет нэпманам начнут "ломать хребты". Самых успешных расстреляют. Левинсоны и были одними из самых успешных. Отца не тронут. Эдгара посадят в тюрьму с уголовниками, и начальство будет каждый день повторять, что зачем в лагеря-то, если все равно расстреляют на днях. Он будет ежедневно ждать расстрела в тюрьме четыре года и выйдет чудом. Как-нибудь расскажу. Они переживут 1937 год, когда будет расстрелян двоюродный брат Эдгара - Анатолий. Знаете за что? Знаете за что Сталин расстреливал людей? Анатолия расстреляли за то, что он был альпинистом. Они переживут войну и кошмар дела врачей. Старший сын Юрий женится на красавице-еврейке из Херсона - Зине, ученице Изадоры (так звал ее Есенин) Дункан и у них будет сын. В 14 лет младший сын Лели и Эдгара - Владимир заболеет менингитом и умрет, и Леля всю жизнь будет носить маленький медальон с фотографиями сыновей, а когда медальон попадет в руки ко мне, я его тут же потеряю. Но вот, единственное кольцо Лели, моей прабабушки я ношу и сегодня.
Елена и Эдгар Левинсон
Эдгар Левинсон с сыновьями Юрием (Юрий в середине, это мой дед, отей отца) и Владимиром
