К диспуту сталинистов и демократических левых
Вот тут Антон Лазарев решил сказать пару веских слов в контексте известной дискуссии сталинистов и демократических левых. Очень многое он написал верно, но с некоторыми тезисами придётся поспорить.
Антон доказывает, что Сталинизм это ни в коем случае не Бонапартизм. Аргументирует он это тем, что Бонапартизм есть социально-политическая система, опирающая на армию, которая оформляла результаты так называемых буржуазных революций в интересах буржуазии. Суть в том, что в рамках революции, начальный период которой характеризуется распадом существующей на тот момент социально-политической системы, со временем ведущую роль начинают играть наиболее радикальные группы. Однако уровень развития общества (производительных сил) еще слишком низок, что бы осуществление программы радикалов было реальным в хоть сколь-нибудь долговременной перспективе. И буржуазия с помощью наиболее на тот момент организованного института - армии репрессирует радикалов, оформляя результаты революции в своих интересах. Кстати сказать, речь не просто о буржуазии, а о ее на тот момент наиболее могущественных, консервативных слоях, набравших вес еще при прошлом режиме. Потом происходят следящие революции или фазы революционного процесса, где режим меняется в интересах боле широких групп буржуазии.
И тут Антон развивает какое-то странное построение. Раз буржуазии в СССР не было, раз армия не была основным агентом репрессии радикалов, то режим Сталина - никакой не Бонапартизм.
По-моему, он тут не прав, ограничив Бонапартизм узким набором признаков, свойственных именно буржуазным революциям вполне определенной эпохи. Если же подойти к Бонапартизму шире, то можно сделать совсем другие выводы.
Русская революция так же имела своих радикалов и так же «заскочила» дальше, чем тому были объективные предпосылки. С чем это связано, ведь казалось бы, если в буржуазных революциях для такого забегания вперед была социальная база - городские низы, то красная революция именно интересы низов и выражала.
Я полагаю, что лучше всего причины появления радикального течения в большевицкой среде выразил А.А. Богданов в своей работе «Военный коммунизм и государственный капитализм»: «Оптимизм мечты есть весьма естественная реакция на чересчур мучительные картины реальности. Так христианство с его верой и мечтой возникло из упадка античного мира. А социалистическое содержание нынешней веры и мечты максималистов имеет, кроме того, определенные корни в самой жизни. Это - идеологическое отражение колоссально развившегося военного коммунизма. Военный коммунизм есть все же коммунизм; и его резкое противоречие с обычными формами индивидуального присвоения создает ту атмосферу миража, в которой смутные прообразы социализма принимаются за его осуществление».
Таким образом, перед большевиками, ровно как перед строителями буржуазной социально-политической системы встает задача репрессии радикалов, которые, не имея объективных оснований для реализации своих мечтаний, все чаще пытаются купировать свои неудачи кровавыми акциями с физической ликвидацией настоящих или воображаемых виновников своих провалов, ровно так же перед партией большевиков встала подобная задача ликвидации своих радикалов.
Правда встает вопрос, что же это за большевики, которые выступают против левачества и максимализма, порожденного гражданской войной и военным коммунизмом (до революции и сразу после нее большевики полагали, что первейшей задачей после революции должно быть построение государственно капиталистической системы, с огосударствлением только вершин экономики, таких как банки и крупнейшие предприятия)?
Я полагаю, что это сравнительно молодая генерация, возвышение которой связано с хозяйственным строительством в СССР. Радикалы и в хозяйственное строительство привнесли свои методы, свойственные военному коммунизму и отказу от строгого учета объективных факторов. Впрочем, подробное изложение перипетий экономического строительства в СССР не является в данном случае моей задачей. Замечу, только, что лично Сталин вовсе не сразу стал представителем «умеренных», а скорее относился к радикалам. Но как бы там ни было, позиции умеренных усиливались обстоятельствами экономической жизни. Попытки бежать впереди паровоза оканчивались эпическими фейлами (результаты первой пятилетки были не столь безоблачными, как они иногда представлялись в советской пропаганде). Эти фейлы пытались свалить на специалистов из бывших (например, Шахтинское дело), на вредителей - при том, что и совсем без них не обошлось. И Сталин только постепенно, сравнительно медленным дрейфом оказался главой лагеря умеренных.
Но как бы ни было, пришел момент, когда умеренные, сделавшиеся с ростом советского народного хозяйства влиятельным большинством, столкнулись с радикалами и в тяжёлой борьбе, известной нам как репрессии (жертвами их становились представители обоих лагерей, ибо репрессивный аппарат советского государства в существенной степени состоял именно из радикалов - речь, конечно о руководящих органах) и выиграли ее.
Кстати сказать, так называемый правый уклон, тоже не миф, но о нем немного позже.
Как бы то ни было, происходит по сути то же самое, что и в ситуации с буржуазным Бонапартизмом. А именно репрессия групп, забежавших вперед, правда агентом этой репрессии была не армия, - репрессия проводилась партийным большинством в рамках существующих партийных органов и частично карательными органами, причем особой остроты конфликт достиг в самих карательных органах. Так что в принципе режим Сталина вполне можно назвать бонапартистским по сути, только что без всяких отрицательных коннотаций. Т.е. именно в бонапартизме Сталина, который не имел экспансионистского и военного характера, ничего плохого не было.
В заключение я хочу сказать несколько слов насчет того, зачем я обратил внимание на обсуждаемые вопросы. Дело в том, что многие коммунисты и еще шире левые не понимают главного в марксизме - его исторического взгляда на общество. Причем этот исторический взгляд есть взгляд материалистический и главное диалектический.
Споры «сталинистов» с «демократами» в коммунистической среде имеют крайне дурную тенденцию, которая заключается в идее, что нужно было построить «правильную» систему и все бы было хорошо по сей день. Троцкисты считают, что нужно было построить социально-политическую систему в соответствии со взглядами Троцкого, причем взглядами, которые у него сложили уже в эмиграции - и все бы было прекрасно на все времена. Сталинисты наоборот полагают, что ни в коем случае нельзя было менять сталинскую систему, которая была прекрасна и если бы ее оставили незыблемой (виноват Хрущев), все бы было прекрасно по сей день.
На самом деле все это чепуха. Главная проблема человеческого развития заключается в том, что пока существует общество, где нахождение в определенном руководящем кресле (паланкине, замке, офисе…) дает материальные преференции, люди, которые занимают эти кресла, будут стараться сохранять в незыблемости социально-политическую систему, элементами который эти кресла и являются. Какие бы изменения не происходили в обществе (его материальной основе). При этом диалектический подход требует совершенно обратного - своевременного отказа от существенных черт той или иной социальной системы в тот момент, когда она находится, казалось бы, на пике своих успехов. Ведь после прохождения пика всегда начинается спад. Как заметить этот момент? По нарастанию отрицательных тенденций, которые до этого присутствовали, но были практически незначительными по отношению положительным результатам.
В первый раз большевики почти своевременно (хотя и с некоторым опозданием, что привело к немалой крови) отказались от военного коммунизма в пользу НЭПа. Вероятно благодаря лидеру большевиков, проклинаемому сегодня, в том числе и существенной частью левых, Владимиру Ильичу Ленину. А ведь было немало большевиков и большевицких руководителей, которых вполне устраивала система военного коммунизма, и с которыми пришлось бороться. Второй раз в соответствии с диалектикой развития большевикам удалось перешагнуть из НЭПа в индустриализацию и коллективизацию. Кстати, тоже с некоторым опозданием, но успели заскочить в паровоз истории. И тогда была немалая часть партийных и хозяйственных руководителей, которым сделалось очень уютным в НЭПе, и которые не желали ничего менять - в существенной части это тот самый правый уклон.
А вот следующий раз, когда нужно было перешагнуть на другую траекторию развития, нашу страну и партию большевиков возглавлял человек, который был явно не на уровне вставших перед ним задач. Впрочем, далеко не он один, но это отдельный разговор.
Как раз сталинисты обвиняют Хрущева в том, что он разрушил, по их мнению, сталинскую систему. «Демократические левые» наоборот, за это Хрущёва хвалит. На самом деле это совершенный вздор. Хрущев как раз сохранил в своих основных, причем наиболее реакционных качествах сталинскую систему, занявшись в основном мелкой личной местью и личной же руганью в сторону Сталина.
Вот когда Сталин выступил за переход от НЭПа к политике индустриализации, ему не пришло в голову ругать Ленина - наоборот, во вполне историческом и диалектическом рассуждении было показано, как необходимая в свое время политика НЭПа изжила себя. Хрущев поступил ровно наоборот, он грязно обругал Сталина, причем не то, что не показал, что система Сталина в таких-то и таких-то моментах изжила себя, но наоборот, укрепил эту систему, сохранил ее принципиальные элементы.
Что же это за элементы - скажу кратко.
1. Это номенклатура. Созданная в эпоху, когда узкий слой представителей нового сознания, да и вообще крайне узкий слой просто современных по сознанию людей существовал в море архаики, в среде, где господствовало практически средневековое, традиционное сознание, она потеряла смысл своего существования, когда к концу 50-х годов, началу 60-х общество стало совсем другим, куда более развитым и передовым в своей массе. А потеряв смысл она стала стремительно превращаться в реакционную силу.
2. Это принципы управления экономикой, сохранившие мобилизационный характер. Полезные в времена создания, когда мы готовились к войне в крестьянской то стране, они стали вредны в СССР конца 50-х, начала 60-х годов.
3. Марксистская идея, которая была предложена массам в форме идеологии (ложного сознания, согласно классикам), а не научной теории. В конкретных формах вроде пресловутого краткого курса…. Краткий курс создавался в обществе, которое только-только закончило с ликвидацией безграмотности и имело полуграмотную массу, которой нужно было хотя бы на пальцах, больше как принципы веры прояснить основы того, что делают большевики. И подобный подход сделался крайне вреден в ситуации, когда для вступающих в жизнь поколений качественное среднее образование уже стало нормой, когда не то, что человек с высшим образованием - а таких становило решительно больше, но и простой рабочий мог сам читать классиков марксизма, понимать и делать сознательные выводы.
Так вот, вернусь к вопросу «зачем я все это пишу».
Мы, дорогие товарищи коммунисты, когда-нибудь опять придем к власти. Это неизбежно, ибо с нами объективный ход истории, объективный характер развития человеческого общества. Но мы придем к власти не для того, что бы с удобством разместиться в уютных креслах. Нужно четко и однозначно понимать, что любой социально политический проект, которой мы будем развивать, будет лишь временным этапом развития, и как бы он не был на наш взгляд хорош, скоро придет момент, когда он вместо того, что бы способствовать прогрессу, станет угнетать его. И нам, вернее вам, товарищи (я то уж не доживу) придется вытряхивать свои зады из кресел и либо менять траекторию на хороший градус, либо отойти в сторонку и не мешать. Обидно, да!
Вот и в СССР пришел однажды такой момент, и товарищи партийцы не захотели вылезать из кресел. И после долгой и продолжительной болезни Советский Союз умер. Это и есть главный урок, который мы обязаны вынести из гибели СССР.
Антон доказывает, что Сталинизм это ни в коем случае не Бонапартизм. Аргументирует он это тем, что Бонапартизм есть социально-политическая система, опирающая на армию, которая оформляла результаты так называемых буржуазных революций в интересах буржуазии. Суть в том, что в рамках революции, начальный период которой характеризуется распадом существующей на тот момент социально-политической системы, со временем ведущую роль начинают играть наиболее радикальные группы. Однако уровень развития общества (производительных сил) еще слишком низок, что бы осуществление программы радикалов было реальным в хоть сколь-нибудь долговременной перспективе. И буржуазия с помощью наиболее на тот момент организованного института - армии репрессирует радикалов, оформляя результаты революции в своих интересах. Кстати сказать, речь не просто о буржуазии, а о ее на тот момент наиболее могущественных, консервативных слоях, набравших вес еще при прошлом режиме. Потом происходят следящие революции или фазы революционного процесса, где режим меняется в интересах боле широких групп буржуазии.
И тут Антон развивает какое-то странное построение. Раз буржуазии в СССР не было, раз армия не была основным агентом репрессии радикалов, то режим Сталина - никакой не Бонапартизм.
По-моему, он тут не прав, ограничив Бонапартизм узким набором признаков, свойственных именно буржуазным революциям вполне определенной эпохи. Если же подойти к Бонапартизму шире, то можно сделать совсем другие выводы.
Русская революция так же имела своих радикалов и так же «заскочила» дальше, чем тому были объективные предпосылки. С чем это связано, ведь казалось бы, если в буржуазных революциях для такого забегания вперед была социальная база - городские низы, то красная революция именно интересы низов и выражала.
Я полагаю, что лучше всего причины появления радикального течения в большевицкой среде выразил А.А. Богданов в своей работе «Военный коммунизм и государственный капитализм»: «Оптимизм мечты есть весьма естественная реакция на чересчур мучительные картины реальности. Так христианство с его верой и мечтой возникло из упадка античного мира. А социалистическое содержание нынешней веры и мечты максималистов имеет, кроме того, определенные корни в самой жизни. Это - идеологическое отражение колоссально развившегося военного коммунизма. Военный коммунизм есть все же коммунизм; и его резкое противоречие с обычными формами индивидуального присвоения создает ту атмосферу миража, в которой смутные прообразы социализма принимаются за его осуществление».
Таким образом, перед большевиками, ровно как перед строителями буржуазной социально-политической системы встает задача репрессии радикалов, которые, не имея объективных оснований для реализации своих мечтаний, все чаще пытаются купировать свои неудачи кровавыми акциями с физической ликвидацией настоящих или воображаемых виновников своих провалов, ровно так же перед партией большевиков встала подобная задача ликвидации своих радикалов.
Правда встает вопрос, что же это за большевики, которые выступают против левачества и максимализма, порожденного гражданской войной и военным коммунизмом (до революции и сразу после нее большевики полагали, что первейшей задачей после революции должно быть построение государственно капиталистической системы, с огосударствлением только вершин экономики, таких как банки и крупнейшие предприятия)?
Я полагаю, что это сравнительно молодая генерация, возвышение которой связано с хозяйственным строительством в СССР. Радикалы и в хозяйственное строительство привнесли свои методы, свойственные военному коммунизму и отказу от строгого учета объективных факторов. Впрочем, подробное изложение перипетий экономического строительства в СССР не является в данном случае моей задачей. Замечу, только, что лично Сталин вовсе не сразу стал представителем «умеренных», а скорее относился к радикалам. Но как бы там ни было, позиции умеренных усиливались обстоятельствами экономической жизни. Попытки бежать впереди паровоза оканчивались эпическими фейлами (результаты первой пятилетки были не столь безоблачными, как они иногда представлялись в советской пропаганде). Эти фейлы пытались свалить на специалистов из бывших (например, Шахтинское дело), на вредителей - при том, что и совсем без них не обошлось. И Сталин только постепенно, сравнительно медленным дрейфом оказался главой лагеря умеренных.
Но как бы ни было, пришел момент, когда умеренные, сделавшиеся с ростом советского народного хозяйства влиятельным большинством, столкнулись с радикалами и в тяжёлой борьбе, известной нам как репрессии (жертвами их становились представители обоих лагерей, ибо репрессивный аппарат советского государства в существенной степени состоял именно из радикалов - речь, конечно о руководящих органах) и выиграли ее.
Кстати сказать, так называемый правый уклон, тоже не миф, но о нем немного позже.
Как бы то ни было, происходит по сути то же самое, что и в ситуации с буржуазным Бонапартизмом. А именно репрессия групп, забежавших вперед, правда агентом этой репрессии была не армия, - репрессия проводилась партийным большинством в рамках существующих партийных органов и частично карательными органами, причем особой остроты конфликт достиг в самих карательных органах. Так что в принципе режим Сталина вполне можно назвать бонапартистским по сути, только что без всяких отрицательных коннотаций. Т.е. именно в бонапартизме Сталина, который не имел экспансионистского и военного характера, ничего плохого не было.
В заключение я хочу сказать несколько слов насчет того, зачем я обратил внимание на обсуждаемые вопросы. Дело в том, что многие коммунисты и еще шире левые не понимают главного в марксизме - его исторического взгляда на общество. Причем этот исторический взгляд есть взгляд материалистический и главное диалектический.
Споры «сталинистов» с «демократами» в коммунистической среде имеют крайне дурную тенденцию, которая заключается в идее, что нужно было построить «правильную» систему и все бы было хорошо по сей день. Троцкисты считают, что нужно было построить социально-политическую систему в соответствии со взглядами Троцкого, причем взглядами, которые у него сложили уже в эмиграции - и все бы было прекрасно на все времена. Сталинисты наоборот полагают, что ни в коем случае нельзя было менять сталинскую систему, которая была прекрасна и если бы ее оставили незыблемой (виноват Хрущев), все бы было прекрасно по сей день.
На самом деле все это чепуха. Главная проблема человеческого развития заключается в том, что пока существует общество, где нахождение в определенном руководящем кресле (паланкине, замке, офисе…) дает материальные преференции, люди, которые занимают эти кресла, будут стараться сохранять в незыблемости социально-политическую систему, элементами который эти кресла и являются. Какие бы изменения не происходили в обществе (его материальной основе). При этом диалектический подход требует совершенно обратного - своевременного отказа от существенных черт той или иной социальной системы в тот момент, когда она находится, казалось бы, на пике своих успехов. Ведь после прохождения пика всегда начинается спад. Как заметить этот момент? По нарастанию отрицательных тенденций, которые до этого присутствовали, но были практически незначительными по отношению положительным результатам.
В первый раз большевики почти своевременно (хотя и с некоторым опозданием, что привело к немалой крови) отказались от военного коммунизма в пользу НЭПа. Вероятно благодаря лидеру большевиков, проклинаемому сегодня, в том числе и существенной частью левых, Владимиру Ильичу Ленину. А ведь было немало большевиков и большевицких руководителей, которых вполне устраивала система военного коммунизма, и с которыми пришлось бороться. Второй раз в соответствии с диалектикой развития большевикам удалось перешагнуть из НЭПа в индустриализацию и коллективизацию. Кстати, тоже с некоторым опозданием, но успели заскочить в паровоз истории. И тогда была немалая часть партийных и хозяйственных руководителей, которым сделалось очень уютным в НЭПе, и которые не желали ничего менять - в существенной части это тот самый правый уклон.
А вот следующий раз, когда нужно было перешагнуть на другую траекторию развития, нашу страну и партию большевиков возглавлял человек, который был явно не на уровне вставших перед ним задач. Впрочем, далеко не он один, но это отдельный разговор.
Как раз сталинисты обвиняют Хрущева в том, что он разрушил, по их мнению, сталинскую систему. «Демократические левые» наоборот, за это Хрущёва хвалит. На самом деле это совершенный вздор. Хрущев как раз сохранил в своих основных, причем наиболее реакционных качествах сталинскую систему, занявшись в основном мелкой личной местью и личной же руганью в сторону Сталина.
Вот когда Сталин выступил за переход от НЭПа к политике индустриализации, ему не пришло в голову ругать Ленина - наоборот, во вполне историческом и диалектическом рассуждении было показано, как необходимая в свое время политика НЭПа изжила себя. Хрущев поступил ровно наоборот, он грязно обругал Сталина, причем не то, что не показал, что система Сталина в таких-то и таких-то моментах изжила себя, но наоборот, укрепил эту систему, сохранил ее принципиальные элементы.
Что же это за элементы - скажу кратко.
1. Это номенклатура. Созданная в эпоху, когда узкий слой представителей нового сознания, да и вообще крайне узкий слой просто современных по сознанию людей существовал в море архаики, в среде, где господствовало практически средневековое, традиционное сознание, она потеряла смысл своего существования, когда к концу 50-х годов, началу 60-х общество стало совсем другим, куда более развитым и передовым в своей массе. А потеряв смысл она стала стремительно превращаться в реакционную силу.
2. Это принципы управления экономикой, сохранившие мобилизационный характер. Полезные в времена создания, когда мы готовились к войне в крестьянской то стране, они стали вредны в СССР конца 50-х, начала 60-х годов.
3. Марксистская идея, которая была предложена массам в форме идеологии (ложного сознания, согласно классикам), а не научной теории. В конкретных формах вроде пресловутого краткого курса…. Краткий курс создавался в обществе, которое только-только закончило с ликвидацией безграмотности и имело полуграмотную массу, которой нужно было хотя бы на пальцах, больше как принципы веры прояснить основы того, что делают большевики. И подобный подход сделался крайне вреден в ситуации, когда для вступающих в жизнь поколений качественное среднее образование уже стало нормой, когда не то, что человек с высшим образованием - а таких становило решительно больше, но и простой рабочий мог сам читать классиков марксизма, понимать и делать сознательные выводы.
Так вот, вернусь к вопросу «зачем я все это пишу».
Мы, дорогие товарищи коммунисты, когда-нибудь опять придем к власти. Это неизбежно, ибо с нами объективный ход истории, объективный характер развития человеческого общества. Но мы придем к власти не для того, что бы с удобством разместиться в уютных креслах. Нужно четко и однозначно понимать, что любой социально политический проект, которой мы будем развивать, будет лишь временным этапом развития, и как бы он не был на наш взгляд хорош, скоро придет момент, когда он вместо того, что бы способствовать прогрессу, станет угнетать его. И нам, вернее вам, товарищи (я то уж не доживу) придется вытряхивать свои зады из кресел и либо менять траекторию на хороший градус, либо отойти в сторонку и не мешать. Обидно, да!
Вот и в СССР пришел однажды такой момент, и товарищи партийцы не захотели вылезать из кресел. И после долгой и продолжительной болезни Советский Союз умер. Это и есть главный урок, который мы обязаны вынести из гибели СССР.