Пример догматизма в марксизме… с разоблачением.
Я написал несколько статей по основополагающим понятиям марксизма. А сейчас я хочу предложить вашему вниманию текст Петровича, демонстрирующий, во что вылилось, во что превратилось учение Маркса для того, что бы многие интеллектуалы, особенно у нас и в Восточной Европе начали смотреть на марксизм с презрением. Текст демонстрирует нам, как постепенно, с превращением марксизма в государственную идеологию, сама суть учения Маркса была «забыта», а на первый план вышли конкретно-исторические мнения ученого, его суждения по конкретно-политическим вопросам середины XIX века, но в первую очередь, задачи легитимации государственной власти, да еще и зачастую - дурно понятые. В тексте Петрович критикует Кургиняна, но я не буду вставать на защиту. Я буду критиковать саму критику.
Как я уже говорил, Марксом, а так же Энгельсом (к текстам которого, особенно после смерти Маркса желательно подходить с осторожностью) написано было очень немало. Среди текстов были и глубокие теоретические трактаты, и полемические работы, и статьи на злобу дня. В результате появилась возможность выдернуть цитату на любой вкус, что иногда приводит к смехотворным результатам. Я в своей критике, конечно буду пользоваться цитатами классиков, однако, постараюсь сопровождать их объяснениями, постараюсь показать их выводимость из постулатов, принятых Марксом за основу для рассуждений.
Итак, Петрович, рассуждая о классовой сущности советского государства начинает с утверждения о социализме (в СССР) как «как первой и низшей стадии коммунизма». Так ли это? Конечно, нет. Маркс употребляет термин коммунизм двояким образом. С одной стороны коммунистические отношения в обществах для Маркса присутствовали и присутствуют всегда. Это и первобытный коммунизм в архаическую эпоху, и общинный коммунизм в России, он писал о «грубом коммунизме», утверждая, что «Для такого рода коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом. Обе стороны взаимоотношения подняты на ступень представляемой всеобщности: труд - как предназначение каждого, а капитал- как признанная всеобщность и сила всего общества», он писал и о политическом коммунизме. Все эти коммунизмы не имеют прямого отношения к коммунизму, как общественной формации, следующей за экономической формацией.
Коммунизм, как общественная формация это «…положительное упразднение частной собственности - этого самоотчуждения человека - и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному». Не очень понятно, правда?
Суть в том, что «возвращение человека к самому себе как человеку общественному» возможно только тогда, когда будет преодолен вещный характер отношений. Дело в том, что если социальная сущность человека заключается в совокупности его общественных отношений, то, пока эти отношения имеют вещный характер, человек отчужден вещами (если говорить упрощенно) от общества и от самого себя. Вещный же характер отношений обусловлен разделением труда, выражающемся в том, что труд в массе своей представлен не во всеобщей форме, а в форме абстрактного труда. Об этом смотрите тут, я уже писал.
Т.е., пока в обществе господствует абстрактный труд, ни о какой коммунистической формации, хотя бы и в первой и в начальной стадии, говорить нельзя. Только господство всеобщего, или общественного труда, того труда, который преодолевает разделение труда, и продукты которого по своей сути являются общественным достоянием, и не нуждаются в обмене (и не подчиняются закону стоимости), предопределяет наступление коммунистической формации.
СССР был страной индустриальной, где господствовал абстрактный и соответственно отчужденный труд, и только в позднюю эпоху его существования наконец были созданы предпосылки для решительного роста доли всеобщего труда в общественном производстве. У нас это факт был отмечен рассуждением о науке, которая становилась непосредственной производительной силой. Т.е. в СССР мы только подошли к переходу, к началу коммунистической формации, но, к сожалению, так и не осуществили этого перехода.
Но встает вопрос, каков же тогда был советский строй, если не первой стадией коммунистической формации? Капитализмом он уж точно не был. Тогда чем?
Тут вот в чем дело. Когда Маркс писал свои труды, он описывал поступательное движение общества «естественного» типа (Западной Европы в ее саморазвитии), и ценность капитализма в его глазах в первую очередь (но не только) заключалась в том, что капитализм невиданными ранее темпами совершенствовал производительные силы общества. Однако никто не может помешать «искусственному» прогрессу: «…благодаря исключительному стечению обстоятельств, сельская община, еще существующая в национальном масштабе (в России - Sm.), может постепенно освободиться от своих первобытных черт и развиваться непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе. Именно благодаря тому, что она является современницей капиталистического производства, она может усвоить его положительные достижения, не проходя через все его ужасные перипетии. Россия живет не изолированно от современного мира, вместе с тем она не является, подобно Ост-Индии, добычей чужеземного завоевателя.
Если бы русские поклонники капиталистической системы стали бы отрицать теоретическую возможность подобной эволюции, я спросил бы их: разве для того, чтобы ввести у себя машины, пароходы, железные дороги и т. п., Россия должна была подобно Западу пройти через долгий инкубационный период развития машинного производства? Пусть заодно они объяснят мне, как это им удалось сразу ввести у себя весь механизм обмена (банки, кредитные общества и т. п.), выработка которых потребовала на Западе целые века?», писал Маркс в своем знаменитом письме Вере Засулич.
Ни это ли и произошло в России? Учитывая, что, как мы теперь знаем, капитал не столько развивает периферию, сколько, зачастую, консервирует там архаичные формы экономических отношений, вполне понятен смысл СССР, как страны, отделившейся от капиталистической системы, и на базе описанного Марксом общинного коллективизма, с элементами коммунизма «грубого» и «политического», попытавшейся создать материальные предпосылки к переходу в настоящий коммунизм, в коммунистическую формацию - и это почти удалось. Т.е. советский строй, это еще не коммунизм, а альтернативный капитализму способ создать материальные основания коммунизма, в том числе и на базе заимствованных достижений капитализма.
Далее Петрович пишет: «Сущность социализма как первой и низшей стадии коммунизма состоит в том, что он сочетает в себе коммунистические начала (обобществление и плановое производство) с буржуазными пережитками (товарно-денежные отношения)». Во-первых, товарно-денежные отношения присущи не только буржуазному обществу, но и, например, феодальному и вообще любому способу производства экономической формации. Суть буржуазных, капиталистических отношений состоит в том, что товарами становятся деньги и труд, а вовсе не сами товарно-денежные отношения. Соответственно, когда Петрович пишет, что «Товарно-денежные отношения постоянно рождают капитализм», он не совсем прав, ибо в древнем Шумере такие отношения были, но капитализма не родили. Капитализм, скорее рождается на базе абстрактного труда, т.е. наличие в обществе господствующего абстрактного труда (который в своем наиболее чистом виде появляется только в эпоху машинного производства) является фактором, провоцирующим появление купли-продажи этого труда - т.е. капитализма.
Или такое замечание: «Антагонистические классы (пролетариат и буржуазия) уничтожаются, но остаются неантагонистические - рабочий класс и колхозное крестьянство». Уважаемый Петрович, а что такое, по-вашему, классы в марксизме? Чем они отличаются от социальных страт, например? Это ведь не простой вопрос, ибо Маркс так и не успел толком дать определение классов. Его главная работа, «Капитал», как известно, осталась недописанной и обрывается как раз на первых страницах главы «Классы». А пользуемся мы определением Ленина, чересчур описательным.
Впрочем, Бог с ним, это слишком сложный и объемный вопрос, однако одна несомненная характеристика классов для нас важна: классы существуют антагонистическими парами, как то феодалы и зависимые крестьяне, рабовладельцы и рабы, капиталисты и пролетариат, и во многом определяются друг через друга. Т.е. если нет антагонистической пары, то о классах в обществе говорить затруднительно. Сам разговор о том, что в обществе остались неантагонистические классы - нелеп. Если буржуазия и феодалы ликвидированы, то ликвидировано вообще классовое деление общества. Т.о. советское общество было бесклассовым обществом, и его социальную структуру необходимо рассматривать в других, неклассовых терминах. Этот вопрос очень слабо разработан, даже адекватной терминологии для основных социальных групп советского общества не существует. Предлагали говорить о сословиях, или вернее о квазисословиях, но это еще хуже описывает реальность, чем классы.
Теперь о причинах развала СССР, Петрович пишет: «фактически сформировался класс советской буржуазии - партийная бюрократия сросшаяся с руководителями советских предприятий». Тут только руками развести. В бесклассовом обществе, при общественной собственности на средства производства непонятно каким способом образуется буржуазия, и это не цеховики какие-нибудь, которых еще как-то, с трудом можно описать как буржуазию, но номенклатурные управленцы. Тут и ленинское определение классов хватается за сердце, ведь ни о каком владении номенклатурной бюрократией средствами производства речи не идет, ни о какой покупке труда речи опять же не идет, деньги не являются товаром и самого капитала, как самовозрастающей собственности в частном владении тут нет.
Перед вами пример, вульгарного, догматического марксизма, который заключается в убеждении, что Маркс исчерпывающе и на все времена описал всю бесконечную сложность объективной реальности в социальной сфере, что более ничего нет и быть не может. Если Маркс говорил о классах, то и вульгарный марксист будет описывать все общественные явления исключительно в терминологии классов и классовой борьбы. Если не влазит, не подходит, не прилаживается к ячейкам зазубренной схемы, если исследуемые социальные объекты не очень-то похожи на классы, то ничего страшного, можно и молоточком заколотить, забить их в эти ячейки. На самом деле это не марксизм, а антимарксизм.
Ну и последнее, насчет родины, отечества у Маркса, и как правило вульгарные марксисты ссылаются на известные слова в «Манифесте…», мол, у пролетариев нет отечества. Тут нужно учитывать ряд моментов. Например, то, что Маркс писал в эпоху развития первой глобализации, или то, что речь идет именно о буржуазных нациях и буржуазном национализме. Но самое забавное, что читатели «Манифеста…» почему-то останавливаются на этой фразе, не желая читать дальше. А дальше написано: «Так как пролетариат должен, прежде всего, завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса, конституироваться как нация, он сам пока еще национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия».
Это означает, в том числе, что пролетариат может завоевать политическое господство именно в независимом государстве, и в этом смысле подняться до положения национального класса, но завоевание политического господства будет существенно затруднено, если государство потеряет независимость, если нами напрямую будут управлять не кремлевско-рублевские воры, а воры из Вашингтона. Свое ворье скинуть, полагаю, куда проще, чем господство мировой «железной пяты» (о такой пяте Маркс уже писал). В этом смысле пролетариат не может быть не национален. Но поэтому (в том числе), у пролетариата таки есть родина в обозначенном смысле.
Я, как вы заметили, в данном тексте вовсе не защищаю Кургиняна. Кургиняна есть за что критиковать. Я критикую саму критику. Но вот в данном случае я, конечно, на стороне Кургиняна.
Во-первых, крайне ограничено понимание понятий родина и отечество, предложенное Петровичем: «исторически это понятие возникло вместе с формированием национальных рынков и национальных государств, что было определенным этапом развития капитализма. Если при феодальном строе люди идентифицировали себя по признаку служения господину (подданный такого-то), то в процессе формирование национальных рынков и государств правящий класс разделил людей на «нации»».
Нации, конечно, продукт буржуазного развития, но и в остальном Петрович строго следует за Марксом, который в свою очередь описывал достаточно необычные, исключительные условия именно западного развития. Именно на Западе «при феодальном строе люди идентифицировали себя по признаку служения господину», хотя и это далеко не целостная картина, например, не стоит забывать об религиозной идентификации. Но в России понятие русской земли и русских людей как целостности сложилось задолго до любого капитализма. Я об этом писал вот тут. Впрочем, и о вполне феодальной Жане д`Арк с ее «прекрасной Францией» не стоит забывать.
Во-вторых, как я написал выше, и с чисто классовых позиций государственная независимость бесконечно лучше для эксплуатируемых, чем ситуация иноземного порабощения. И поэтому нужно защищать и капиталистическую родину, если конечно, ты желаешь сделать ее не капиталистической. Тем более, что такая ситуация весьма способствует возможности повернуть штыки в нужном направлении.
Как я уже говорил, Марксом, а так же Энгельсом (к текстам которого, особенно после смерти Маркса желательно подходить с осторожностью) написано было очень немало. Среди текстов были и глубокие теоретические трактаты, и полемические работы, и статьи на злобу дня. В результате появилась возможность выдернуть цитату на любой вкус, что иногда приводит к смехотворным результатам. Я в своей критике, конечно буду пользоваться цитатами классиков, однако, постараюсь сопровождать их объяснениями, постараюсь показать их выводимость из постулатов, принятых Марксом за основу для рассуждений.
Итак, Петрович, рассуждая о классовой сущности советского государства начинает с утверждения о социализме (в СССР) как «как первой и низшей стадии коммунизма». Так ли это? Конечно, нет. Маркс употребляет термин коммунизм двояким образом. С одной стороны коммунистические отношения в обществах для Маркса присутствовали и присутствуют всегда. Это и первобытный коммунизм в архаическую эпоху, и общинный коммунизм в России, он писал о «грубом коммунизме», утверждая, что «Для такого рода коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом. Обе стороны взаимоотношения подняты на ступень представляемой всеобщности: труд - как предназначение каждого, а капитал- как признанная всеобщность и сила всего общества», он писал и о политическом коммунизме. Все эти коммунизмы не имеют прямого отношения к коммунизму, как общественной формации, следующей за экономической формацией.
Коммунизм, как общественная формация это «…положительное упразднение частной собственности - этого самоотчуждения человека - и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному». Не очень понятно, правда?
Суть в том, что «возвращение человека к самому себе как человеку общественному» возможно только тогда, когда будет преодолен вещный характер отношений. Дело в том, что если социальная сущность человека заключается в совокупности его общественных отношений, то, пока эти отношения имеют вещный характер, человек отчужден вещами (если говорить упрощенно) от общества и от самого себя. Вещный же характер отношений обусловлен разделением труда, выражающемся в том, что труд в массе своей представлен не во всеобщей форме, а в форме абстрактного труда. Об этом смотрите тут, я уже писал.
Т.е., пока в обществе господствует абстрактный труд, ни о какой коммунистической формации, хотя бы и в первой и в начальной стадии, говорить нельзя. Только господство всеобщего, или общественного труда, того труда, который преодолевает разделение труда, и продукты которого по своей сути являются общественным достоянием, и не нуждаются в обмене (и не подчиняются закону стоимости), предопределяет наступление коммунистической формации.
СССР был страной индустриальной, где господствовал абстрактный и соответственно отчужденный труд, и только в позднюю эпоху его существования наконец были созданы предпосылки для решительного роста доли всеобщего труда в общественном производстве. У нас это факт был отмечен рассуждением о науке, которая становилась непосредственной производительной силой. Т.е. в СССР мы только подошли к переходу, к началу коммунистической формации, но, к сожалению, так и не осуществили этого перехода.
Но встает вопрос, каков же тогда был советский строй, если не первой стадией коммунистической формации? Капитализмом он уж точно не был. Тогда чем?
Тут вот в чем дело. Когда Маркс писал свои труды, он описывал поступательное движение общества «естественного» типа (Западной Европы в ее саморазвитии), и ценность капитализма в его глазах в первую очередь (но не только) заключалась в том, что капитализм невиданными ранее темпами совершенствовал производительные силы общества. Однако никто не может помешать «искусственному» прогрессу: «…благодаря исключительному стечению обстоятельств, сельская община, еще существующая в национальном масштабе (в России - Sm.), может постепенно освободиться от своих первобытных черт и развиваться непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе. Именно благодаря тому, что она является современницей капиталистического производства, она может усвоить его положительные достижения, не проходя через все его ужасные перипетии. Россия живет не изолированно от современного мира, вместе с тем она не является, подобно Ост-Индии, добычей чужеземного завоевателя.
Если бы русские поклонники капиталистической системы стали бы отрицать теоретическую возможность подобной эволюции, я спросил бы их: разве для того, чтобы ввести у себя машины, пароходы, железные дороги и т. п., Россия должна была подобно Западу пройти через долгий инкубационный период развития машинного производства? Пусть заодно они объяснят мне, как это им удалось сразу ввести у себя весь механизм обмена (банки, кредитные общества и т. п.), выработка которых потребовала на Западе целые века?», писал Маркс в своем знаменитом письме Вере Засулич.
Ни это ли и произошло в России? Учитывая, что, как мы теперь знаем, капитал не столько развивает периферию, сколько, зачастую, консервирует там архаичные формы экономических отношений, вполне понятен смысл СССР, как страны, отделившейся от капиталистической системы, и на базе описанного Марксом общинного коллективизма, с элементами коммунизма «грубого» и «политического», попытавшейся создать материальные предпосылки к переходу в настоящий коммунизм, в коммунистическую формацию - и это почти удалось. Т.е. советский строй, это еще не коммунизм, а альтернативный капитализму способ создать материальные основания коммунизма, в том числе и на базе заимствованных достижений капитализма.
Далее Петрович пишет: «Сущность социализма как первой и низшей стадии коммунизма состоит в том, что он сочетает в себе коммунистические начала (обобществление и плановое производство) с буржуазными пережитками (товарно-денежные отношения)». Во-первых, товарно-денежные отношения присущи не только буржуазному обществу, но и, например, феодальному и вообще любому способу производства экономической формации. Суть буржуазных, капиталистических отношений состоит в том, что товарами становятся деньги и труд, а вовсе не сами товарно-денежные отношения. Соответственно, когда Петрович пишет, что «Товарно-денежные отношения постоянно рождают капитализм», он не совсем прав, ибо в древнем Шумере такие отношения были, но капитализма не родили. Капитализм, скорее рождается на базе абстрактного труда, т.е. наличие в обществе господствующего абстрактного труда (который в своем наиболее чистом виде появляется только в эпоху машинного производства) является фактором, провоцирующим появление купли-продажи этого труда - т.е. капитализма.
Или такое замечание: «Антагонистические классы (пролетариат и буржуазия) уничтожаются, но остаются неантагонистические - рабочий класс и колхозное крестьянство». Уважаемый Петрович, а что такое, по-вашему, классы в марксизме? Чем они отличаются от социальных страт, например? Это ведь не простой вопрос, ибо Маркс так и не успел толком дать определение классов. Его главная работа, «Капитал», как известно, осталась недописанной и обрывается как раз на первых страницах главы «Классы». А пользуемся мы определением Ленина, чересчур описательным.
Впрочем, Бог с ним, это слишком сложный и объемный вопрос, однако одна несомненная характеристика классов для нас важна: классы существуют антагонистическими парами, как то феодалы и зависимые крестьяне, рабовладельцы и рабы, капиталисты и пролетариат, и во многом определяются друг через друга. Т.е. если нет антагонистической пары, то о классах в обществе говорить затруднительно. Сам разговор о том, что в обществе остались неантагонистические классы - нелеп. Если буржуазия и феодалы ликвидированы, то ликвидировано вообще классовое деление общества. Т.о. советское общество было бесклассовым обществом, и его социальную структуру необходимо рассматривать в других, неклассовых терминах. Этот вопрос очень слабо разработан, даже адекватной терминологии для основных социальных групп советского общества не существует. Предлагали говорить о сословиях, или вернее о квазисословиях, но это еще хуже описывает реальность, чем классы.
Теперь о причинах развала СССР, Петрович пишет: «фактически сформировался класс советской буржуазии - партийная бюрократия сросшаяся с руководителями советских предприятий». Тут только руками развести. В бесклассовом обществе, при общественной собственности на средства производства непонятно каким способом образуется буржуазия, и это не цеховики какие-нибудь, которых еще как-то, с трудом можно описать как буржуазию, но номенклатурные управленцы. Тут и ленинское определение классов хватается за сердце, ведь ни о каком владении номенклатурной бюрократией средствами производства речи не идет, ни о какой покупке труда речи опять же не идет, деньги не являются товаром и самого капитала, как самовозрастающей собственности в частном владении тут нет.
Перед вами пример, вульгарного, догматического марксизма, который заключается в убеждении, что Маркс исчерпывающе и на все времена описал всю бесконечную сложность объективной реальности в социальной сфере, что более ничего нет и быть не может. Если Маркс говорил о классах, то и вульгарный марксист будет описывать все общественные явления исключительно в терминологии классов и классовой борьбы. Если не влазит, не подходит, не прилаживается к ячейкам зазубренной схемы, если исследуемые социальные объекты не очень-то похожи на классы, то ничего страшного, можно и молоточком заколотить, забить их в эти ячейки. На самом деле это не марксизм, а антимарксизм.
Ну и последнее, насчет родины, отечества у Маркса, и как правило вульгарные марксисты ссылаются на известные слова в «Манифесте…», мол, у пролетариев нет отечества. Тут нужно учитывать ряд моментов. Например, то, что Маркс писал в эпоху развития первой глобализации, или то, что речь идет именно о буржуазных нациях и буржуазном национализме. Но самое забавное, что читатели «Манифеста…» почему-то останавливаются на этой фразе, не желая читать дальше. А дальше написано: «Так как пролетариат должен, прежде всего, завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса, конституироваться как нация, он сам пока еще национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия».
Это означает, в том числе, что пролетариат может завоевать политическое господство именно в независимом государстве, и в этом смысле подняться до положения национального класса, но завоевание политического господства будет существенно затруднено, если государство потеряет независимость, если нами напрямую будут управлять не кремлевско-рублевские воры, а воры из Вашингтона. Свое ворье скинуть, полагаю, куда проще, чем господство мировой «железной пяты» (о такой пяте Маркс уже писал). В этом смысле пролетариат не может быть не национален. Но поэтому (в том числе), у пролетариата таки есть родина в обозначенном смысле.
Я, как вы заметили, в данном тексте вовсе не защищаю Кургиняна. Кургиняна есть за что критиковать. Я критикую саму критику. Но вот в данном случае я, конечно, на стороне Кургиняна.
Во-первых, крайне ограничено понимание понятий родина и отечество, предложенное Петровичем: «исторически это понятие возникло вместе с формированием национальных рынков и национальных государств, что было определенным этапом развития капитализма. Если при феодальном строе люди идентифицировали себя по признаку служения господину (подданный такого-то), то в процессе формирование национальных рынков и государств правящий класс разделил людей на «нации»».
Нации, конечно, продукт буржуазного развития, но и в остальном Петрович строго следует за Марксом, который в свою очередь описывал достаточно необычные, исключительные условия именно западного развития. Именно на Западе «при феодальном строе люди идентифицировали себя по признаку служения господину», хотя и это далеко не целостная картина, например, не стоит забывать об религиозной идентификации. Но в России понятие русской земли и русских людей как целостности сложилось задолго до любого капитализма. Я об этом писал вот тут. Впрочем, и о вполне феодальной Жане д`Арк с ее «прекрасной Францией» не стоит забывать.
Во-вторых, как я написал выше, и с чисто классовых позиций государственная независимость бесконечно лучше для эксплуатируемых, чем ситуация иноземного порабощения. И поэтому нужно защищать и капиталистическую родину, если конечно, ты желаешь сделать ее не капиталистической. Тем более, что такая ситуация весьма способствует возможности повернуть штыки в нужном направлении.