Лила. Часть 4. Собственно об игре
Пока уже, наконец, рассказать о той самой "лиле богов", в которую мой персонаж был втянут априори, по месту посланца Вишну. Все, что я описала в прошлых постах, положа руку на сердце, активным действием не являлось - я просто старалась вести себя так, чтобы все, кто говорили с Васудевой, не только видели царевича ядавов, но и чувствовали какой-то нездешний ветерок, что колыхал павлинье перо в руках улыбчивого молодого человека. Иногда, кажется, получалось. Но это была, скорее, театральная игра, а не ролевая. Между тем Азрафель выдала мне нормальный человеческий загруз на роль, а также установку для мастерского персонажа, и иногда корректировала ее по ходу в зависимости от игровых событий.
В общих чертах установка для Васудевы описана пару постов назад, так что повторяться не буду. Поначалу я решила присмотреться в поле, а уже потом делать суждения и задавать вопросы мастеру, но меня с самого начала не оставляло какое-то тревожное ощущение засады, ничем рациональным не подтвержденное. Я списывала это на недосып и шок от внезапного назначения на роль главтрикстера. Но набросав на бумажке после первой игровой ночи съемку плацдарма, поняла, что чутье меня не обмануло.
Утром я отловила Азрафель, доложила ей обстановку и открытым текстом спросила: правильно ли я понимаю, что на стороне Шивы почти все активные фигуры, два танка (Джарасандха и Карна), толпа преданных, а у нас с господом Вишну ни хрена? (Хрен, справедливости ради, у меня все-таки был, но оочень хреновый - каждая моя попытка выйти аватаром автоматически приводила к усилению ТТХ противоположной стороны, а обратно этот принцип не работал - нашу сторону их действия не усиливали; при таких раскладах призыв Нараяны был оправдан только под конец игры, да и то в крайнем случае.) И главмастер честно мне ответила: да, все так.
И вот тут меня пробрал знакомый холодок, который пробегает по хребту в критических ситуациях, хоть по жизни, хоть по игре. Когда хочется немедленно гневно вопрошать: "Почему так?", кидаться бейджом, требовать справедливости и ребаланса, и много еще чего хочется, в зависимости от конкретных обстоятельств. Только я по опыту давно знаю, что все это совершенно бесполезно. Выход из всех подобных ситуаций только один: глубоко вдохнуть-выдохнуть и сказать: "Ну ок, будем работать с тем, что есть". Что я и сделала. "Приезжай в Калифорнию, отдохнешь, развлечешься..." (из одного из первых "Крепких орешков")
Васудева с грустью смотрел вдаль после ночного бдения (часа два он пытался уснуть, но у него не вышло - мысли продолжали крутиться в голове, усиливая неуместное беспокойство, а потом незаметно настал час поклонения Сурье-деву). Утро выдалось хмурым, к шивалингаму у ближайшего священного источника двигались паломники, где-то далеко, в соседней системе, полыхали зарницы божественных оружий - их, разумеется, не было отсюда видно, но царевич знал о затяжных боях в Кхандаве. Даже пуджа благоуханному, великолепному Победителю Трипуры не принесла обычного умиротворения - славословие застревало в горле, хотелось горько спросить: "Господь, зачем ты со мной так? Чем я пред тобою провинился?" Шивалингам молчал, третий глаз с камня слепо смотрел в пространство.
Что ж, деяния Синешеего порой непостижимы для убогого человеческого разумения, а в итоге все равно обнаружится, что Махешвара неизмеримо добр и все, что он решил - к лучшему. А человеку должно обходиться своим умом, раз божественного знания ему не дано. "Смотрим еще раз. С противоположной стороной все ясно, не о чем и говорить. Земное вместилище Кали-данава, Дурьодхана предсказуемо спелся с неуязвимым сыном Сурьи, Магадха - центр политики арийских земель, царь-брамин Джарасандха - уважаемый мудрецами гуру (чему-то ты учишь своих учеников, повелитель иллюзий?)... Ладно, Ямарадж им судья, а что у нас?
Брат Баларама. Честный, надежный, простой. Иногда даже слишком простой, и чересчур надежный, поэтому полностью и поглощен мирскими делами - переговоры, сватовство, договор с Куру, капризы матушки Асти (ох, как он ее после смерти Камсы матерью признал, а... я бы так не смог. И не стал). Низкие поклоны старшему брату за то, что взял на себя все тяготы правления и семейные дела, ничем не загружая младшего. Однако, ничего более он уже не может, его выбор сделан.
Сестра Кунти. Сильная, страстная, быстрая. Буря, а не женщина. Но вместо того, чтобы стены сметать на своем пути, все вьется, словно птица, над сыновьями и дочерьми, стремясь отсрочить неизбежное. Она не знает, но чует - ее ждет много боли. Мне уже удалось озаботить ее неуязвимостью Вриши, она и сама беспокоилась о том же. Возможно, женский изворотливый ум решит хотя бы эту нашу проблему, и их станет на одну меньше. Однако, ничего более она уже не может, ее заботы и так велики.
Племянники-пандавы. Их мало, они молоды, в головах у них - мечты о подвигах, в сердцах - жажда развлечений..."
- Дядя! - звонкий молодой голос вывел Васудеву из раздумий. "Хм... Арджуна? Однако, Арджуна! Да, Арджуна." Улыбнуться самой теплой из улыбок, прогнать печаль, снова стать беззаботным и легким.
- Да, мой друг! Приветствую тебя. Была ли радостной твоя битва?
Конечно, была. Рассказывает взахлеб, разбрызгивая впечатления, словно сверкающие на солнце капли воды. Ему нравится стрелять и поражать цели, он еще не наигрался в это. С кем они там сражались, за что? А, неважно. Кшатрии все время сражаются друг с другом, им положено.
- Дядя, вот что я хотел сказать тебе уже давно. - Вдруг стал озабоченным, посерьезнел. Тебя-то что может волновать, малыш? - С самого первого дня нашего знакомства я ничего не видел от тебя, кроме заботы, любви и помощи. По первому моему зову ты пришел вести мою виману к победе...
"Было дело. Самому приятно вспомнить. Когда я заложил второй по счету невозможный вираж, моля Простодушного лишь о том, чтобы выдержала проклятая телега, по громкой связи разнеслось: "Обман! Иллюзия!" Я вывел развалюху из пике, переключил канал на себя и внятно сказал в эфир: "Не обман, а благословение господа Шивы". Впрочем, они уже сами догадались по размеру вмятины в боку и состоянию героя. Кто ж это был-то? Не помню..."
- ...так вот, мой друг, мой старший родич. Я подумал, что я ничем не отплатил тебе за все то добро, что видел от тебя. И это неправильно! Скажи, чем я могу служить тебе, дядя Васудева?
Ядава стер свою улыбочку, сделал строгое лицо. Несколько долгих мгновений смотрел в глаза оробевшему племяннику - тому еще не доводилось видеть своего легкомысленного дядю столь суровым. Выждал, пока юный царевич совсем съежится под ледяным взглядом, и... расхохотался, сгребая Арджуну в охапку:
- Глупый. Дружба - это не сделка. Я просто люблю тебя и приду всякий раз, когда ты позовешь. Понимаешь?
- И я, я тоже приду, по первому твоему слову, друг Васудева. Это, конечно, не сделка. Я только хотел, чтобы ты знал об этом.
Сжать в пальцах теплую крепкую ладошку. Она удобно лежит в руке, как рукоять оружия. "Да, кроме тебя, некому. И ты станешь моим оружием, Арджуна. По первому моему слову, как только я позову. Весь этот мир, живой и неживой, принадлежит не мне, существует не для меня, но для Шивы - Ом намах Шивая!" А вслух сказать:
- Конечно, Пардха. Я всегда это знал, и буду знать.
Когда Эфи перед игрой нарисовала мне на лбу тилак неземной красоты и сказала, что ей надо со мной поговорить, как игроку с игроком, я уже знала, что у нас по сюжету завязка и мы друзья. Обычно с такими вводными непонятно, что делать, особенно если видишь человека в первый раз в жизни, но Эфи была настроена очень серьезно: "Мне на этой игре важно поиграть в дружбу, в настоящую дружбу". Я улыбнулась в ответ тогда еще своей нормальной, не васудевиной улыбкой и сказала: "Давай попробуем". А про себя решила, что буду руководствоваться той же хипповской мудростью, что и по жизни: друзей не надо иметь, их надо дружить. А дальше, как попрет. И оно поперло.
Как-то Васудева, заметив пробегающую мимо Арджуни в слезах (иногда непобедимый герой Арджуна становился тем, кем он и был по рождению - девочкой Арджуни), немедленно прервал важный разговор и сказал неожиданно для собеседников резко: "Я беспокоюсь за своего молодого друга, пожалуйста, простите меня". И поспешно вышел, оставив в недоумении мудрого Крипачарью и Великого Бхишму. А потом гладил растрепанные волосы и шептал, что все будет хорошо, и слушал сбивчивую речь сквозь всхлипы до тех пор, пока не успокоил племянницу.
Как-то Арджуна, спросив у дяди совета, без всякого сомнения, возражения или вопроса его принял, хотя совет звучал так: "Бог сказал тебе: иди и сожги лес Кхандава. Так ступай и жги этот лес, немедленно. Чего ты ждешь?" И сказано это было таким голосом, который, наверное, никому не захотелось бы услышать снова. (И мне тоже. - Прим. авт.) А потом, уже после брахмастры, спалившей дотла планету Кхандава, Арджуна спросил в сердцах, почему все его действия, даже совершенные во славу богов, все его победы не приносят ему ни радости, ни счастья, Васудева выгнул бровь и поинтересовался: "Кто тебе сказал, что победа приносит радость? С чего ты взял, что исполняя волю богов, ты станешь счастлив?" И Арджуна не съездил ему в морду, и даже ничего не сказал, а задумался.
И когда, много позже, Арджуни-Арджуна снова будет плакать, сжимая руку своего дяди, незадолго перед последней битвой на Курукшетре, Васудева скажет звучным голосом : "Ты знаешь, что я жестокий человек, ведь ты уже просил у меня совета и получал ответ. Я вижу, как тебе больно, и знаю, что ты чувствуешь. Но ничего не могу сказать тебе, кроме одного. Сражайся, Арджуна! - У пандавы распахнутся закрытые глаза, а Кешава тихо прибавит. - И, как бы это кощунственно ни звучало сейчас: я люблю тебя, Пардха". Но это будет еще нескоро.
А до тех пор Васудеве ни разу не пришлось ни о чем просить Арджуну - они всегда оказывались на одной стороне, и всегда против тех, кого царевич ядавов сам был бы не против стереть с лица земли. Ему не приходилось этого делать самому, поскольку приходил Арджуна и говорил: "Прокатимся, дядя?" Васудева, не спрашивая, куда и зачем, привычно садился за штурвал виманы и совершенно не удивлялся, увидев перед собой флагман царства Куру или флот Магадхи. В целом он был в курсе дел своего племянника, и полностью одобрял каждый его выбор, но и доверял настолько, что даже не уточнял, какая именно драка предстоит прямо сейчас. Хотя, завидев Джарасандху, старался держаться поближе к племяннику, чтобы тот не забывал, кому можно подмигнуть и кивнуть в сторону шелкового военного поля. (Это пригодилось всего один раз, зато вовремя, когда Сумитра прочел было мантру иллюзии против Арджуны и тут же был нехорошо удивлен, услышав с виманы противника: "Ом намах Махадевайя! Твоя иллюзия рассеяна". Царевич Магадхи возмущенно крикнул: "Колесничий применил мантру! Это не по правилам!", на что Джарасандха философски заметил с непередаваемой интонацией: "Все в бою применяют мантры, сын...", а Васудева как бы улыбнулся в пульт управления).
На игре у меня был один затяжной, на час или даже два кусок времени, когда меня начало срубать по жизни (я не спала уже ощутимо больше суток , продолбав остаток прошлой ночи на анализ ситуации). По плацдарму только слепому было бы не видно, что счет 2:0 в пользу девочек, т.е. моей дорогой Сакхи и ее небесного патрона Шивы-Парвати. Обет не делать ничего важного своими руками окончательно меня выбил из активной позиции. Настроение было примерно такое, что все полимеры просраны, темп игры разогнался, сделать я уже ничего не успею, но бросать карты на стол все-таки западло. Я плохо помню, что в этот бесконечно-длинный, тягучий момент происходило - скорее всего, я продолжала как бы улыбаться, шутить с родственниками, совершать пуджи и приносить дары на яджны - Васудева всегда это делал, поддерживая свое реноме учтивого и благочестивого человека. Раза два я по жизни говорила Белегнару в курилке, что если вот прямо сейчас ничего не случится, то я плюну и уйду нахрен в паломничество к своей кровати. Чутье отрубилось и ничего мне не сообщало, я нарезала круги по полигону на автопилоте, задерживаясь ненадолго возле сборищ, которые мне казались важными, и уходя сразу, как только понимала - опять мимо, пусто, не то. И вдруг что-то неуловимо изменилось.
К Васудеве подошла девица с закрытым наглухо лицом, царевич узнавал ее по фигуре и по голосу уже не первый раз. И, чувствуя себя слегка виноватым, подхватывал ее под локоток: "Позвольте мне помочь вам, деви. Куда вас проводить?" На этот раз царевна просила о почти невозможном: взять ее в ученицы. Ядава задумчиво поиграл пером: "Я никогда никого не учил, деви. Выполняя вашу просьбу, я буду вынужден рисковать, и не только собой". Девушка отважно отвечала, что готова принять все последствия. "Ха! Конечно, вы готовы... Но, коль скоро вы хотите, чтобы я был вашим гуру, отвечать за наше с вами общее решение буду я один, вы понимаете это?" Деви сникла, а Васудева, подержав паузу еще пару секунд, произнес ласково: "Однако, я пойду на этот риск, если вы еще раз скажете, что готовы принять меня своим учителем. Но подумайте хорошо, прежде чем что-то говорить". Она рухнула ему в ноги сразу, без раздумий. После первого урока ученица получила задание и ушла его выполнять. Больше они не виделись, но Васудева все помнит. Это был первый знак, что Махадев милостив, хотя вроде бы ничего из этого события прямо не следовало. (Но колесо сдвинулось, это ощущалось.)
Потом царевича внезапно остановил старый приятель, Юютсу. Они редко встречались, мало общались, но Васудева симпатизировал этом прямому, искреннему человеку, отличному воину и товарищу. Старший, но незаконный сын царя Дхритараштры был на взводе, в его глазах застыла боль. "Мне нужен твой совет, Васудева. Царица-мать Сатьявати сказала, что ты можешь мне помочь, прошу - помоги". Как ни был Кешава в тот момент подавлен, он подумал, что Юютсу сейчас нуждается в разговоре гораздо больше, чем он сам. Но выслушав, полностью переменил свое мнение. Это ему, носителю пера павлина, нужен был такой человек - потерявший все, чем дорожил, отчаявшийся, но полный решимости принести свою жизнь в жертву во имя чего-то большего. И Васудева рассказал ему в ответ о проклятом троне Ланки, и о том, что его самого заботило в связи с млеччхами - он сам предпочел бы, чтобы Юютсу взялся за дело с поиском достойного императора Бхараты, но оставил выбор за ним, сказав, что оба эти дела одинаковы важные и бесхозные. Юютсу выбрал дело с троном, уточнил детали и решительно куда-то направился. После этого Васудева запоздало сложил два и два и вдруг понял, что он сам и является причиной одной из главных бед своего нежданного эмиссара. (Колесо проворачивалось, уже со слишком громким скрипом.)
Позорно забыла сказать одно спасибо и на игре, и даже после нее. :(( Но лучше поздно, чем никогда. Марьяна, eregwen , передай, пожалуйста, огромную благодарность деви Сатьявати, но сначала отломи от моего "спасибо" большую часть для себя. Ты мне спасла игру, а моему прекрасноволосому Васудеве его миссию и остатки рассудка. То, что он сам тебя не нашел и не поблагодарил, могу объяснить только тем, что он - редкостный говнюк. Наверное, я даже не хочу знать, почему царица Сатьявати отправила Юютсу к этому угробищу. И я думаю, что она была бойцом за дхарму в той же мере, как и все славные воины на Курукшетре.
Дальше события стали разворачиваться со все нарастающей быстротой. Васудева, еще недавно падавший с ног от усталости и пребывавший в апатии, вдруг стал бодрым и энергичным, шустро перемещался между царствами, раздавал всем желающим сомнительные советы, правил виманой в многочисленных поединках Арджуны, подмигивал Драупади на глазах ее отца, брата и женихов. И чего-то ждал. Он предполагал, что нечто произойдет на свадьбе Панчали, скользил глазами по лицам, держался на всякий случай между остальными гостями и молодыми, но ничего не дождался - все прошло спокойно. Он кружил вокруг корчащегося от боли Вриши-Карны, срезавшего с себя доспехи, звал для него ойкуменских лекарей, повязывал платок на глаза ослепившему себя Дурьодхане - но и в этой пронзительной сцене тоже ничего не случилось из того, чего он ждал. Матери всех исцелили, все разошлись.
И только через несколько минут после своих собственных слов: "Сражайся, Арджуна!" он услышал истошные вопли Кали, исторгавшиеся из глотки Дурьодханы, и понял, что вот оно, наконец. Началось. Невежливо проскользнул между Карной и Арджуной, выяснявшими отношения в дверях, царя Юдхиштхиру отодвинул по дороге, не извиняясь. Он добежал, встал в кольце людей, окруживших претендента на трон Бхараты, но ничего не предпринимал. Все еще не его ход, не его очередь. Вот выстроились за спиной бесноватого императора кауравы, Карна, Джарасандха и его подчиненные цари. Вот поднялся против Кали Великий Бхишма, вот встали рядом с дедом братья-пандавы во главе с Юдхиштхирой, присоединился Юютсу. Васудева шагнул и занял своем место рядом с ними. Ашватхаман ввинчивается между Дурьодханой и Бхишмой: "Кали, поговори-ка лучше со мной, и не вмешивай в наш разговор посторонних!" Но уже не время для разговоров.
Вот объявлен бой, царь Юдхиштхира против царя Дурьодханы, войско на войско. Но вдруг Дурьодхана, когда бой уже завязался, передает управление войсками: "Друг Карна, сделай так, чтобы к моему возвращению вся Бхарата стояла на коленях! Я лечу короноваться на Ланку!" Джарасандха, мастер иллюзий и наследник Раваны, следует за ним, кто бы сомневался. Великий Бхишма оставляет свой пост генерала и направляет свою виману в погоню, Ашватхаман тоже покидает бой и летит следом.
И тогда Васудева, мысленно попросив прощения у Арджуны, которому уже пообещал быть его колесничим в этом бою, тоже незаметно ускользнул. Он знал путь на Ланку и прилетел туда вовремя. Чтобы успеть встать между Дурьодханой и троном императора Бхараты. Троном Раваны. Троном Рамы. Проклятым троном. "Стой. Я, Васудева Кешава из рода Яду, жертвую духовные заслуги, накопленные мной в этой и в прошлых жизнях, чтобы остановить творящуюся здесь адхарму." И - темнота.
Это был триггер, на который мы договорились с Азрафель до игры. Я вышла аватаром, чего очень хотела избежать всю игру. Ольга спросила меня тихо: "Границу ставить будешь?" Я кивнула и положила длинное павлинье перо на пол, под ноги Хэлке. Это было единственное, на что был способен аватар Вишну в этой ситуации. Выиграть несколько минут для тех, кто мог сделать что-то собой. У Васудевы себя уже не было, этой фишкой он сыграть не мог. Я аккуратно срубилась в тяжране на ближайший диванчик, мастер возгласил: "Вам было явление господа Нараяны!", все рухнули ниц. Подошли ребята, игравшие ойкуменцев - это по игре к Ланке подлетел корабль млеччхов "Сюрприз".
Когда Васудеву, как-то выползшего и долетевшего полуживым с Ланки, спрашивали, что там было, он отвечал с затуманенным взором: "Я не помню". Он врал, но использовать мантру Варуне, покровителю правосудия, он не собирался использовать ни сейчас, ни потом, поэтому без зазрения совести нарушал свой обет не произносить лжи. Царевича Матхуры подобрал молодой брахман, тот самый, который когда-то давным давно сам предложил ядаву свои благословения (колесо завершало свой оборот). Он же позвал на помощь лекарей из Ойкумены, они бросились спасать Васудеву. Подошла и села рядом с ложем царица Асти, и тихо сидела все время, пока шло лечение. Васудева ее не замечал. Когда медики приняли благодарности царевича и порекомендовали соблюдать щадящий режим - не бегать, не сражаться и т.п., тот же брахман попросил разрешения восславить в лице Васудевы господа Вишну. "Где ты видишь на мне знаки господа Нараяны?" - поинтересовался царевич без улыбки. Знаков и вправду не было - и перо, и павлиновое ожерелье, подарок брата Баларамы, сгорели в огне Ланки. "Я смотрел на ваши деяния, а не на знаки. Вы запрещаете мне поклониться господу Вишну в вашем лице?" - смиренно спросил молодой брахман. "Как я могу тебе это запретить?" - устало отвечал Васудева.
Получив благословение, брахман ушел, и Васудева тоже собрался идти туда, где слышались звуки сражения. Но его остановила царица Асти:
- Васудева, постой. Ты помнишь меня?
- Да, тетя. Я убил вашего мужа, махараджа Камсу.
- А скажи мне, благочестивый племянник, отчего ты за двадцать лет не нашел времени попросить у меня прощения? Я заготовила за это время множество проклятий на твою голову.
Васудева склонился к ее стопам:
- Потому что я принял свою судьбу, тетя, целиком, вместе с вашей ненавистью ко мне. Я рад просить у вас прощения теперь, когда мой жизненный путь подходит к концу. И готов принять все проклятия, что вы мне приготовили. (Колесо завершило полный оборот.)
Асти помедлила, а затем подняла племянника за плечи:
- Будь счастлив, Васудева. Я прощаю тебя. Не будет никаких проклятий. Примешь ли ты теперь меня своей матерью?
- Это радость для меня, матушка. Незаслуженная радость. Каков же будет ваш материнский приказ ко мне?
- Я ухожу на свой погребальный костер, сын. И я хочу, чтобы про мое решение и мои последние слова к тебе узнала вся Бхарата. Не потому, что я жажду славы, а чтобы люди знали: так можно. Ты выполнишь мой приказ?
- Почту за честь, матушка.
Васудева, как у него было заведено, припахал брата Балараму и сестру Субхадру доносить волю царицы Асти до всей Бхараты - видимо, разучился уже что-либо делать самостоятельно. "Наша с вами мать - великая женщина," - сказал он родным перед тем, как принять отречение. Участвовать в битве он отказался, сказав, что его бой уже закончен, простился с теми, кого любил, и, облачившись в оленью шкуру, отправился в леса, предаваться покаянию и аскезе. У него осталось одно невыполненное обязательство, поэтому лет через 12 он вернется - он помнит, что его ждет ученица, которой он будет готов передать все виды божественного оружия, что ему известны. Кроме одной мантры: "Ом намах Махадевайя!", которую он действительно забыл. Навсегда.
Конец