УБИЙСТВЕННЫЙ ЖАНР
Последнее слово
Человеку редко дано знать,
какой из текстов станет для него последним.
Однако многие уверены: в финале будет слово.
Первые письменные свидетельства о слове-убийце относятся к тому примерно времени, когда шпионы горного старца Хассана ибн Саббаха получили приказ восполнить пробел в арсенале ассасинов. Легендарное гибельное слово, именуемое во многих источниках текстом-убийцей, призвано было стать жемчужиной коллекции карательных приёмов и способов наказания непокорных или несговорчивых королей и шейхов. Хитросплетённые удавки, чьи петли предусматривали только затягивающее скольжение, но не обратный ход. Негладкие клинки, позволяющие извлечь себя на свет божий из грешного проколотого микрокосма лишь с добычей -- кровоточащими на мозаичный пол храма или дворцовой террасы кусочками плоти, с которыми крючки и засечки лезвия не желали расстаться. Неведомые Европе яды, умерщвляющие жертву шлейфом запаха с обрызганного смуглым пажом в день коронации другого шлейфа... Что стоили все эти клинки, удавки и уловки в сравнении с мистическим словом?..
Доподлинно не известно, удалось ли добыть «заклинание» подданным крёстного отца международного терроризма (как сказали бы в наше время, похерив вероисповедный парадокс). Существует, впрочем, апокрифический рассказ о загадочном исчезновении Хассана в 1124 году из покоев неприступной крепости Аламут. Инцидент произошёл во время аудиенции, которую старец давал нескольким преданным хашашинам. Именно эти, особо надёжные, люди якобы держали в памяти разные части тайного слова (текста), причём ни один не знал о содержании хранимого его товарищами. Никаких следов, способных привести к более или менее достоверным выводам относительно местонахождения пропавшего, в помещении впоследствии не нашли. Как и под узким окном, далеко внизу, у подножия скалы. Из комнаты никто не выходил. Присутствовавшие на аудиенции верные последователи Хассана были мертвы. Все, кроме одного. Этот последний лишился дара речи и рассудка, не смог ничего объяснить, лишь бегал по периметру покоев, беззвучно разинув рот, выкатив глаза и хватая воздух длинными скрюченными пальцами.
Такова -- подытоживают приводящие этот рассказ востоковеды -- сила Слова...
ХХХ
В попытках если не взломать сущность, то хотя бы увидеть отпечатки сокрытого текста во всемирной истории исследователи вынуждены по крупицам собирать информацию. Информацию, надо признать, весьма сомнительного толка. Так, надеясь заглянуть глубже под пласт, точнее тонкую плёнку, сморщенную пенку средневековых откровений, комментаторы умудряются разглядеть более ранние упоминания о смертоносном жанре.
Нет нужды перечислять здесь (поскольку это не трактат, и даже не эссе, а всего лишь пространное предисловие к лаконичному рассказу про странное), нет нужды, повторю, перечислять здесь их все. Достаточно отметить ссылки на ветхий, но заслуживающий уважения источник, согласно которому искомое слово было вначале и представляло собой главную движущую силу актов не столько уничтожения-возмездия, сколько созидания-творения, в том числе из ничего. Ничем сверх того свою гипотезу предвечного существования слова-убийцы толкователи не подтверждают.
Между тем опосредованные данные о тексте-убийце значительно обширнее и богаче надежных первоисточников. Отдадим, хотя бы поверхностно, должное этим косвенным уликам.
Популярностью, особенно в стане неортодоксальных последователей Каббалы, пользовался поиск заветного Слова, словно имени Бога, в Торе. Гораздо меньше известна «албанская версия». Согласно ей, неординарный, по мнению некоторых лингвистов, язык скрывает древнюю тайну, а часть его носителей до сих пор владеет некими зачатками, или, скорее, останками знания о тексте-убийце, что на бытовом уровне нередко проявляется злонравием и ядовитыми высказываниями. Рассматривалась специалистами также версия «хазарская», приверженцы которой уверяют, будто ни адептов, ни тайного знания не осталось - ушло вместе с последним представителем сгинувшего народа. Характерно, что в связи с хазарами эффект воздействия слова-убийцы представлен как моментальное погружение жертвы в сон, который не кончается никогда.
Бытуют гипотезы и псевдонаучные, и типично шарлатанские, и откровенно смешные, и вполне тривиальные. Проверить состоятельность некоторых теоретически несложно, однако на практике критически настроенный, но недостаточно мужественный исследователь сталкивается с определенными трудностями в виде барьеров психики и религиозных табу.
Так, например, в определенных кругах одно время предлагали так называемую стоическую концепцию, связанную со знаменитым латинским напоминанием о смерти. Согласно некоторым комментаторам, это крылатое выражение было разновидностью текста-убийцы, и применялось как удобная альтернатива кровопусканию в тёплой ванне теми, кто вынужден был прибегнуть к суициду. Применялся текст следующим образом: следовало произнести известное словосочетание, как бы читая его справа налево -- в форме фонетической инверсии. Допуская хотя бы ничтожную вероятность подлинности (действенности) этого «заклинания», можно вообразить, с какими трудностями сталкиваются даже не самого робкого десятка исследователи в попытках доказать несостоятельность этой версии на собственном опыте.
ХХХ
Прежде чем перейти к данным о жанре-убийце в новейшей истории (они, отметим, тоже фрагментарны и скудны), стоит оговорить еще два аспекта этой любопытной темы.
Первый касается самой субстанции текста. Будучи сплошной лакуной, он, соответственно не поддаётся конъектуре, поэтому исследователям остаётся лишь метод случайных догадок. На том, что гибельное слово представляет собой не слово (лексему) в привычном понимании, а нечто качественно и количественно большее, сходятся едва ли не 99,9 процента толкователей. Попытки представить искомый текст не наполненным губительным смыслом сочетанием слов, а внешне хаотичным набором звуков успеха не имели. Изначально речь идет о «тексте», то есть, по определению, полноценной информативной единице, следовательно -- какофоническую, и даже аллитерационную или звукоподражательную версии следует исключить.
По мнению некоторых авторитетных интерпретаторов, текст состоит из трёх, семи или четырнадцати (обсуждаются несколько вариантов) слов на иврите или арамейском.
В ходе прений и перепалок возникла целая школа, представители которой считают древний текст Числом. Например, комбинацией некой сакральной цифири с пресловутыми шестерками. Предлагалось также извлечь корень из нашумевшего в свое время 4815162342 или возвести его в квадрат - этот способ демонстрирует чуткость индивидуального подхода, рекомендуя после возведения в степень делить результат на собственный вес естествоиспытателя или вес предполагаемой жертвы.
Многие эксперты видят «слово» довольно объёмным текстом, не менее нескольких, выстроенных в строгом порядке, может быть рифмованных, предложений убийственной силы.
Язык оригинала по-прежнему является предметом ожесточённых споров, однако толкователи, в основном, сходятся на том, что возможны адекватные, или почти адекватные переводы. Не исключено, что они существуют -- этому есть косвенные подтверждения.
Второй аспект не имеет отношения к субстанции текста, но подразумевает попытку описать его проявления -- результаты его использования. То есть, по сути, некоторые особенности физиологии смерти. Попытку эту следует признать неудачной, поскольку достоверных свидетельств очевидцев не существует. Имеются лишь разрозненные эпизоды в литературных и фольклорных источниках. Они настолько ненадёжны (неакадемичны), что библиографические ссылки были бы здесь попросту неуместны, поэтому ограничимся скупым парафразом.
Имея в виду вышеприведенный итог воздействия Слова на горного Старца, отметим: полное исчезновение жертвы не фигурирует более ни в одной из доступных хроник. Однако существует несколько документально зафиксированных свидетельств якобы очевидцев расправы с помощью фразы-убийцы. Это описания заурядного перехода из живого состояния в неживое. Они, как правило, построены на претенциозных банальностях с элементами натурализма.
Свидетели рассказывают, в частности, как уши жертвы словно бы мгновенно высыхали наподобие увядших листьев и сворачивались, приобретая форму полого цилиндра или трубы. Есть предположение, согласно которому гибельное слово било в мозг непосредственно через ушную полость, вспарывая барабанную перепонку, причем перламутровую раковину заливала алая влага.
Описание очевидцами самоубийства с помощью гибельного слова включает любопытную подробность: на кончике языка жертвы обнаруживался хрящеватый нарост, подобный тому, что бывает у птиц (его иногда называют «типун») и образовавшийся, вероятно, незадолго перед смертью или в момент оной. Такие детали как красная змейка, уползающая из уголка рта в волосяную поросль на подбородке философа, или свободно струящаяся по гладкой коже куртизанки, разделяя несимметрично нижнюю часть лица, не заслуживают внимания.
В художественной литературе незаурядным примером разработки темы текста-убийцы (и его эффективным воплощением) может служить обещанный выше как приведенный ниже рассказ, предисловием к которому можно считать этот многословный обзор...
ХХХ
В заключение остановимся на скупых сведениях о происхождении жанра-убийцы и его существовании в современном мире.
По данным «Брокгауза и Эфрона», составители которого в силу неизвестных нам причин изъяли из всех изданий энциклопедического словаря статью о тексте-убийце, он мог появиться в обстоятельствах, исторически обуславливающих необходимость его возникновения.
Подходящей для этого средой называют, к примеру, ранний период формирования китайских монастырских общин, члены которых отнюдь не всегда имели возможность противостоять врагам силой обычного оружия. Не исключена в качестве колыбели тайного Слова эпоха расцвета японских сект, специализировавшихся на убийствах. Не менее вероятна версия, связанная с классовой борьбой, наличием в обществе сегмента униженных и обделённых, жаждущих восстановить справедливость любым, пусть даже насильственным методом.
Помнится, авторы предлагали также «гипотезу единоборств». Возможно, существовала школа, одним из поздних принципов которой стал высокоморальный запрет грубого физического воздействия на противника. В этом древнем ограничении, по мысли энциклопедистов, и кроется начало истории текста-убийцы, чьё могущество удалось противопоставить напористой, сносящей всё на своём пути коленно-локтевой технике боя (не путать с коленно-локтевой позицией).
Применение текста-убийцы в западном и, главным образом, срединном мире, по предположениям историков, имеет любопытные особенности. Слово часто носило печатный характер, использовалось (как намеревался использовать его Хассан) в борьбе с политическими оппонентами, а затем - более глобально, но далеко не так успешно - в невидимой освободительной войне с опостылевшим племенем кровопийц-бюрократов. К этому времени Слово не имело уже неотвратимой победоносности, которая приписывалась ему в других территориях в прежние эпохи. Причиной деградации стало непомерно возросшее влияние касты так называемых цензурионов -- телохранителей высших и средних чинов кровососущего племени. Очевидно, владея частью тайного знания, цензурионы обеспечивали безопасность своих боссов, препятствовали контакту потенциальной угрозы с оберегаемыми и с лояльными к ним слоями населения. Предпочтение отдавалось полному превентивному устранению угрозы.
С этой стороной деятельности цензурионов связана и другая особенность существования текстов-убийц в новейшей истории. Они трансформировались в самоубийственные (авторов за глаза так и называли "самоубийца"), уподобившись латинскому «заклинанию» (см. выше), которому исследователи приписывали активное смертоносное действие в отношении «заклинающего». Важное отличие: авторы современных текстов не преследовали суицидальных целей.
ХХХ
Есть основания полагать, что образцы Слова, не подвергшиеся мутации в связи с политическими амбициями и деятельностью касты цензурионов, сохранились в первозданном виде. Некоторые комментаторы убеждены в существовании неопровержимых тому доказательств.
В качестве образца жанра-убийцы мнительные дилетанты с богатым воображением и развитым чувством самосохранения называют также этот текст, и, соответственно, избегают дальнейшего чтения, как бы ни хотелось им узнать, чем всё закончится. Наиболее опытные, впрочем, утешаются мыслью: всё заканчивается ничем.
___________
Примечание
Опубликование упомянутого в предисловии рассказа, блестяще раскрывающего тему текста-убийцы и одновременно представляющего собой его идеальное воплощение, отменяется по техническим причинам. Приносим извинения.
Человеку редко дано знать,
какой из текстов станет для него последним.
Однако многие уверены: в финале будет слово.
Первые письменные свидетельства о слове-убийце относятся к тому примерно времени, когда шпионы горного старца Хассана ибн Саббаха получили приказ восполнить пробел в арсенале ассасинов. Легендарное гибельное слово, именуемое во многих источниках текстом-убийцей, призвано было стать жемчужиной коллекции карательных приёмов и способов наказания непокорных или несговорчивых королей и шейхов. Хитросплетённые удавки, чьи петли предусматривали только затягивающее скольжение, но не обратный ход. Негладкие клинки, позволяющие извлечь себя на свет божий из грешного проколотого микрокосма лишь с добычей -- кровоточащими на мозаичный пол храма или дворцовой террасы кусочками плоти, с которыми крючки и засечки лезвия не желали расстаться. Неведомые Европе яды, умерщвляющие жертву шлейфом запаха с обрызганного смуглым пажом в день коронации другого шлейфа... Что стоили все эти клинки, удавки и уловки в сравнении с мистическим словом?..
Доподлинно не известно, удалось ли добыть «заклинание» подданным крёстного отца международного терроризма (как сказали бы в наше время, похерив вероисповедный парадокс). Существует, впрочем, апокрифический рассказ о загадочном исчезновении Хассана в 1124 году из покоев неприступной крепости Аламут. Инцидент произошёл во время аудиенции, которую старец давал нескольким преданным хашашинам. Именно эти, особо надёжные, люди якобы держали в памяти разные части тайного слова (текста), причём ни один не знал о содержании хранимого его товарищами. Никаких следов, способных привести к более или менее достоверным выводам относительно местонахождения пропавшего, в помещении впоследствии не нашли. Как и под узким окном, далеко внизу, у подножия скалы. Из комнаты никто не выходил. Присутствовавшие на аудиенции верные последователи Хассана были мертвы. Все, кроме одного. Этот последний лишился дара речи и рассудка, не смог ничего объяснить, лишь бегал по периметру покоев, беззвучно разинув рот, выкатив глаза и хватая воздух длинными скрюченными пальцами.
Такова -- подытоживают приводящие этот рассказ востоковеды -- сила Слова...
ХХХ
В попытках если не взломать сущность, то хотя бы увидеть отпечатки сокрытого текста во всемирной истории исследователи вынуждены по крупицам собирать информацию. Информацию, надо признать, весьма сомнительного толка. Так, надеясь заглянуть глубже под пласт, точнее тонкую плёнку, сморщенную пенку средневековых откровений, комментаторы умудряются разглядеть более ранние упоминания о смертоносном жанре.
Нет нужды перечислять здесь (поскольку это не трактат, и даже не эссе, а всего лишь пространное предисловие к лаконичному рассказу про странное), нет нужды, повторю, перечислять здесь их все. Достаточно отметить ссылки на ветхий, но заслуживающий уважения источник, согласно которому искомое слово было вначале и представляло собой главную движущую силу актов не столько уничтожения-возмездия, сколько созидания-творения, в том числе из ничего. Ничем сверх того свою гипотезу предвечного существования слова-убийцы толкователи не подтверждают.
Между тем опосредованные данные о тексте-убийце значительно обширнее и богаче надежных первоисточников. Отдадим, хотя бы поверхностно, должное этим косвенным уликам.
Популярностью, особенно в стане неортодоксальных последователей Каббалы, пользовался поиск заветного Слова, словно имени Бога, в Торе. Гораздо меньше известна «албанская версия». Согласно ей, неординарный, по мнению некоторых лингвистов, язык скрывает древнюю тайну, а часть его носителей до сих пор владеет некими зачатками, или, скорее, останками знания о тексте-убийце, что на бытовом уровне нередко проявляется злонравием и ядовитыми высказываниями. Рассматривалась специалистами также версия «хазарская», приверженцы которой уверяют, будто ни адептов, ни тайного знания не осталось - ушло вместе с последним представителем сгинувшего народа. Характерно, что в связи с хазарами эффект воздействия слова-убийцы представлен как моментальное погружение жертвы в сон, который не кончается никогда.
Бытуют гипотезы и псевдонаучные, и типично шарлатанские, и откровенно смешные, и вполне тривиальные. Проверить состоятельность некоторых теоретически несложно, однако на практике критически настроенный, но недостаточно мужественный исследователь сталкивается с определенными трудностями в виде барьеров психики и религиозных табу.
Так, например, в определенных кругах одно время предлагали так называемую стоическую концепцию, связанную со знаменитым латинским напоминанием о смерти. Согласно некоторым комментаторам, это крылатое выражение было разновидностью текста-убийцы, и применялось как удобная альтернатива кровопусканию в тёплой ванне теми, кто вынужден был прибегнуть к суициду. Применялся текст следующим образом: следовало произнести известное словосочетание, как бы читая его справа налево -- в форме фонетической инверсии. Допуская хотя бы ничтожную вероятность подлинности (действенности) этого «заклинания», можно вообразить, с какими трудностями сталкиваются даже не самого робкого десятка исследователи в попытках доказать несостоятельность этой версии на собственном опыте.
ХХХ
Прежде чем перейти к данным о жанре-убийце в новейшей истории (они, отметим, тоже фрагментарны и скудны), стоит оговорить еще два аспекта этой любопытной темы.
Первый касается самой субстанции текста. Будучи сплошной лакуной, он, соответственно не поддаётся конъектуре, поэтому исследователям остаётся лишь метод случайных догадок. На том, что гибельное слово представляет собой не слово (лексему) в привычном понимании, а нечто качественно и количественно большее, сходятся едва ли не 99,9 процента толкователей. Попытки представить искомый текст не наполненным губительным смыслом сочетанием слов, а внешне хаотичным набором звуков успеха не имели. Изначально речь идет о «тексте», то есть, по определению, полноценной информативной единице, следовательно -- какофоническую, и даже аллитерационную или звукоподражательную версии следует исключить.
По мнению некоторых авторитетных интерпретаторов, текст состоит из трёх, семи или четырнадцати (обсуждаются несколько вариантов) слов на иврите или арамейском.
В ходе прений и перепалок возникла целая школа, представители которой считают древний текст Числом. Например, комбинацией некой сакральной цифири с пресловутыми шестерками. Предлагалось также извлечь корень из нашумевшего в свое время 4815162342 или возвести его в квадрат - этот способ демонстрирует чуткость индивидуального подхода, рекомендуя после возведения в степень делить результат на собственный вес естествоиспытателя или вес предполагаемой жертвы.
Многие эксперты видят «слово» довольно объёмным текстом, не менее нескольких, выстроенных в строгом порядке, может быть рифмованных, предложений убийственной силы.
Язык оригинала по-прежнему является предметом ожесточённых споров, однако толкователи, в основном, сходятся на том, что возможны адекватные, или почти адекватные переводы. Не исключено, что они существуют -- этому есть косвенные подтверждения.
Второй аспект не имеет отношения к субстанции текста, но подразумевает попытку описать его проявления -- результаты его использования. То есть, по сути, некоторые особенности физиологии смерти. Попытку эту следует признать неудачной, поскольку достоверных свидетельств очевидцев не существует. Имеются лишь разрозненные эпизоды в литературных и фольклорных источниках. Они настолько ненадёжны (неакадемичны), что библиографические ссылки были бы здесь попросту неуместны, поэтому ограничимся скупым парафразом.
Имея в виду вышеприведенный итог воздействия Слова на горного Старца, отметим: полное исчезновение жертвы не фигурирует более ни в одной из доступных хроник. Однако существует несколько документально зафиксированных свидетельств якобы очевидцев расправы с помощью фразы-убийцы. Это описания заурядного перехода из живого состояния в неживое. Они, как правило, построены на претенциозных банальностях с элементами натурализма.
Свидетели рассказывают, в частности, как уши жертвы словно бы мгновенно высыхали наподобие увядших листьев и сворачивались, приобретая форму полого цилиндра или трубы. Есть предположение, согласно которому гибельное слово било в мозг непосредственно через ушную полость, вспарывая барабанную перепонку, причем перламутровую раковину заливала алая влага.
Описание очевидцами самоубийства с помощью гибельного слова включает любопытную подробность: на кончике языка жертвы обнаруживался хрящеватый нарост, подобный тому, что бывает у птиц (его иногда называют «типун») и образовавшийся, вероятно, незадолго перед смертью или в момент оной. Такие детали как красная змейка, уползающая из уголка рта в волосяную поросль на подбородке философа, или свободно струящаяся по гладкой коже куртизанки, разделяя несимметрично нижнюю часть лица, не заслуживают внимания.
В художественной литературе незаурядным примером разработки темы текста-убийцы (и его эффективным воплощением) может служить обещанный выше как приведенный ниже рассказ, предисловием к которому можно считать этот многословный обзор...
ХХХ
В заключение остановимся на скупых сведениях о происхождении жанра-убийцы и его существовании в современном мире.
По данным «Брокгауза и Эфрона», составители которого в силу неизвестных нам причин изъяли из всех изданий энциклопедического словаря статью о тексте-убийце, он мог появиться в обстоятельствах, исторически обуславливающих необходимость его возникновения.
Подходящей для этого средой называют, к примеру, ранний период формирования китайских монастырских общин, члены которых отнюдь не всегда имели возможность противостоять врагам силой обычного оружия. Не исключена в качестве колыбели тайного Слова эпоха расцвета японских сект, специализировавшихся на убийствах. Не менее вероятна версия, связанная с классовой борьбой, наличием в обществе сегмента униженных и обделённых, жаждущих восстановить справедливость любым, пусть даже насильственным методом.
Помнится, авторы предлагали также «гипотезу единоборств». Возможно, существовала школа, одним из поздних принципов которой стал высокоморальный запрет грубого физического воздействия на противника. В этом древнем ограничении, по мысли энциклопедистов, и кроется начало истории текста-убийцы, чьё могущество удалось противопоставить напористой, сносящей всё на своём пути коленно-локтевой технике боя (не путать с коленно-локтевой позицией).
Применение текста-убийцы в западном и, главным образом, срединном мире, по предположениям историков, имеет любопытные особенности. Слово часто носило печатный характер, использовалось (как намеревался использовать его Хассан) в борьбе с политическими оппонентами, а затем - более глобально, но далеко не так успешно - в невидимой освободительной войне с опостылевшим племенем кровопийц-бюрократов. К этому времени Слово не имело уже неотвратимой победоносности, которая приписывалась ему в других территориях в прежние эпохи. Причиной деградации стало непомерно возросшее влияние касты так называемых цензурионов -- телохранителей высших и средних чинов кровососущего племени. Очевидно, владея частью тайного знания, цензурионы обеспечивали безопасность своих боссов, препятствовали контакту потенциальной угрозы с оберегаемыми и с лояльными к ним слоями населения. Предпочтение отдавалось полному превентивному устранению угрозы.
С этой стороной деятельности цензурионов связана и другая особенность существования текстов-убийц в новейшей истории. Они трансформировались в самоубийственные (авторов за глаза так и называли "самоубийца"), уподобившись латинскому «заклинанию» (см. выше), которому исследователи приписывали активное смертоносное действие в отношении «заклинающего». Важное отличие: авторы современных текстов не преследовали суицидальных целей.
ХХХ
Есть основания полагать, что образцы Слова, не подвергшиеся мутации в связи с политическими амбициями и деятельностью касты цензурионов, сохранились в первозданном виде. Некоторые комментаторы убеждены в существовании неопровержимых тому доказательств.
В качестве образца жанра-убийцы мнительные дилетанты с богатым воображением и развитым чувством самосохранения называют также этот текст, и, соответственно, избегают дальнейшего чтения, как бы ни хотелось им узнать, чем всё закончится. Наиболее опытные, впрочем, утешаются мыслью: всё заканчивается ничем.
___________
Примечание
Опубликование упомянутого в предисловии рассказа, блестяще раскрывающего тему текста-убийцы и одновременно представляющего собой его идеальное воплощение, отменяется по техническим причинам. Приносим извинения.