Мемуары
Я хочу показать вам, что было, когда этого блога ещё не было. Возможно, когда-нибудь мне захочется объединить все эти шоты в листы под единой обложкой, а пока - имеем то, что имеем. И то, что храним.
Из пункта А писатель начинает писать повесть.
Навстречу ему из пункта В пишет повесть другой писатель.
Спрашивается, где они теперь, писатели?
© Рома Воронежский
Лоскуты
Темные очки. Ха, помню-помню! Как стеснялся их носить и носил через силу - боролся с комплексом. Мне было тогда всего семнадцать. Сотню раз за день я обращался к сестренке с вопросом, идут ли мне они...
Сегодня мне очень хочется их надеть, да повод неподходящий. Никаких признаков солнца. Совсем не февральский ветер гоняет по дорогам прошлогоднюю пыль и я пытаюсь сообразить, какое сейчас время года. Кажется, небо зависло одновременно в середине октября и начале марта. Только не в феврале.
Левой рукой тянусь к карману - там завалялась пачка ротманс, купленная вчера Серегой в межграничном дьюти-фри. Вставляю сигаретку в зубы и замечаю недотлевшую мальборо в правой руке. Бросить курить? Зачем?! Вчера Серега рассказывал, будто можно даже закодироваться. Надо, конечно, но... Не хочу. Не буду. У нас сегодня довольно теплая компания - я, сигареты, спички и даже немного денег. Для данного момента вполне сносно, тем более, что одиночества хотелось; оно предполагалось. Мама, как всегда, удивилась: «Гулять? Один?!» Один, а что такого? Дымный полумрак кабаков, жар саун, грохот барабанов в любимом клубе и очередная, волнующая кровь красавица за барной стойкой - все эти суровые будни отдыха сегодня представились клубком змей в брачный период. Противно. Мерзко. Я наступил однажды на такой клубок. Показалось, что змей были тысячи. Как оттуда вылетел, не помню.
Сегодня я, как Лайам Галлахер - даже куртки у нас похожи. Про выражение лиц вообще молчу. На мониторе завис в паузе «Бойцовский клуб». Хорошее кино - в пятый раз смотрю. Сегодня не смог усидеть. Приду - досмотрю, все равно мамка компьютер отключить не сможет. Собрался зайти в подземку для приобретения средств бумагомарательства. Неужели наконец «прорвало»? Затем - Дубовый парк, скамейка, свободная от чистой любви сачкующих студентов, сто первая затяжка; сто первое слово. Слова - пыль. Иногда очень красивая.
* * * * *
В очередной раз переживаю вчерашнюю посиделку в кафе. И эту парочку за барной стойкой.
- Молчи, сука, когда я говорю!
- Тише, здесь же люди…
- Да пошли они на хуй!
«Споры между козлами и стервами» - цитирую сам себя и вновь удивляюсь. Никак не могу взять в толк, что за отцы и матери такие, вырастившие сыновей, не ставящих Женщину ни во что? Никак не могу взять в толк, почему Женщины такое позволяют? А главное необъяснимое, что я усвоил в свои двадцать шесть - они даже любят, когда с ними так говорят! Они любят тех, кто вспоминает о них по случаю; кто звонит раз в неделю, а цветы дарит два раза в год - на 8 марта и на День рождения. Определенный резон в этом определенно есть. Загадка, неожиданность, неопределенность... Становясь для нее «предметом интерьера», ты превращаешься в запылившуюся частицу скудного на яркие события женского мира. И все же чувствую - я так не могу.
* * * * *
- Акавай! Дядя, акавай! - маленькие ручки настойчиво стучат в дверь. За этот голосок, кричащий «дядя Валёдя!», я перегрызу горло любому. Сестренкин сынуля! Фиг с ней, с любовью; но я так хочу сына! Или доченьку...
Лет пять назад, будучи еще студентом, я возился с детьми из детского дома. Мы привозили их в город, катали на каруселях в городском парке, водили по Славянскому, кормили. Собирали для них вещи, игрушки, деньги. Я стоял перед входом на ВДНХ и держал на руках Ромку Элишманова и Сашку Каратаева. Нянечка из детдома высказала крамольную мысль: «Усыновляй!» Пошутила, сука. А глаза пацанов засветились надеждой...
* * * * *
Она улетает. В Прагу. Они разругались пару месяцев назад. Сегодня что-то в нем перевернулось, и он решил зайти. И увидел ее сидящей на чемодане.
- ... Уезжаешь?
- Уезжаю.
- Куда?
- В Прагу. У меня самолет в четыре-двадцать ночи.
- Вернешься?
- Пока не знаю. Как получится.
- Ну, счастливо! - сказал из последних сил, стараясь поставить троеточие там, где нужна твёрдая точка.
За пару часов были найдены некоторая сумма денег и такси; куплена по обыкновению ярко-красная роза. Старенькая «Волга», трогательно позванивая уставшим движком и сопя прогоревшим глушителем, катилась в февральскую ночь. Такую же теплую, как сегодня. Разговорчивый поначалу таксист теперь молчал. Пассажир пялился в полное звезд небо и о чем-то думал.
Вот и аэропорт. Она, конечно, была крайне удивлена и даже немного растрогана. Но вскоре снова взяла себя в руки и он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Обратный путь в ноль дублировал дорогу «туда». Это потом будут поцелуи, сувениры-фотокарточки, любовь и одна весна на двоих. Но та ночь стала началом агонии.
* * * * *
Очень легко изображать сумасшествие, когда действительно сходишь с ума. Я лежу на сцене любимого рок-клуба и ощущаю на себе взгляд трех сотен человек. Через какие-нибудь двадцать минут я сойду со сцены и закурю сигарету, снова став «человеком толпы», - так говорит обо мне Ромка. «Состояние икс» преследует меня весь вечер; некоторые подходят со словами сочувствия, даже не зная, в чем дело. И даже Серегу захотелось отправить домой - осточертела его пьяная рожа.
Черт побери, как же это легко и как это сложно - сменить обстановку! Нет ни одного свободного дня, чтобы просто исчезнуть из города, осточертевшего своей дорожной пылью, шумом многочисленных музыкальных точек, бомжами и алкоголиками, ментами в мышиного цвета «костюмах» и пищащими справа и слева мобильниками относительно благополучных горожан.
Обстановку сменить не удается - меняю антураж. В том же, прокуренном всеми дымами клубе я меняю собутыльников, как перчатки. Прямо по «сплинам»:
Те же знакомые люди,
Все те же портреты на фоне;
Мне хочется новых прелюдий,
Хочется новых симфоний!
Хочется выпить по двести
С любым случайным прохожим,
А в сводках последних известий
Те же знакомые рожи.
Рок-н-ролльное «братство» замешано в невероятный алкококтейль. Я «разгружаюсь». По крайней мере, до завтра.
* * * * *
В углу небольшого зала под грохот барабанов и драйвовый рёв гитар отдыхают тетки. Одна из них привлекает внимание сохранившейся красотой лица. О фигуре говорить не приходится, ибо задница ее в отдельности весит столько же, сколько вешу весь я… Но лицо вызывает некоторое уважение. Будто оно само следило за собой. Тетки отрываются по полной: отмечается чье-то явно тридцати с чем-то летие. К танцам подключается парнишка из подвыпившей компании.
Мдаа, эти женщины способны сегодня на многое. Упомянутая миссис «Тетки - 2004» привлекает парня к телу, волнуя молодую кровь размером груди и экспрессией панкующей малолетки. О Боже, какая гордость! Пацан демонстративно поворачивается к своей компании, демонстрируя присутствие своей ладони на всех «запрещенных» местах.
«Сегодня я ее трахну», - думает пацан.
«Пусть ребенок поиграется!» - думает тетка.
Кстати, мое пиво выдыхается.
* * * * *
Эта похотливая сучка входит в дверь без стука. Ей плевать на приличия - это не её стихия. Она честна до бесстыдства и бесстыдна до неприличия. Того, кто хоть однажды в жизни повстречался с ней, не «отпустит» никогда...
...Войдя в мой дом, она неторопливо осмотрелась. Взгляда не задержала ни на чем и, с излишней скромностью присев на корточки в углу комнаты, уставилась на меня. "Wo-o!" - тикнуло что-то внутри и с неожиданной силой потянуло к этим карим глазам, каштановым волосам, ослепительно белой коже и хрупкой фигуре.
Её разгоряченное мокрое тело все еще бьется в конвульсиях. Я перевожу взгляд на ее глаза и замечаю в них слезы…
- Что с тобой?
- Я не знаю! Господи, жизнь такая короткая! Я боюсь, что нам не хватит её на эту любовь!
Мне ничего не остаётся, как поцеловать эти влажные глаза, почувствовав соль её слез и обнять покрепче.
Этой любви хватило двух лет, чтобы исчерпать свой «ресурс». А я все храню ее тепло, - тепло только что стреляной гильзы…
* * * * *
«Черт побери! Что это такое?» Нервный ход мыслей внезапно нарушает налетевшая с поздравлениями толпа вновь прибывших родственников.
- Желаем вам счастья!
- Любите друг друга!
- Живите долго и счастливо!
- Детей побольше!!! - орет пьяный в стельку какой-то троюродный дядька по прабабушкиной линии.
Крик возвращает завитавшего в облаках Димку на грешную землю, от чего, впрочем, легче не становится… «Господи, что же я натворил? Еще вчера не любил - сегодня уже ненавижу! Что делать? Что делать? Что делать? Что де….?»
- Дим, как теперь жить собираетесь? Здесь ведь перспектив никаких!
- Думаю, в Питер переедем; там обоснуемся со временем…
«Да, точно! Переживу этот долбаный медовый месяц и уеду. Один уеду. Типа, базу создавать. Пусть она тут ждет. А там - как фишка ляжет. Даст Бог, - вернусь, чтобы развод получить. Какой же я идиот! Что это было? Как это могло случиться?!»
- А я смотрю, Дима, ты не очень-то рад, - замечает крестная.
- Ммм… Да, ты права. Я не верю, что это случилось со мной.
Дима быстренько скрывается в туалете. В растерянности не замечает только что прилетевшего из Германии друга Юрку.
- Ты бы, сволочь, хоть руку подал, что ли! - с обидой замечает Юрка и Дима, наконец, поднимает глаза. Одноклассники заключают друг друга в объятья, крепко пожимают руки и выходят. Нельзя надолго скрываться, всё-таки свадьба.
Кровь пульсирует в Димкиных венах и чувство полной безнадеги заставляет противный ком подкатиться к горлу.
…
Не было никакого Димки. Не было никакой свадьбы. Вернее, это была моя свадьба. Это был МОЙ сон. Димка - только для словца. А главное - не было и никакой невесты. Во главе стола сидел один я. Рядом стоял пустой стул и даже столовых приборов на вторую персону не наблюдалось.
* * * * *
«Ушел в себя. Вернусь не скоро».
Состояние икс вновь и вновь возвращает меня к мотивам «Бойцовского клуба». Я вхожу в свою пещеру и долго-долго смотрю в никуда. По очереди появляются пингвин, Марла Сингер, друг Серёга, жена, мама, знакомые из рок-клуба... Все говорят одно и то же: "Slide!" А у меня не получается. Завис. Ctrl + Alt + Del.
Интересно, что еще какой-то год назад я мог безбоязненно и безболезненно уйти в себя и это не доставляло никому каких-либо хлопот. В худшем случае могла хлопнуть дверью мама - в такие моменты я никого не слышу, чем, вероятно, сильно обижаю. Теперь всё сложнее. Иногда мне кажется, что жена засверливает взглядом мои мысли и от этого становится не по себе. Интимно созданный мирок рушится…
Странное дело: порой мой словесный понос невозможно остановить. Десять лет назад, на первом курсе университета, не слишком приятный, но умный однокашник дал мне единственно верную характеристику: «Вова, ты соткан из противоречий».
* * * * *
Давным-давно, в прошлой жизни, я вел дневник. Кажется, что с тех пор прошло лет сто - поэтому я обозначаю то время словосочетанием «прошлая жизнь». Сначала это была просто тетрадка, которую я по идее мог бы заполнить умными математическими формулами и доказательствами геометрических теорем. Возможно, я не бросил бы университет и не стал простым автослесарем-ходовщиком. Впрочем, меня вряд ли ожидали лавры Эйнштейна - я ненавижу считать даже деньги! Итак, чистая тетрадка со временем заполнилась записями о моей бурной на романтические события юношеской жизни, стихами, эскизами логотипов группы “DREAMERS”, черновиками песен и прочей лабудой. Иногда тетрадь забрасывалась подальше, и я долгое время не вспоминал о ней. Перелистывание страниц заброшенного дневника иногда приводило в бешенство: настолько глупым и малозначительным казалось все написанное ранее. И через некоторое время я снова стал записывать, но уже не прожитые дни, а просто мысли. И далеко не каждый день. Порой их ворох в голове напоминает лоскутное одеяло.
2003-2006
Из пункта А писатель начинает писать повесть.
Навстречу ему из пункта В пишет повесть другой писатель.
Спрашивается, где они теперь, писатели?
© Рома Воронежский
Лоскуты
Темные очки. Ха, помню-помню! Как стеснялся их носить и носил через силу - боролся с комплексом. Мне было тогда всего семнадцать. Сотню раз за день я обращался к сестренке с вопросом, идут ли мне они...
Сегодня мне очень хочется их надеть, да повод неподходящий. Никаких признаков солнца. Совсем не февральский ветер гоняет по дорогам прошлогоднюю пыль и я пытаюсь сообразить, какое сейчас время года. Кажется, небо зависло одновременно в середине октября и начале марта. Только не в феврале.
Левой рукой тянусь к карману - там завалялась пачка ротманс, купленная вчера Серегой в межграничном дьюти-фри. Вставляю сигаретку в зубы и замечаю недотлевшую мальборо в правой руке. Бросить курить? Зачем?! Вчера Серега рассказывал, будто можно даже закодироваться. Надо, конечно, но... Не хочу. Не буду. У нас сегодня довольно теплая компания - я, сигареты, спички и даже немного денег. Для данного момента вполне сносно, тем более, что одиночества хотелось; оно предполагалось. Мама, как всегда, удивилась: «Гулять? Один?!» Один, а что такого? Дымный полумрак кабаков, жар саун, грохот барабанов в любимом клубе и очередная, волнующая кровь красавица за барной стойкой - все эти суровые будни отдыха сегодня представились клубком змей в брачный период. Противно. Мерзко. Я наступил однажды на такой клубок. Показалось, что змей были тысячи. Как оттуда вылетел, не помню.
Сегодня я, как Лайам Галлахер - даже куртки у нас похожи. Про выражение лиц вообще молчу. На мониторе завис в паузе «Бойцовский клуб». Хорошее кино - в пятый раз смотрю. Сегодня не смог усидеть. Приду - досмотрю, все равно мамка компьютер отключить не сможет. Собрался зайти в подземку для приобретения средств бумагомарательства. Неужели наконец «прорвало»? Затем - Дубовый парк, скамейка, свободная от чистой любви сачкующих студентов, сто первая затяжка; сто первое слово. Слова - пыль. Иногда очень красивая.
* * * * *
В очередной раз переживаю вчерашнюю посиделку в кафе. И эту парочку за барной стойкой.
- Молчи, сука, когда я говорю!
- Тише, здесь же люди…
- Да пошли они на хуй!
«Споры между козлами и стервами» - цитирую сам себя и вновь удивляюсь. Никак не могу взять в толк, что за отцы и матери такие, вырастившие сыновей, не ставящих Женщину ни во что? Никак не могу взять в толк, почему Женщины такое позволяют? А главное необъяснимое, что я усвоил в свои двадцать шесть - они даже любят, когда с ними так говорят! Они любят тех, кто вспоминает о них по случаю; кто звонит раз в неделю, а цветы дарит два раза в год - на 8 марта и на День рождения. Определенный резон в этом определенно есть. Загадка, неожиданность, неопределенность... Становясь для нее «предметом интерьера», ты превращаешься в запылившуюся частицу скудного на яркие события женского мира. И все же чувствую - я так не могу.
* * * * *
- Акавай! Дядя, акавай! - маленькие ручки настойчиво стучат в дверь. За этот голосок, кричащий «дядя Валёдя!», я перегрызу горло любому. Сестренкин сынуля! Фиг с ней, с любовью; но я так хочу сына! Или доченьку...
Лет пять назад, будучи еще студентом, я возился с детьми из детского дома. Мы привозили их в город, катали на каруселях в городском парке, водили по Славянскому, кормили. Собирали для них вещи, игрушки, деньги. Я стоял перед входом на ВДНХ и держал на руках Ромку Элишманова и Сашку Каратаева. Нянечка из детдома высказала крамольную мысль: «Усыновляй!» Пошутила, сука. А глаза пацанов засветились надеждой...
* * * * *
Она улетает. В Прагу. Они разругались пару месяцев назад. Сегодня что-то в нем перевернулось, и он решил зайти. И увидел ее сидящей на чемодане.
- ... Уезжаешь?
- Уезжаю.
- Куда?
- В Прагу. У меня самолет в четыре-двадцать ночи.
- Вернешься?
- Пока не знаю. Как получится.
- Ну, счастливо! - сказал из последних сил, стараясь поставить троеточие там, где нужна твёрдая точка.
За пару часов были найдены некоторая сумма денег и такси; куплена по обыкновению ярко-красная роза. Старенькая «Волга», трогательно позванивая уставшим движком и сопя прогоревшим глушителем, катилась в февральскую ночь. Такую же теплую, как сегодня. Разговорчивый поначалу таксист теперь молчал. Пассажир пялился в полное звезд небо и о чем-то думал.
Вот и аэропорт. Она, конечно, была крайне удивлена и даже немного растрогана. Но вскоре снова взяла себя в руки и он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Обратный путь в ноль дублировал дорогу «туда». Это потом будут поцелуи, сувениры-фотокарточки, любовь и одна весна на двоих. Но та ночь стала началом агонии.
* * * * *
Очень легко изображать сумасшествие, когда действительно сходишь с ума. Я лежу на сцене любимого рок-клуба и ощущаю на себе взгляд трех сотен человек. Через какие-нибудь двадцать минут я сойду со сцены и закурю сигарету, снова став «человеком толпы», - так говорит обо мне Ромка. «Состояние икс» преследует меня весь вечер; некоторые подходят со словами сочувствия, даже не зная, в чем дело. И даже Серегу захотелось отправить домой - осточертела его пьяная рожа.
Черт побери, как же это легко и как это сложно - сменить обстановку! Нет ни одного свободного дня, чтобы просто исчезнуть из города, осточертевшего своей дорожной пылью, шумом многочисленных музыкальных точек, бомжами и алкоголиками, ментами в мышиного цвета «костюмах» и пищащими справа и слева мобильниками относительно благополучных горожан.
Обстановку сменить не удается - меняю антураж. В том же, прокуренном всеми дымами клубе я меняю собутыльников, как перчатки. Прямо по «сплинам»:
Те же знакомые люди,
Все те же портреты на фоне;
Мне хочется новых прелюдий,
Хочется новых симфоний!
Хочется выпить по двести
С любым случайным прохожим,
А в сводках последних известий
Те же знакомые рожи.
Рок-н-ролльное «братство» замешано в невероятный алкококтейль. Я «разгружаюсь». По крайней мере, до завтра.
* * * * *
В углу небольшого зала под грохот барабанов и драйвовый рёв гитар отдыхают тетки. Одна из них привлекает внимание сохранившейся красотой лица. О фигуре говорить не приходится, ибо задница ее в отдельности весит столько же, сколько вешу весь я… Но лицо вызывает некоторое уважение. Будто оно само следило за собой. Тетки отрываются по полной: отмечается чье-то явно тридцати с чем-то летие. К танцам подключается парнишка из подвыпившей компании.
Мдаа, эти женщины способны сегодня на многое. Упомянутая миссис «Тетки - 2004» привлекает парня к телу, волнуя молодую кровь размером груди и экспрессией панкующей малолетки. О Боже, какая гордость! Пацан демонстративно поворачивается к своей компании, демонстрируя присутствие своей ладони на всех «запрещенных» местах.
«Сегодня я ее трахну», - думает пацан.
«Пусть ребенок поиграется!» - думает тетка.
Кстати, мое пиво выдыхается.
* * * * *
Эта похотливая сучка входит в дверь без стука. Ей плевать на приличия - это не её стихия. Она честна до бесстыдства и бесстыдна до неприличия. Того, кто хоть однажды в жизни повстречался с ней, не «отпустит» никогда...
...Войдя в мой дом, она неторопливо осмотрелась. Взгляда не задержала ни на чем и, с излишней скромностью присев на корточки в углу комнаты, уставилась на меня. "Wo-o!" - тикнуло что-то внутри и с неожиданной силой потянуло к этим карим глазам, каштановым волосам, ослепительно белой коже и хрупкой фигуре.
Её разгоряченное мокрое тело все еще бьется в конвульсиях. Я перевожу взгляд на ее глаза и замечаю в них слезы…
- Что с тобой?
- Я не знаю! Господи, жизнь такая короткая! Я боюсь, что нам не хватит её на эту любовь!
Мне ничего не остаётся, как поцеловать эти влажные глаза, почувствовав соль её слез и обнять покрепче.
Этой любви хватило двух лет, чтобы исчерпать свой «ресурс». А я все храню ее тепло, - тепло только что стреляной гильзы…
* * * * *
«Черт побери! Что это такое?» Нервный ход мыслей внезапно нарушает налетевшая с поздравлениями толпа вновь прибывших родственников.
- Желаем вам счастья!
- Любите друг друга!
- Живите долго и счастливо!
- Детей побольше!!! - орет пьяный в стельку какой-то троюродный дядька по прабабушкиной линии.
Крик возвращает завитавшего в облаках Димку на грешную землю, от чего, впрочем, легче не становится… «Господи, что же я натворил? Еще вчера не любил - сегодня уже ненавижу! Что делать? Что делать? Что делать? Что де….?»
- Дим, как теперь жить собираетесь? Здесь ведь перспектив никаких!
- Думаю, в Питер переедем; там обоснуемся со временем…
«Да, точно! Переживу этот долбаный медовый месяц и уеду. Один уеду. Типа, базу создавать. Пусть она тут ждет. А там - как фишка ляжет. Даст Бог, - вернусь, чтобы развод получить. Какой же я идиот! Что это было? Как это могло случиться?!»
- А я смотрю, Дима, ты не очень-то рад, - замечает крестная.
- Ммм… Да, ты права. Я не верю, что это случилось со мной.
Дима быстренько скрывается в туалете. В растерянности не замечает только что прилетевшего из Германии друга Юрку.
- Ты бы, сволочь, хоть руку подал, что ли! - с обидой замечает Юрка и Дима, наконец, поднимает глаза. Одноклассники заключают друг друга в объятья, крепко пожимают руки и выходят. Нельзя надолго скрываться, всё-таки свадьба.
Кровь пульсирует в Димкиных венах и чувство полной безнадеги заставляет противный ком подкатиться к горлу.
…
Не было никакого Димки. Не было никакой свадьбы. Вернее, это была моя свадьба. Это был МОЙ сон. Димка - только для словца. А главное - не было и никакой невесты. Во главе стола сидел один я. Рядом стоял пустой стул и даже столовых приборов на вторую персону не наблюдалось.
* * * * *
«Ушел в себя. Вернусь не скоро».
Состояние икс вновь и вновь возвращает меня к мотивам «Бойцовского клуба». Я вхожу в свою пещеру и долго-долго смотрю в никуда. По очереди появляются пингвин, Марла Сингер, друг Серёга, жена, мама, знакомые из рок-клуба... Все говорят одно и то же: "Slide!" А у меня не получается. Завис. Ctrl + Alt + Del.
Интересно, что еще какой-то год назад я мог безбоязненно и безболезненно уйти в себя и это не доставляло никому каких-либо хлопот. В худшем случае могла хлопнуть дверью мама - в такие моменты я никого не слышу, чем, вероятно, сильно обижаю. Теперь всё сложнее. Иногда мне кажется, что жена засверливает взглядом мои мысли и от этого становится не по себе. Интимно созданный мирок рушится…
Странное дело: порой мой словесный понос невозможно остановить. Десять лет назад, на первом курсе университета, не слишком приятный, но умный однокашник дал мне единственно верную характеристику: «Вова, ты соткан из противоречий».
* * * * *
Давным-давно, в прошлой жизни, я вел дневник. Кажется, что с тех пор прошло лет сто - поэтому я обозначаю то время словосочетанием «прошлая жизнь». Сначала это была просто тетрадка, которую я по идее мог бы заполнить умными математическими формулами и доказательствами геометрических теорем. Возможно, я не бросил бы университет и не стал простым автослесарем-ходовщиком. Впрочем, меня вряд ли ожидали лавры Эйнштейна - я ненавижу считать даже деньги! Итак, чистая тетрадка со временем заполнилась записями о моей бурной на романтические события юношеской жизни, стихами, эскизами логотипов группы “DREAMERS”, черновиками песен и прочей лабудой. Иногда тетрадь забрасывалась подальше, и я долгое время не вспоминал о ней. Перелистывание страниц заброшенного дневника иногда приводило в бешенство: настолько глупым и малозначительным казалось все написанное ранее. И через некоторое время я снова стал записывать, но уже не прожитые дни, а просто мысли. И далеко не каждый день. Порой их ворох в голове напоминает лоскутное одеяло.
2003-2006