* * * * *
Признаться честно, у папы были все основания для того, чтобы ненавидеть рок-н-ролл. Если бы тогда, в далёком девяносто пятом, я не начал истязать старенькую Серёгину «Олимпиаду-80» и круглосуточно слушать Битлз, может и стал бы юристом. Когда стало ясно, что моё счастливое олигархическое будущее крошится быстрее, чем пластик самопального медиатора, папа возненавидел слова «репетиция», «тусовка», «лабать» и меня вместе с ними в придачу.
* * * * *
Третью неделю я с маниакальным упорством обыгрываю два аккорда, никак не могу подобрать к ним третий, потом обыгрываю их снова и снова, в разном темпе, с разными акцентами, с метрономом и без. Уж и не знаю, что это - то ли творческий кризис, то ли старческий перфекционизм, то ли я наконец-то нашёл ту самую «свою» ноту из известного анекдота.
С гитарой я вернулся из отпуска. В кофре лежали папины стихи, которые он хотел чтобы я переложил в песни. Стихи мне не очень по душе, но честно - распеть их я пробовал. Не получилось.
- Не можешь мои - сочиняй свои! - говорит папа. - Я потому и подарил тебе гитару, чтобы ты снова начал играть.
* * * * *
Третью неделю я с маниакальным упорством обыгрываю два аккорда, никак не могу подобрать к ним третий, потом обыгрываю их снова и снова, в разном темпе, с разными акцентами, с метрономом и без. Уж и не знаю, что это - то ли творческий кризис, то ли старческий перфекционизм, то ли я наконец-то нашёл ту самую «свою» ноту из известного анекдота.
С гитарой я вернулся из отпуска. В кофре лежали папины стихи, которые он хотел чтобы я переложил в песни. Стихи мне не очень по душе, но честно - распеть их я пробовал. Не получилось.
- Не можешь мои - сочиняй свои! - говорит папа. - Я потому и подарил тебе гитару, чтобы ты снова начал играть.