Мемориалы в Б.Неклиновке
В прошлые выходные поиски погибшего политрука Данько И.В. привели нас в Неклиновский район, рядом с Таганрогом. Была мизерная надежда, что где-то его уже нашли и перезахоронили, ведь сведения по воинским захоронениям в ОБД приведены на 93-94 годы. В братской могиле в селе Б.Неклиновка, где он скорее всего погиб, числилось шесть человек, из них как минимум четверо служили в 1135-м Сальском полку и были убиты 20 октября 1941 г. при его разгроме.
Мемориал оказался ухоженным, расположен на видном месте в центре села. На плите дописаны еще несколько фамилий, две из которых явно добавлены позже. Кроме того, имеется запись «и многие другие имена которые неизвестны».
Администрация, куда зашли полюбопытствовать о возможных перезахоронениях, по причине субботы не работала. Одна женщина подсказала, что в соседних хуторах вроде бы есть ещё памятники и туда можно проехать, показала направление. Поскольку оно совпадало с боевым путём искомой нашей 339-ой стрелковой дивизии, мы отправились туда. Проехав немножечко вдоль весьма живописных полей, увидели хозяйственные постройки. Двери и окна были по-деревенски распахнуты, откуда-то доносились голоса, однако на улице было безлюдно. Рядом с домами-ангарами стояли авто и всякие сельскохозяйственные машины. Я громко топая, кашляя и лепеча чего-то там извинительное, зашел вовнутрь.
И восторженно обомлел от интерьера хуторского офиса. На дверях в файликах висели листочки с наименованием должности, модерновая канцелярская мебель, жалюзи и потрёпанные компьютеры соседствовали с совковыми полуразваленными шкафчиками и древним линолеумом. Очаровала меня, конечно же, видавшая виды печка, примостившаяся в углу одного такого офисного кабинета. Я не удержался от искушения украдкой зафиксировать обстановку.
Чтобы пообщаться с аборигенами, пришлось пройти через весь коридор. В большом зале мужики за длинным столом употребляли обрядовые напитки и оживлённо общались. Я по-простецки спросил как проехать «на хутор» и подвергся перекрёстному допросу «с какой целью и вапще». Впрочем, всё происходило вполне благожелательно, тем более когда я поведал куда мы и зачем.
После довольно эмоционального общения харизматичный Александр Семёнович объяснил нам, где находится памятник и предложил нас отвезти на своей «Ниве» ибо на обычной машинке туда пробраться затруднительно. Наша компания с удовольствием взгромоздилась в «рашн джип» и с ветерком была доставлена к месту.
Посреди свежевспаханного поля стоит небольшой памятник с оградкой и молодыми берёзками. Печально и символично.
Как рассказал наш «экскурсовод», могила одного из захороненных - лейтенанта Максимова находилась прямо у него в огороде по месту гибели, но потом прах перенесли. Раньше здесь был хутор, но он потихоньку обезлюдел и его сравняли с землёй, а теперь вот и запахали. Плохо, что теперь памятник будет посреди поля с подсолнечником, его и так не очень-то видно, а вот когда взойдут подсолнухи, то вообще. Ну и у всех (как у нас, так и у местных) опасения, что в таком контексте и запахать-то могут, ведь земли скуплены «москвичами», родства не ведающими. Как сказал наш сопровождающий, обветшавшее хуторское кладбище спокойно так в грунт закатали.
Из известных захоронены здесь в основном офицеры и солдаты 1133 Таганрогского полка из той же многострадальной 339-ой. Еще вроде как 26 неизвестных, а наш провожатый сообщил, что "многие тысячи". Погибли по разным данным 14-17 октября 1941 г.
Причем удалось по ОБД выяснить, что в братской могиле лежит не Заворухин, а Заварузин, лейтенант, единственные сведения о личности - закончил Махачкалинское пехотное училище. Ошибка как в базе, так и на памятнике, причем в две буквы. Одна-то еще более-менее, а вот в этом случае родственникам, допустим, куда сложнее отыскать. Даже не знаю, может уже и выявлена неточность, но, видимо, надо с военкоматскими на эту тему пообщаться, с поисковиками пока не получается наладить контакт.
Да, еще конечно, менее важно, что сержант Бурлуцкий погиб не 17 октября 42-го, а ровно годом ранее, ведь в 42-ом фронт в этот период был у Сталинграда. Правда, Александр Семёныч сообщил, что совсем недалеко находился здесь сборный лагерь для военнопленных и он мог дескать там умереть, но подобное (год находился в плену и умер по месту пленения) маловероятно.
Когда возвращались назад, проводник на наши вопросы рассказал, что в большинстве своём они сейчас выращивают рапс и продают его на биотопливо. Само собой за кордон. Впрочем, как и пшеницу, и овёс, и всё остальное.
В Б.Неклиновке нам подсказали где можно найти еще одну могилку. Она безымянна, находится слегка на отшибе за огородами, на ней водружен православный крест.
Местные бабульки пояснили всё довольно путанно, вроде как солдатик прямо там умер от ран и его на месте захоронили. То ли отступали, то ли наступали, в 41-ом или 43-ем точно сказать они не смогли. Одна бабуля только хорошо запомнила, как наши пришли - «хмарой» спустились с горы, видно она тогда была еще совсем маленькой.
Мемориал оказался ухоженным, расположен на видном месте в центре села. На плите дописаны еще несколько фамилий, две из которых явно добавлены позже. Кроме того, имеется запись «и многие другие имена которые неизвестны».
Администрация, куда зашли полюбопытствовать о возможных перезахоронениях, по причине субботы не работала. Одна женщина подсказала, что в соседних хуторах вроде бы есть ещё памятники и туда можно проехать, показала направление. Поскольку оно совпадало с боевым путём искомой нашей 339-ой стрелковой дивизии, мы отправились туда. Проехав немножечко вдоль весьма живописных полей, увидели хозяйственные постройки. Двери и окна были по-деревенски распахнуты, откуда-то доносились голоса, однако на улице было безлюдно. Рядом с домами-ангарами стояли авто и всякие сельскохозяйственные машины. Я громко топая, кашляя и лепеча чего-то там извинительное, зашел вовнутрь.
И восторженно обомлел от интерьера хуторского офиса. На дверях в файликах висели листочки с наименованием должности, модерновая канцелярская мебель, жалюзи и потрёпанные компьютеры соседствовали с совковыми полуразваленными шкафчиками и древним линолеумом. Очаровала меня, конечно же, видавшая виды печка, примостившаяся в углу одного такого офисного кабинета. Я не удержался от искушения украдкой зафиксировать обстановку.
Чтобы пообщаться с аборигенами, пришлось пройти через весь коридор. В большом зале мужики за длинным столом употребляли обрядовые напитки и оживлённо общались. Я по-простецки спросил как проехать «на хутор» и подвергся перекрёстному допросу «с какой целью и вапще». Впрочем, всё происходило вполне благожелательно, тем более когда я поведал куда мы и зачем.
После довольно эмоционального общения харизматичный Александр Семёнович объяснил нам, где находится памятник и предложил нас отвезти на своей «Ниве» ибо на обычной машинке туда пробраться затруднительно. Наша компания с удовольствием взгромоздилась в «рашн джип» и с ветерком была доставлена к месту.
Посреди свежевспаханного поля стоит небольшой памятник с оградкой и молодыми берёзками. Печально и символично.
Как рассказал наш «экскурсовод», могила одного из захороненных - лейтенанта Максимова находилась прямо у него в огороде по месту гибели, но потом прах перенесли. Раньше здесь был хутор, но он потихоньку обезлюдел и его сравняли с землёй, а теперь вот и запахали. Плохо, что теперь памятник будет посреди поля с подсолнечником, его и так не очень-то видно, а вот когда взойдут подсолнухи, то вообще. Ну и у всех (как у нас, так и у местных) опасения, что в таком контексте и запахать-то могут, ведь земли скуплены «москвичами», родства не ведающими. Как сказал наш сопровождающий, обветшавшее хуторское кладбище спокойно так в грунт закатали.
Из известных захоронены здесь в основном офицеры и солдаты 1133 Таганрогского полка из той же многострадальной 339-ой. Еще вроде как 26 неизвестных, а наш провожатый сообщил, что "многие тысячи". Погибли по разным данным 14-17 октября 1941 г.
Причем удалось по ОБД выяснить, что в братской могиле лежит не Заворухин, а Заварузин, лейтенант, единственные сведения о личности - закончил Махачкалинское пехотное училище. Ошибка как в базе, так и на памятнике, причем в две буквы. Одна-то еще более-менее, а вот в этом случае родственникам, допустим, куда сложнее отыскать. Даже не знаю, может уже и выявлена неточность, но, видимо, надо с военкоматскими на эту тему пообщаться, с поисковиками пока не получается наладить контакт.
Да, еще конечно, менее важно, что сержант Бурлуцкий погиб не 17 октября 42-го, а ровно годом ранее, ведь в 42-ом фронт в этот период был у Сталинграда. Правда, Александр Семёныч сообщил, что совсем недалеко находился здесь сборный лагерь для военнопленных и он мог дескать там умереть, но подобное (год находился в плену и умер по месту пленения) маловероятно.
Когда возвращались назад, проводник на наши вопросы рассказал, что в большинстве своём они сейчас выращивают рапс и продают его на биотопливо. Само собой за кордон. Впрочем, как и пшеницу, и овёс, и всё остальное.
В Б.Неклиновке нам подсказали где можно найти еще одну могилку. Она безымянна, находится слегка на отшибе за огородами, на ней водружен православный крест.
Местные бабульки пояснили всё довольно путанно, вроде как солдатик прямо там умер от ран и его на месте захоронили. То ли отступали, то ли наступали, в 41-ом или 43-ем точно сказать они не смогли. Одна бабуля только хорошо запомнила, как наши пришли - «хмарой» спустились с горы, видно она тогда была еще совсем маленькой.