«Д’Артаньян и три мушкетера»: истории за кадром
Какие проблемы и недоразумения сопровождали любимый фильм на пути к зрителю?
Выход в прокат картины 1978 года был на год отложен из-за судебной тяжбы между ее создателями. А после премьеры среди участников съемок разгорелся еще один конфликт. Благородный девиз мушкетеров: «Один за всех и все за одного» - в творческой группе не прижился. Но это не помешало талантливым людям создать киношедевр, любимый зрителями на протяжении 40 лет.
Как художник художнику
Советская экранизация приключенческого романа Александра Дюма-отца «Три мушкетёра» - не из тех картин, которые бдительная цензура могла «положить на полку». Тем не менее, ее постигла именно эта судьба. И совсем не по идеологическим мотивам. Премьера трехсерийного фильма, снятого всего за четыре месяца (1 апреля - 9 августа) и законченного после трех месяцев монтажа к декабрю 1978 года, состоялась бы в том же году, если бы не творческие разборки. Пропылиться год в хранилище фильм обрек конфликт между автором сценария Марком Розовским и поэтом-песенником Юрием Ряшенцевым с одной стороны и режиссером Георгием Юнгвальд-Хилькевичем с другой.
Юнгвальд-Хилькевич не был деспотом на площадке, съемочная группа его даже фамильярно называла Хилом. Но отвечающим за картину он резонно считал режиссера, оставляя за собой право отклонить или переформатировать ту или иную идею, кому бы она ни принадлежала - актеру, каскадеру или сценаристу. Но если актерам «наступать на горло собственной песне» не привыкать, поскольку подчинение режиссеру и покорность вольному обращению с отснятым материалом - специфика их нелегкой профессии, то амбиции авторов сценария и текста песен такого смирения не предполагали.
Изменения, внесенные Георгием Юнгвальд-Хилькевичем в сценарий коллеги по режиссерскому ремеслу Марка Розовского (журналиста, прозаика, сценариста, театрального постановщика, а в дальнейшем - основателя и руководителя театра «У Никитских ворот»), дорого обошлись кинорежиссеру. К скандалу присоединился автор песенных текстов Юрий Ряшенцев. К фильму он написал три десятка песен (музыка Максима Дунаевского), но на съемках во Львове режиссеру понадобилась другая «Песня Миледи», и он упросил написать новый текст Вениамина Смехова. В титрах фильма эта «подмена» не отражена - автором текстов указан Юрий Ряшенцев, что дало ему основания подать в тандеме с Марком Розовским на режиссера в суд. Несмотря на то, что истцы выиграли процесс, требуемые ими изменения в картину внесены не были. Телевизионный фильм вышел в том же виде, в котором был сдан режиссером, только на год позже. А строгий глава Гостелерадио Сергей Лапин, говорят, лет шесть после этого случая не допускал скандалистов к экрану.
Место на пьедестале
Второй конфликт был связан с нарушением авторских прав постановщика трюков и фехтования. По договору с Одесской киностудией этим занимался Николай Ващилин. Спортсмен-чемпион, удостоенный приза за лучшую технику борьбы, с юных лет выступал в молодёжной сборной страны по дзюдо, а в 18-летнем возрасте стал мастером спорта СССР по самбо.
До защиты диссертации кандидат педагогических наук и доцент кафедры физического воспитания Ленинградского института театра, музыки и кинематографии работал инженером по приборам космической медицины и по совместительству - каскадером. Курс трюковой подготовки актёров он вел 11 лет (1973-1984), а трюки в фильмах ставил втрое дольше (1963-1996).
За «30 лет и 3 года» Ващилин украсил своими работами с полсотни фильмов, снискав славу сверхнадежного профессионала и получив благодарности от киномастеров «первого эшелона»: Марчелло Мастрояни, Микеле Плачидо, Франко Неро, Сергея Бондарчука, Андрона Кончаловского, Никиты Михалкова, Владимира Бортко, а также режиссера и актеров «Д’Артаньяна и трех мушкетеров».
В фильме Георгия Юнгвальд-Хилькевича Николай Ващилин придумал и поставил почти все опасные трюки и драки, но в титрах не только «разделил славу» с помощниками, но и оказался позади вынесенных на первый план Владимира Балона и Анатолия Ходюшина. Ученик Николая Ващилина Анатолий Ходюшин по договору с киностудией числился кучером и мастером выездки лошадей.
А Владимир Балон был приглашен на съемки в качестве актера - на роль врага д’Артаньяна кардинала де Жюссака. Поскольку он был спортсменом-фехтовальщиком, то помогал ставить сцены своих поединков и обучал технике боя артистов (мастер спорта СССР и бывший чемпион страны среди юниоров по фехтованию на рапирах участвовал с такой же миссией в картинах Эльдара Рязанова «Гусарская баллада», «Берегись автомобиля» и др.).
Уязвленный Ващилин доказывал, что постановщиком трюков Владимира Балона нельзя назвать уже хотя бы потому, что фехтование не считалось трюком. По расценкам бухгалтерии это была «драка с оружием», которая ничем не отличалась по сложности выполнения от езды верхом или стоя на подножке, прыжков или бега. В отличие от трюков, бои на шпагах дополнительно не оплачивались - как сцены, не представляющие опасности для здоровья.
Беспредельный гуманизм
Первой трюковой съёмкой во Львове стала стычка приехавшего в Менг д’Артаньяна с гвардейцами кардинала. На отработку погони, прыжка исполнителя главной роли Михаила Боярского из галереи крепостной стены и падения с высоты трех этажей каскадера Анатолия Ходюшина ушло две недели. И хоть приземлялся актер в реальности не в седло ожидавшей его внизу лошади, а в сено, прыжок все равно был рискованным: нужно было прыгать отвесно, вперед ногами, а приземлиться, чтобы не покалечиться, на спину. Смелый и ловкий Боярский всё сделал в лучшем виде, и сцену с каскадером решили не снимать. Когда Ходюшин захотел испытать себя в высотном трюке, для Ващилина это стало лишней головной болью: после гибели на съёмках актера Евгения Урбанского для постановщиков трюков за травмы на площадке ввели уголовную ответственность. Но отчаянный каскадер убедил наставника, что справится. Придерживая рукой шляпу, он лихо спрыгнул с 10-метровой высоты, точно приземлившись на разложенный внизу мат. Акт о выполненном трюке режиссер подписал, но в картину этот эпизод не взял - слишком долго дублер примерялся к прыжку.
Кстати, именно Ващилин пробил в Госкино разрешение на исполнение трюков актёрами, что влекло дополнительную оплату их работы. Без денежного стимулирования трюковых актёров ему сложно было мотивировать к занятиям своих студентов.
Особо опасный трюк стоил 56 рублей, но разбогатеть на дублях каскадер не мог - правилами запрещалось рисковать больше одного раза в день. Если нужен был еще дубль, отрабатывать его мог только другой трюкач. Каскадеры называли такую заботу «беспредельным гуманизмом советского строя».
Художественная фальсификация
Постановщику трюков важна была «правда в деталях». Николай Ващилин всегда изучал подробности, которые могли иметь отношение к экранной картинке. В данном случае он учел, что мушкетёры были королевской охраной и вооружались как ездившая пехота, а не как кавалерия. У них должна быть укороченная шпага, которой можно и колоть, и рубить.
Но в процессе съемок из реквизита куда-то пропали обоюдоострые шпаги, и мушкетеры стали фехтовать на рапирах, предназначенных лишь для уколов. Дотошный сторонник исторического контекста понимал, что во времена мушкетеров этот вид оружия чаще использовался на дуэлях, чем в бою. Кроме того, для фильма рапира не выгодна меньшей зрелищностью кадра: ранить уколом противника легко, и нет той красоты «танца-поединка», которую обеспечивает более растянутый ритм движений саблей или шпагой.
Зато «гардеробная шпага», как называли рапиру профессионалы, намного легче, размахивать ею актерам было проще, и нюансами эпохи Людовика XIII решено было пренебречь. Более легкомысленно, чем требовал сценарий, подошли и к оружию д’Артаньяна. Шпаги в процессе съемок у главного героя менялись как перчатки, несмотря на то, что реквизит задавался сюжетом: шпага д’Артаньяна - прощальный подарок отца.
Коня на скаку остановят
В советском кино не принято было спешить на съемках. Когда команда «Д’Артаньяна и трех мушкетеров» взялась сделать три серии с музыкой, драками и скачками за пару месяцев, все понимали, что таких темпов отечественный кинематограф еще не знал. Плотный график требовал дисциплины, и поначалу администраторы держали актеров в ежовых рукавицах. Съемки, уроки фехтования, занятия на конной базе - физические нагрузки были не для слабаков. При этом артисты еще находили силы радоваться жизни. Михаила Боярского за выносливость наградили кличкой Лось, а Игоря Старыгина за умыкание красавиц обозвали Гюрзой.
Очаровавший всех покладистым характером, оптимизмом, трудолюбием и серьезным отношением к работе Михаил Боярский к началу съемок был самым подготовленным мушкетером. Подготовкой к роли он занимался еще до приезда во Львов: перед утренней репетицией в театре Ленсовета успевал съездить в школу верховой езды в Сестрорецк и два часа потренироваться в манеже. Гимнастика, фехтование, вольтижировка - всё это было в программе его занятий с постановщиком трюков. От природы одарённый, Боярский блистательно справился с нагрузками, быстро нашел контакт с гривастым партнером Хасханом и галантно помогал после трудного дня перегонять лошадей на неблизкую загородную конюшню местной наезднице Ларисе.
Изящно держался в седле и благородный Игорь Старыгин. Выше любых похвал были и его скачки, и фехтование. Он мог одной рукой вести лошадь, а другой - отбивать атаку шпагой.
Отточенным мастерством наездницы владела и исполнительница роли коварной Миледи Маргарита Терехова: актриса регулярно сидела в седле со студенческих уроков верховой езды - это было ее личное хобби.
Шпаги звон и звон бокала
С приездом на съемки Тереховой связана смешная история, о которой не особо распространялись актеры. Глядя на раскидистое ореховое дерево, Терехова однажды обмолвилась в компании четверых друзей-мушкетеров, что незрелые грецкие орехи прибавляют мужскую силу. Поскольку постельные подвиги на съемках стояли в повестке дня, мужики приняли информацию к сведению. Шутку они оценили утром, обнаружив, что у всех присутствовавших лица перепачканы черными пятнами. Кто же знал, что сок зеленых орехов оставляет следы… На грим пришлось тратить больше времени.
«Сухой закон» на съемках действовал лишь на первых порах. Но чем больше было снято пленки, тем меньшей оставалась вероятность того, что ушедшего в загул актера заменят другим. Следившая за формой артистов второй режиссер Татьяна Хилькевич вскоре сдалась - переснимать в декорациях уже было поздно.
По воспоминаниям Владимира Балона, запасы «вдохновительного напитка» артистам подвозил начальник львовской ГАИ. Актер-фехтовальщик жил в одном номере с Михаилом Боярским, и стресс после съемочного дня мужчины снимали в компании поклонниц. Однажды в их теплую компанию затесалась продавщица местного продмага: часа два благодарно слушала актерские байки и ушла с впечатлениями на всю жизнь от знакомства со звездами экрана. А утром в номер постучал ее грозный ухажер-кавказец и, представившись директором магазина, попросил не трогать его женщину взамен на ключи от отдела винно-водочных изделий. Так артисты получили круглосуточный доступ к закромам, открывавшимся для простых смертных лишь с 11.00.
Но были у актеров и каскадеров и трудные моменты. Случались и опасные падения с лошади, и боевые ранения. Анатолий Ходюшин однажды упал вместе с лошадью, Вениамин Смехов чуть не лишился глаза во время съемок драки в таверне, а на ступеньках Львовской оперы (« лестнице Лувра») едва не убили рапирой Михаила Боярского. «Нас на съемках могли угробить», - осознал Боярский после фильма. Но на камеру отыграл смертельно опасный поединок без страха и упрека. После съемок коллеги обнаружили Боярского сплевывающим кровь над раковиной в туалете. С опасной раной герой-мушкетер еще даже выступил на шефском концерте перед моряками. Они не знали, что шпага графа Рошфора - Бориса Клюева - проткнула артисту нёбо и остановилась в сантиметре от мозга.
Замены и отказы
По иронии судьбы, роль чуть не убившего актера графа Рошфора изначально мог играть сам Боярский. Но когда он, опаздывавший и запыхавшийся, влетел на репетицию, режиссер понял, что перед ним - Д’Артаньян. Однако на главную роль уже был утверждён Александр Абдулов. Боярскому Юнгвальд-Хилькевич предложил выбор - играть Арамиса или Атоса. Д’Артаньяном Михаил Боярский стал после того, как композитор Максим Дунаевский заявил режиссеру, что Абдулов не «вытянет» музыкальную часть.
Александр Абдулов не огорчился замене и снялся в нескольких эпизодах, сопровождая на съемки свою тогдашнюю жену Ирину Алферову. Режиссер не хотел брать «холодную красавицу» на роль Констанции, видя в этом образе Евгению Симонову, но лишь при таком условии утверждали на главную роль Боярского. Замена Алферовой договоренной ранее Симоновой вызвала протест утвержденного на роль герцога Бекингэма Игоря Костолевского, и он отказался от работы в фильме (его роль отдали Алексею Кузнецову).
Отказалась от роли Миледи и Елена Соловей - сниматься она не смогла из-за неожиданной беременности. Так что Маргарита Терехова должна благодарить за свое участие в картине материнство коллеги.
Игорь Старыгин сыграл Арамиса по рекомендации Михаила Боярского. Но озвучивали его другие артисты: говорил актер Игорь Ясулович, а пел солист ансамбля «Коробейники» Владимир Чуйкин.
Роль Атоса примерял на себя Юрий Соломин, но лучшие пробы оказались у Василия Ливанова. По каким-то причинам Ливанов на съемки не явился. Группа простаивала, режиссер злился. Увидев в спектакле «Театра на Таганке» в роли Воланда Вениамина Смехова, Юнгвальд-Хилькевич взял его на замену.
Хорошая компания
А вот балладу Атоса («Есть в графском парке чёрный пруд») за Вениамина Смехова в фильме спел другой исполнитель - вокалист, тромбонист и пианист Вячеслав Назаров. В 1990 году талантливый джазовый музыкант, работавший в оркестре Олега Лундстрема и ансамбле «Аллегро», эмигрировал в США, где вскоре погиб в автокатастрофе - разбился после новогодних концертов на подъезде к Денверу 2 января 1996 года.
Песню Констанции за Ирину Алферову спела Елена Дриацкая, которая исполнила также вокальную партию подружки Констанции Кэтти (Елена Цыплакова). А говорит героиня Ирины Алферовой голосом Анастасии Вертинской, для которой это озвучивание стало компенсацией за замену ее собственного голоса в ранних киноработах «Алые паруса» и «Человек-амфибия».
Кстати, партнер Анастасии Вертинской по предыдущим и последующим киноработам Михаил Козаков озвучивал в фильме «Д’Артаньян и три мушкетера» исполнителя роли кардинала Ришелье Александра Трофимова, в то время как песни самобытный актер «Таганки» пел сам. Дело в том, что от природы Трофимов немного заикался. В песнях заикание не сказывается, а вот речь у актера более тягучая, чем нужно было для роли резкого в мыслях и поступках кардинала.
Интересно, что Михаил Козаков должен был и играть Ришелье, а Трофимова пригласили на эпизод. Но когда пробовавшийся на роль Рошфора Борис Клюев попросил Трофимова подыграть ему в диалоге с кардиналом, Юнгвальд-Хилькевич без раздумий утвердил актера на роль Ришелье. Козакову пришлось довольствоваться дубляжем, зато кардинал Трофимова стал одним из самых ярких персонажей в фильме. А Борис Клюев объяснил общий успех картины «хорошей компанией» тех, кто был в ней занят.
© Вячеслав Капрельянц, 2018
Если вам понравился пост, ставьте лайк и разместите его в своем блоге, чтобы ваши друзья смогли его прочитать! ;)
Выход в прокат картины 1978 года был на год отложен из-за судебной тяжбы между ее создателями. А после премьеры среди участников съемок разгорелся еще один конфликт. Благородный девиз мушкетеров: «Один за всех и все за одного» - в творческой группе не прижился. Но это не помешало талантливым людям создать киношедевр, любимый зрителями на протяжении 40 лет.
Как художник художнику
Советская экранизация приключенческого романа Александра Дюма-отца «Три мушкетёра» - не из тех картин, которые бдительная цензура могла «положить на полку». Тем не менее, ее постигла именно эта судьба. И совсем не по идеологическим мотивам. Премьера трехсерийного фильма, снятого всего за четыре месяца (1 апреля - 9 августа) и законченного после трех месяцев монтажа к декабрю 1978 года, состоялась бы в том же году, если бы не творческие разборки. Пропылиться год в хранилище фильм обрек конфликт между автором сценария Марком Розовским и поэтом-песенником Юрием Ряшенцевым с одной стороны и режиссером Георгием Юнгвальд-Хилькевичем с другой.
Юнгвальд-Хилькевич не был деспотом на площадке, съемочная группа его даже фамильярно называла Хилом. Но отвечающим за картину он резонно считал режиссера, оставляя за собой право отклонить или переформатировать ту или иную идею, кому бы она ни принадлежала - актеру, каскадеру или сценаристу. Но если актерам «наступать на горло собственной песне» не привыкать, поскольку подчинение режиссеру и покорность вольному обращению с отснятым материалом - специфика их нелегкой профессии, то амбиции авторов сценария и текста песен такого смирения не предполагали.
Изменения, внесенные Георгием Юнгвальд-Хилькевичем в сценарий коллеги по режиссерскому ремеслу Марка Розовского (журналиста, прозаика, сценариста, театрального постановщика, а в дальнейшем - основателя и руководителя театра «У Никитских ворот»), дорого обошлись кинорежиссеру. К скандалу присоединился автор песенных текстов Юрий Ряшенцев. К фильму он написал три десятка песен (музыка Максима Дунаевского), но на съемках во Львове режиссеру понадобилась другая «Песня Миледи», и он упросил написать новый текст Вениамина Смехова. В титрах фильма эта «подмена» не отражена - автором текстов указан Юрий Ряшенцев, что дало ему основания подать в тандеме с Марком Розовским на режиссера в суд. Несмотря на то, что истцы выиграли процесс, требуемые ими изменения в картину внесены не были. Телевизионный фильм вышел в том же виде, в котором был сдан режиссером, только на год позже. А строгий глава Гостелерадио Сергей Лапин, говорят, лет шесть после этого случая не допускал скандалистов к экрану.
Место на пьедестале
Второй конфликт был связан с нарушением авторских прав постановщика трюков и фехтования. По договору с Одесской киностудией этим занимался Николай Ващилин. Спортсмен-чемпион, удостоенный приза за лучшую технику борьбы, с юных лет выступал в молодёжной сборной страны по дзюдо, а в 18-летнем возрасте стал мастером спорта СССР по самбо.
До защиты диссертации кандидат педагогических наук и доцент кафедры физического воспитания Ленинградского института театра, музыки и кинематографии работал инженером по приборам космической медицины и по совместительству - каскадером. Курс трюковой подготовки актёров он вел 11 лет (1973-1984), а трюки в фильмах ставил втрое дольше (1963-1996).
За «30 лет и 3 года» Ващилин украсил своими работами с полсотни фильмов, снискав славу сверхнадежного профессионала и получив благодарности от киномастеров «первого эшелона»: Марчелло Мастрояни, Микеле Плачидо, Франко Неро, Сергея Бондарчука, Андрона Кончаловского, Никиты Михалкова, Владимира Бортко, а также режиссера и актеров «Д’Артаньяна и трех мушкетеров».
В фильме Георгия Юнгвальд-Хилькевича Николай Ващилин придумал и поставил почти все опасные трюки и драки, но в титрах не только «разделил славу» с помощниками, но и оказался позади вынесенных на первый план Владимира Балона и Анатолия Ходюшина. Ученик Николая Ващилина Анатолий Ходюшин по договору с киностудией числился кучером и мастером выездки лошадей.
А Владимир Балон был приглашен на съемки в качестве актера - на роль врага д’Артаньяна кардинала де Жюссака. Поскольку он был спортсменом-фехтовальщиком, то помогал ставить сцены своих поединков и обучал технике боя артистов (мастер спорта СССР и бывший чемпион страны среди юниоров по фехтованию на рапирах участвовал с такой же миссией в картинах Эльдара Рязанова «Гусарская баллада», «Берегись автомобиля» и др.).
Уязвленный Ващилин доказывал, что постановщиком трюков Владимира Балона нельзя назвать уже хотя бы потому, что фехтование не считалось трюком. По расценкам бухгалтерии это была «драка с оружием», которая ничем не отличалась по сложности выполнения от езды верхом или стоя на подножке, прыжков или бега. В отличие от трюков, бои на шпагах дополнительно не оплачивались - как сцены, не представляющие опасности для здоровья.
Беспредельный гуманизм
Первой трюковой съёмкой во Львове стала стычка приехавшего в Менг д’Артаньяна с гвардейцами кардинала. На отработку погони, прыжка исполнителя главной роли Михаила Боярского из галереи крепостной стены и падения с высоты трех этажей каскадера Анатолия Ходюшина ушло две недели. И хоть приземлялся актер в реальности не в седло ожидавшей его внизу лошади, а в сено, прыжок все равно был рискованным: нужно было прыгать отвесно, вперед ногами, а приземлиться, чтобы не покалечиться, на спину. Смелый и ловкий Боярский всё сделал в лучшем виде, и сцену с каскадером решили не снимать. Когда Ходюшин захотел испытать себя в высотном трюке, для Ващилина это стало лишней головной болью: после гибели на съёмках актера Евгения Урбанского для постановщиков трюков за травмы на площадке ввели уголовную ответственность. Но отчаянный каскадер убедил наставника, что справится. Придерживая рукой шляпу, он лихо спрыгнул с 10-метровой высоты, точно приземлившись на разложенный внизу мат. Акт о выполненном трюке режиссер подписал, но в картину этот эпизод не взял - слишком долго дублер примерялся к прыжку.
Кстати, именно Ващилин пробил в Госкино разрешение на исполнение трюков актёрами, что влекло дополнительную оплату их работы. Без денежного стимулирования трюковых актёров ему сложно было мотивировать к занятиям своих студентов.
Особо опасный трюк стоил 56 рублей, но разбогатеть на дублях каскадер не мог - правилами запрещалось рисковать больше одного раза в день. Если нужен был еще дубль, отрабатывать его мог только другой трюкач. Каскадеры называли такую заботу «беспредельным гуманизмом советского строя».
Художественная фальсификация
Постановщику трюков важна была «правда в деталях». Николай Ващилин всегда изучал подробности, которые могли иметь отношение к экранной картинке. В данном случае он учел, что мушкетёры были королевской охраной и вооружались как ездившая пехота, а не как кавалерия. У них должна быть укороченная шпага, которой можно и колоть, и рубить.
Но в процессе съемок из реквизита куда-то пропали обоюдоострые шпаги, и мушкетеры стали фехтовать на рапирах, предназначенных лишь для уколов. Дотошный сторонник исторического контекста понимал, что во времена мушкетеров этот вид оружия чаще использовался на дуэлях, чем в бою. Кроме того, для фильма рапира не выгодна меньшей зрелищностью кадра: ранить уколом противника легко, и нет той красоты «танца-поединка», которую обеспечивает более растянутый ритм движений саблей или шпагой.
Зато «гардеробная шпага», как называли рапиру профессионалы, намного легче, размахивать ею актерам было проще, и нюансами эпохи Людовика XIII решено было пренебречь. Более легкомысленно, чем требовал сценарий, подошли и к оружию д’Артаньяна. Шпаги в процессе съемок у главного героя менялись как перчатки, несмотря на то, что реквизит задавался сюжетом: шпага д’Артаньяна - прощальный подарок отца.
Коня на скаку остановят
В советском кино не принято было спешить на съемках. Когда команда «Д’Артаньяна и трех мушкетеров» взялась сделать три серии с музыкой, драками и скачками за пару месяцев, все понимали, что таких темпов отечественный кинематограф еще не знал. Плотный график требовал дисциплины, и поначалу администраторы держали актеров в ежовых рукавицах. Съемки, уроки фехтования, занятия на конной базе - физические нагрузки были не для слабаков. При этом артисты еще находили силы радоваться жизни. Михаила Боярского за выносливость наградили кличкой Лось, а Игоря Старыгина за умыкание красавиц обозвали Гюрзой.
Очаровавший всех покладистым характером, оптимизмом, трудолюбием и серьезным отношением к работе Михаил Боярский к началу съемок был самым подготовленным мушкетером. Подготовкой к роли он занимался еще до приезда во Львов: перед утренней репетицией в театре Ленсовета успевал съездить в школу верховой езды в Сестрорецк и два часа потренироваться в манеже. Гимнастика, фехтование, вольтижировка - всё это было в программе его занятий с постановщиком трюков. От природы одарённый, Боярский блистательно справился с нагрузками, быстро нашел контакт с гривастым партнером Хасханом и галантно помогал после трудного дня перегонять лошадей на неблизкую загородную конюшню местной наезднице Ларисе.
Изящно держался в седле и благородный Игорь Старыгин. Выше любых похвал были и его скачки, и фехтование. Он мог одной рукой вести лошадь, а другой - отбивать атаку шпагой.
Отточенным мастерством наездницы владела и исполнительница роли коварной Миледи Маргарита Терехова: актриса регулярно сидела в седле со студенческих уроков верховой езды - это было ее личное хобби.
Шпаги звон и звон бокала
С приездом на съемки Тереховой связана смешная история, о которой не особо распространялись актеры. Глядя на раскидистое ореховое дерево, Терехова однажды обмолвилась в компании четверых друзей-мушкетеров, что незрелые грецкие орехи прибавляют мужскую силу. Поскольку постельные подвиги на съемках стояли в повестке дня, мужики приняли информацию к сведению. Шутку они оценили утром, обнаружив, что у всех присутствовавших лица перепачканы черными пятнами. Кто же знал, что сок зеленых орехов оставляет следы… На грим пришлось тратить больше времени.
«Сухой закон» на съемках действовал лишь на первых порах. Но чем больше было снято пленки, тем меньшей оставалась вероятность того, что ушедшего в загул актера заменят другим. Следившая за формой артистов второй режиссер Татьяна Хилькевич вскоре сдалась - переснимать в декорациях уже было поздно.
По воспоминаниям Владимира Балона, запасы «вдохновительного напитка» артистам подвозил начальник львовской ГАИ. Актер-фехтовальщик жил в одном номере с Михаилом Боярским, и стресс после съемочного дня мужчины снимали в компании поклонниц. Однажды в их теплую компанию затесалась продавщица местного продмага: часа два благодарно слушала актерские байки и ушла с впечатлениями на всю жизнь от знакомства со звездами экрана. А утром в номер постучал ее грозный ухажер-кавказец и, представившись директором магазина, попросил не трогать его женщину взамен на ключи от отдела винно-водочных изделий. Так артисты получили круглосуточный доступ к закромам, открывавшимся для простых смертных лишь с 11.00.
Но были у актеров и каскадеров и трудные моменты. Случались и опасные падения с лошади, и боевые ранения. Анатолий Ходюшин однажды упал вместе с лошадью, Вениамин Смехов чуть не лишился глаза во время съемок драки в таверне, а на ступеньках Львовской оперы (« лестнице Лувра») едва не убили рапирой Михаила Боярского. «Нас на съемках могли угробить», - осознал Боярский после фильма. Но на камеру отыграл смертельно опасный поединок без страха и упрека. После съемок коллеги обнаружили Боярского сплевывающим кровь над раковиной в туалете. С опасной раной герой-мушкетер еще даже выступил на шефском концерте перед моряками. Они не знали, что шпага графа Рошфора - Бориса Клюева - проткнула артисту нёбо и остановилась в сантиметре от мозга.
Замены и отказы
По иронии судьбы, роль чуть не убившего актера графа Рошфора изначально мог играть сам Боярский. Но когда он, опаздывавший и запыхавшийся, влетел на репетицию, режиссер понял, что перед ним - Д’Артаньян. Однако на главную роль уже был утверждён Александр Абдулов. Боярскому Юнгвальд-Хилькевич предложил выбор - играть Арамиса или Атоса. Д’Артаньяном Михаил Боярский стал после того, как композитор Максим Дунаевский заявил режиссеру, что Абдулов не «вытянет» музыкальную часть.
Александр Абдулов не огорчился замене и снялся в нескольких эпизодах, сопровождая на съемки свою тогдашнюю жену Ирину Алферову. Режиссер не хотел брать «холодную красавицу» на роль Констанции, видя в этом образе Евгению Симонову, но лишь при таком условии утверждали на главную роль Боярского. Замена Алферовой договоренной ранее Симоновой вызвала протест утвержденного на роль герцога Бекингэма Игоря Костолевского, и он отказался от работы в фильме (его роль отдали Алексею Кузнецову).
Отказалась от роли Миледи и Елена Соловей - сниматься она не смогла из-за неожиданной беременности. Так что Маргарита Терехова должна благодарить за свое участие в картине материнство коллеги.
Игорь Старыгин сыграл Арамиса по рекомендации Михаила Боярского. Но озвучивали его другие артисты: говорил актер Игорь Ясулович, а пел солист ансамбля «Коробейники» Владимир Чуйкин.
Роль Атоса примерял на себя Юрий Соломин, но лучшие пробы оказались у Василия Ливанова. По каким-то причинам Ливанов на съемки не явился. Группа простаивала, режиссер злился. Увидев в спектакле «Театра на Таганке» в роли Воланда Вениамина Смехова, Юнгвальд-Хилькевич взял его на замену.
Хорошая компания
А вот балладу Атоса («Есть в графском парке чёрный пруд») за Вениамина Смехова в фильме спел другой исполнитель - вокалист, тромбонист и пианист Вячеслав Назаров. В 1990 году талантливый джазовый музыкант, работавший в оркестре Олега Лундстрема и ансамбле «Аллегро», эмигрировал в США, где вскоре погиб в автокатастрофе - разбился после новогодних концертов на подъезде к Денверу 2 января 1996 года.
Песню Констанции за Ирину Алферову спела Елена Дриацкая, которая исполнила также вокальную партию подружки Констанции Кэтти (Елена Цыплакова). А говорит героиня Ирины Алферовой голосом Анастасии Вертинской, для которой это озвучивание стало компенсацией за замену ее собственного голоса в ранних киноработах «Алые паруса» и «Человек-амфибия».
Кстати, партнер Анастасии Вертинской по предыдущим и последующим киноработам Михаил Козаков озвучивал в фильме «Д’Артаньян и три мушкетера» исполнителя роли кардинала Ришелье Александра Трофимова, в то время как песни самобытный актер «Таганки» пел сам. Дело в том, что от природы Трофимов немного заикался. В песнях заикание не сказывается, а вот речь у актера более тягучая, чем нужно было для роли резкого в мыслях и поступках кардинала.
Интересно, что Михаил Козаков должен был и играть Ришелье, а Трофимова пригласили на эпизод. Но когда пробовавшийся на роль Рошфора Борис Клюев попросил Трофимова подыграть ему в диалоге с кардиналом, Юнгвальд-Хилькевич без раздумий утвердил актера на роль Ришелье. Козакову пришлось довольствоваться дубляжем, зато кардинал Трофимова стал одним из самых ярких персонажей в фильме. А Борис Клюев объяснил общий успех картины «хорошей компанией» тех, кто был в ней занят.
Click to view© Вячеслав Капрельянц, 2018
Если вам понравился пост, ставьте лайк и разместите его в своем блоге, чтобы ваши друзья смогли его прочитать! ;)