А.В. Дружинин. И.С. Тургенев и Н.А. Некрасов в Марьинском
Небольшая статья для газеты ГДОВСКАЯ ЗАРЯ.
Сланцы. 15.12.2023.
К 200-летию со дня рождения Александра Васильевича Дружинина.
Н.А. Некрасов.
В двадцатых числах июля 1854 года Иван Сергеевич Тургенев и Николай Алексеевич Некрасов гостили у Александра Васильевича Дружинина в его гдовском имении Марьинское.
Предваряя приезд в Марьинское, они несколько дней пробыли на охотах в Осьмино, где служил их общий знакомый - Иван Иванович Маслов, в то время - управляющий Осьминской казенной дачей. Он известил А.В. Дружинина о приезде к нему писателей:
И.И. Маслов - А.В. Дружинину
«12 июля 1854 г., с. Осьмино.
Спешу передать Вам, любезнейший друг Александр Васильевич важную новость: к нам, между 13-м и 15-м числами этого месяца, приедут Некрасов, Тургенев и, может быть, Анненков. - Я получил от них письмо, в котором они говорят об этом утвердительно. - Коль скоро это совершится, я ту же минуту посылаю к Вам нарочного, на тот конец, чтобы Вы приехали ко мне, а потом все вместе отправимся к Вам. - Нужно эти 10-ть дней (которые они предполагают провесть в Гдов[ском] уеуде) нам быть всем вместе. - Так как Тургенев] и Некр[асов] охотники, и главная причина их приезда - истребление птиц, то не худо бы приказать Вам старику Вашему егеру приискать места, где есть выводки тетеревей и куропаток в окрестностях Чортова. - Здесь об этом я уже позаботился. -
Некрасов просит послать сказать Вам об его намерении приехать, о том, что он не отвечал на Ваше письмо по поводу этого намерения, о повести и проч. и проч., всё это перескажется Вам лично. - Прощайте! Я что-то не шутя жду наших приятелей. Жму Вам руку.
Весь Ваш И. Маслов.
Маминьке Вашей засвидетельствуйте от меня мое глубочайшее почтение»[1].
О приезде в Марьинское И.С. Тургенева и Н.А. Некрасова есть запись дружининского Дневника:
[31.07.1854] «Несколько часов тому назад проводил я от себя петербургских гостей, Тургенева и Некрасова, с которыми провел время, начиная с прошлой пятницы, сперва в Осьмине у Маслова, а потом у себя. Они охотились удачно, и слабые их телеса несколько починились в нашем крае, и я развлекся с людьми, но по правде сказать, если бы не Маслов и другие посетители (как-то: Арсеньич с женой и вчера Томсон), я бы не очень много извлек отрады от товарищей литераторов. Эти два господина жили в лесу и в болоте, так что иной день нам и часу не приходилось вместе беседовать. В свободные минуты занимались чернокнижной словесностью, как-то: сочинением послания к Лонгинову и ответа на оное, Гимном Боткину и так далее в том же роде. Результатом труда вышла небольшая тетрадка, исполненная сквернословия. Обе поездки - в Осьмино и обратно - совершил я без тошноты и головной боли, что меня порадовало и успокоило насчет моей натуры, которая не так слаба, как оно кажется.
И.С. Тургенев.
От Григория имел письмо об отмене похода на неопределенное время. Доктор Персин не говорит ничего утешительного о состоянии здоровья Некрасова. Софья Александровна была крайне весела и мила, - мы приглашены к ним на 8 августа, а 15-го предстоит вместе с Масловым поездка в Долотский погост.
Тургенев есть, бесспорно, один из приятнейших собеседников из числа всех мне известных лиц. Когда присмотришься к недостаткам его манеры, которая вредит ему ужасно, и сойдешься с ним поближе, его оценишь по достоинству и начнешь искренно с ним сходиться. Горестно видеть, что он позволяет себе опускаться нравственно, как это делает весь почти наш кружок. Он от души думает, что его молодость кончена, что его душа истрепалась, что жизнь не сулит ему впереди ничего, кроме спанья и охоты, наконец, что в России жить очень скучно. С одной стороны, оно извинительно в человеке, юность свою распределившем очень изящно и долго жившем в красивейших странах Европы, но следует ли поддаваться этому чувству, и разумен ли человек, требующий или Всего, или Ничего от жизни? Счастливая и обильная ощущениями молодость не должна и не может вести к таким следствиям; если б она вела к ним, она была бы бедой, а не счастием. Но так мне нравится Тургенев, что я искренне желал бы, получив над ним влияние, передать ему хотя часть той нехитрой философии, которая дает смысл всей моей жизни и делает меня, бесспорно, одним из замечательно-счастливых людей на этом свете. Другого человека переделать трудно, и, вообще, наше частное миросозерцание не ко всякому прививается, но Тургенев, по восприимчивости своей натуры и по тонкому складу ума, очень способен покоряться той или другой идее и даже соображать жизнь свою с нею. Он часто бывал под влиянием различных особ, всегда умных, но не всегда разумных, и теперь, имея более 35 лет и не находясь ни под чьим влиянием, отчасти походит на юношу еще не сформировавшегося. На одном часу он вас восхитит и рассердит, возбудит в вас симпатию и неудовольствие. Дай бог ему скорей сделаться самим собою и уже не ощупывать дороги впереди себя, а идти по ней смело и бодро.
Завтра опять принимаюсь за работу. С чего бы начать?»[2]
Александр Васильевич Дружинин к сожалению не оставил развернутых зарисовок приезда к нему именитых гостей, которых как литераторов знала вся читающая Россия.
Зримое зеркало русской жизни, Дневник, это те вехи, по которым сознание мастера через годы может восстановить незримую цепь времен. У Дружинина такой возможности, к сожалению, не было. - Он не успел завершить титанический труд. - Писатель умер в 1864 году, и последняя строка Дневника его датируются 4 апреля 1858 года. Интеллектуал, не понятый современниками, остался во многом не понятым и сегодня.
И.С. Тургенев и Н.А. Некрасов, оба заядлые охотники, пребывали и охотились в Осьмино и Марьинском совокупно неделю.
Дневниковая запись о вояже в Марьинское почти ничего не говорит непосвященному. - Единственно, Дружинин сообщает в пометках, что те приехали к нему с собаками:
«Физиогномии собак. Раппо (Некр<асова>). Гамлет. Бабулька Тургенева. Между собой собаки. Гамлет и бараны»[3].
Далее он отмечает, что в помощь гостям был придан охотник Федор, и что Тургенев… гремит нецензурой:
«Охотник Федор. Охотники Некрасов и Тургенев. «Матерщиной так гремит!»[4],
И далее:
«Странности И.С. Т<ургенева>. Недостаток этикета в приемах»[5].
«Суждения наших мужичков об охотниках. Тургенев и Некрасов»[6].
Составителями Дневника отдельно приводится запись:
«Охота. Обжорство. Пир у Мейера»[7].
Относится ли эта запись к приезду И.С. Тургенева и Н.А. Некрасова, не известно.
Между тем, Иван Тимофеевич Беляев, известный русский мемуарист, один из потомков Ф.Л. Трефурта, прямо указывает, что гости А.В. Дружинина приезжали в имение Леонтьевское, которое было смежно с имением Я.И. Мейера Гверезно:
«Дом [в имении Леонтьевское] толпился знакомыми, по большей части интеллигентной молодежью. Тургенев, Гончаров, Григорович, Дружинин бывали среди гостей. «Александра Ивановна - настоящая греческая богиня», - говорил Тургенев»[8].
Примечательно, что в Марьинском Тургенев, Некрасов и Дружинин написали т.н. «Послание к Лонгинову» («Недавний гражданин дряхлеющей Москвы...»), шутливое стихотворение, которое было посвящено М.Н. Лонгинову, литератору и общему другу, который недавно переехал из Петербурга в Москву.
Смолоду Лонгинов отметился на ниве сочинения «особо вольных» сюжетов, что было тогда модно среди пишущей братии:
«Михаи́л Никола́евич Лонги́нов (2 (14) ноября 1823, Санкт-Петербург - 23 января (4 февраля) 1875, Санкт-Петербург) - русский литератор, писатель, поэт, мемуарист, библиограф, историк литературы и одновременно видный государственный деятель, орловский губернатор в 1867 - 1871 годах и, затем, начальник главного управления по делам печати (в 1871 - 1874 годах). Тайный советник.
Михаил Лонгинов прошёл впечатляющий путь личного развития, чрезвычайно показательный для своей эпохи, благодаря чему - сам превратился в притчу, постоянный повод для писательских насмешек и легенду русской литературной жизни. Активный либерал и вольнодумец круга «Современника», закадычный приятель Некрасова, Тургенева и Дружинина, вдобавок, автор многих водевилей, «срамных стихов» и откровенно порнографических поэм, спустя всего двадцать лет он стал махровым консерватором, государственником и, заняв кресло «главного цензора» России, беспощадно вымарывал из произведений своих бывших коллег даже самые незаметные намёки на фривольность или свободомыслие»[9].
Приведенное здесь «Послание» - сложно для понимания неподготовленного читателя, а потому разбор его я опущу. - Стихотворение изначально было предназначено для личного подношения и прочтения в дружеском кругу, и речи быть не могло о прижизненной публикации его. Кроме того, оно насыщено фамилиями, которые сегодня мало знакомы рядовому читателю.
Для историка же Гдовщины оно важно тем, что было написано непосредственно в Марьинском:
Послание к Лонгинову
Недавний гражданин дряхлеющей Москвы,
О друг наш Лонгинов, покинувший - увы! -
Бассейной улицы приют уединенный,
И Невский, и Пассаж, и Клуба кров священный,
Где Анненков, чужим наполненный вином,
Пред братцем весело виляет животом;
Где, не предчувствуя насмешливых куплетов,
Недолго процветал строптивый Арапетов;
Где, дерзок и красив, и низок, как лакей,
Глядится в зеркала Михайла Кочубей;
Где пред Авдулиным, играющим зубами,
Вращает Мухортов лазурными зрачками;
Где, о политике с азартом говоря,
Ты Виртембергского пугал секретаря
И не давал ему в часы отдохновенья
Предаться сладкому труду пищеваренья!
Ужель, о Лонгинов, ты кинул нас навек,
Любезнейший поэт и редкий человек?
Не ожидали мы такого небреженья...
Немало мы к тебе питали уваженья!
Иль ты подумать мог, что мы забыть могли
Того, кем Егунов был стерт с лица земли,
Кто немцев ел живьем, как истый сын России,
Хотинского предал его родной стихии,
Того, кто предсказал Мильгофера судьбу,
Кто сукиных сынов тревожил и в гробу,
Того, кто, наконец, - о подвиг незабвенный! -
Поймал на жирный хвост весь причет
Наш священный?..
Созданье дивное! Ни времени рука,
Ни зависть хищная лаврового венка
С певца Пихатия до той поры не сдернет,
Пока последний поп в последний раз не ...!
………………………………………………..
И что же! Нет тебя меж нами, милый друг!
И даже - верить ли? - ты ныне свой досуг
Меж недостойными безумно убиваешь!
В купальне без штанов с утра ты заседаешь;
Кругом тебя сидят нагие шулера,
Пред вами водки штоф, селедка и икра.
Вы пьете, плещетесь - и пьете вновь до рвоты.
Какие слышатся меж вами анекдоты!
Какой у вас идет постыдный разговор!
И если временем пускаешься ты в спор,
То подкрепляешь речь не доводом ученым,
Какое зрелище! Но будущность твоя
Еще ужаснее! Так, вижу, вижу я:
В газетной комнате, за «Северной пчелою»,
С разбухшим животом, с отвислою губою,
В кругу обжорливых и вялых стариков,
Тупых политиков и битых игроков,
Сидишь ты - то икнешь, то поглядишь сонливо.
«Эй, Вася! трубочку!» - проговоришь лениво...
И тычет в рот тебе он мокрым янтарем,
Не обтерев его пристойно обшлагом.
Куря и нюхая, потея и вздыхая,
Вечерней трапезы уныло поджидая,
То в карты глянешь ты задорным игрокам,
То Петербург ругнешь - за что, не зная сам;
А там, за ужином, засядешь в колымагу -
И повлекут домой две клячи холостягу -
Домой, где всюду пыль, нечистота и мрак
И ходит между книг хозяином прусак.
И счастие еще, когда не встретит грубо
Пришельца позднего из Английского клуба
Лихая бабища - ни девка, ни жена!
Что ж тут хорошего? Ужели не страшна,
О друг наш Лонгинов, такая перспектива?
Опомнись, возвратись! Разумно и счастливо
С тобою заживем, как прежде жили, мы.
Здесь бойко действуют кипучие умы:
Прославлен Мухортов отыскиваньем торфа;
Из Вены выгнали барона Мейендорфа;
Милютина проект ту пользу произвел,
Что в дождь еще никто пролеток не нашел;
Языкова процесс отменно разыгрался:
Он без копейки был - без денежки остался;
Европе доказал известный Соллогуб,
Что стал он больше подл, хоть и не меньше глуп;
А Майков Аполлон, поэт с гнилой улыбкой,
Вконец оподлился - конечно, не ошибкой...
И Арапетов сам - сей штатский генерал,
Пред кем ты так смешно и странно трепетал, -
Стихами едкими недавно пораженный,
Стоит, как тучный вол, обухом потрясенный,
И с прежней дерзостью над крутизной чела
Уж не вздымается тюльпан его хохла!
(20 - 30 июля 1854)[10]
Так же в Марьинском Н.А. Некрасов написал стихотворение, посвященное гостеприимному хозяину дома в Гдовском уезде:
Н.А. Некрасов
Мы посетив тебя, Дружинин,
Остались в верном барыше:
Хотя ты с виду благочинен,
Но чернокнижен по душе:
Научишь каждого веселью,
Полу плешивое дитя.
Серьезно предан ты безделью
И дело делаешь шутя.
Весьма радушно принимаешь
Ты безалаберных друзей,
И ни на миг не оставляешь
Ты аккуратности своей.
В числе различных угощений
Ты нам охоту снарядил
Среди наследственных владений...
И лист бумаги положил
Для Чернокнижных вдохновений.
28 июля 1854 Чертово
[Марьинское][11]
О поездке Некрасова и Тургенева в Гдовский уезд в гости к Дружинину сохранилось свидетельство в «Летописи жизни и творчества Н.А. Некрасова»:
«25 июля Некрасов и И.С. Тургенев приехали в Чортово [Марьинское], имение А.В. Дружинина.
…
31 июля 1854 года Некрасов и Тургенев уехали из Чортова [Марьинского]».
Визиты в далекие и близкие имения - своеобразный этикет вежливости того времени, когда Россия сохраняла еще основу свою - помещичьи вотчины. - Через год в мае 1855 г. А.В. Дружинин совместно с В.П. Боткиным и Д.В. Григоровичем предприняли далекое путешествие в имение И.С. Тургенева Спасское-Лутовиново. - Ехали они через Москву.
Дружинин не был бы литературным летописцем, если б не записал хотя бы кратко события той поездки[12]. На основании его Дневника, носящего характер документа, исследователи могут «реконструировать» этот вояж. Дорожные записи повествуют о полнокровной жизни А.В. Дружинина. - В кампании близких людей он был здрав, молод и весел. - Записи следует отнести к лучшей поре работы его в редакции «Современника», когда дружба еще не была омрачена разладом.
[1] Письма к А.В. Дружинину (1850 - 1863). М. 1948.
[2] Дружинин А.В. Повести. Дневник. М. 1986.
[3] Там же.
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] Там же.
[7] Там же. Л. 76 об. - 83.
[8] Иван Беляев. Записки русского изгнанника. С. 8.
[9] Лонгинов, Михаил Николаевич. Википедия.
[10] Николай Алексеевич Некрасов. Сайт.
http://nekrasov-lit.ru/nekrasov/stihi/219.htm?ysclid=lq4mkikhdy149269238
[11] Впервые опубликовано К. Чуковским: Красная газета. 24.06.1928. № 145. вечерний выпуск.
[12] Подробная конспективная запись охватывает период 11.05. - 6.06.1854 г., и начинается записью в подмосковном Подольске.