ДЕКАБРИСТ НИКОЛАЙ ЛОРЕР. 1
Никита Кирсанов. "Декабрист Николай Лорер" (часть 1).
Николая Ивановича Лорера можно отнести к числу тех декабристов, материалов о жизни и деятельности которых сохранилось незначительное количество. Упоминание о нём можно встретить лишь в материалах Следственного комитета как о видном деятеле Южного общества, сподвижнике П.И. Пестеля, в издании М.М. Зензинова "Декабристы - 86 портретов", в отдельных письмах и воспоминаниях декабристов. Немногим больше дополняют рассказ о Лорере его "Записки", да и там больше говориться о круге знакомых и друзей декабриста, нежели о нём самом. А между тем это была довольно примечательная личность: чрезвычайно живой и многосторонне одарённый. Лорер писал стихи, сочинял рассказы, был музыкально одарён, тонко чувствовал природу. Он был изумительным рассказчиком и чрезвычайно весёлым, остроумным, живым собеседником, одарённым незаурядным литературным талантом. Друзья называли его неисправимым оптимистом, "пламенным романтиком" и "весёлым страдальцем".
Декабрист М.А. Бестужев говорит в своих "Записках", что брат его Николай был дружен с Н.И. Лорером, часто посещавшим его каземат. "Надо сказать, - пишет М. Бестужев, - что Лорер был такой искусный рассказчик, какого мне не случалось в жизни видеть. Не обладая большою образованностью, он между тем говорил на четырёх языках (французском, английском, немецком и итальянском), а ежели включить сюда польский и природный русский, то на всех этих шести языках он через два слова в третье делал ошибку, а между тем какой живой рассказ, какая теплота, какая мимика!.. Самый недостаток, т.е. неосновательное знание языков, ему помогал как нельзя более: ежели он не находил выражения фразы на русском, он её объяснял на первом попавшемся под руку языке и, сверх того, вставляя и в эту фразу слова и обороты из других языков. Иногда в рассказе он вдруг остановится, не скажет ни слова, но сделает жест или мину - и все понимают. Аудитория была всегда полна, когда присутствовал Лорер или Абрамов (речь идёт о П.В. Аврамове. - Н.К.), тоже прекрасный рассказчик, но в другом роде". Далее, охарактеризовав своеобразную манеру Аврамова, рассказывавшего "чистым русским, военным языком и часто просто солдатским, коротким, сильным, энергическим", М. Бестужев сообщает, что его брат Николай в повести "Русские в Париже" "пытался передать почти буквально соединение этих двух рассказчиков, но, кажется, это плохо удалось, как всякое подражание".
Встречавшемуся с Лорером на Кавказе М.Ф. Фёдорову, принадлежит ещё одна характеристика, менее известная, но подтверждающая только что сказанное: "Лорер и Черкасов были нрава весёлого, особенно первый; он знал много старинных анекдотов из жизни придворной и высшего круга, умел рассказывать их чрезвычайно любезно, приправляя фразами из французского, немецкого и английского языков. Рассказывая что-нибудь из времени пребывания своего на каторжной работе или на поселении в г. Кургане (Тобольской губ.), он вёл рассказ свой шутками, иронически. Например, он говорил: "Нас заставляли ручными мельницами молоть муку, и мы выходили с работы напудренными камергерами". Далее Фёдоров вспоминает, как Н.И. Лорер рассказывал анекдоты о Фаддее Булгарине.
Художественные и чрезвычайно живые рассказы Н.И. Лорера "Из воспоминаний русского офицера" и "Лейб-кучер Илья Байков" дают почувствовать манеру Лорера-рассказчика. Живость и жизнерадостность, острая наблюдательность, подчас добродушная насмешливость чувствуются в каждой строке. Обильные, не вполне грамотные французские фразы, вкраплённые в безграмотный русский текст, сохраняют любопытный колорит своеобразной среднедворянской культуры эпохи. В написании многих слов сказалось их неправильное произношение Лорером - следствие его нерусского происхождения...
Николай Иванович Лорер родился в 1797 году в Херсонской губернии. Здесь должно оговориться. В формулярном списке майора Вятского пехотного полка Н.И. Лорера от 1 января 1826 года значится, что ему полный 31 год. Стало быть, Лорер родился в 1794. Однако в марте 1826 г. Лорер показывал Следственной комиссии, что ему 28 лет - следовательно, вероятнее всего предположить, что год рождения Лорера 1797; это же подтверждается указанием в самом конце его "Записок", что Лореру к моменту их окончания (5 августа 1867 г.) идёт семидесятый год. Что же касается формуляра, то это обычная история: возраст вступавшего на службу молодого дворянина проставлялся старше действительного для большего удобства получения соответствующего чина. Точную дату рождения декабриста могли бы указать метрические книги, но таковые в Николаевском областном архиве, где хранятся документы приходов бывшей Херсонско-Одесской епархии не сохранились. Самая ранняя запись относится к 1859 году...
Предки Н.И. Лорера - французы Лорейны из Лотарингии, переселившиеся вследствие религиозных гонений в Германию, где быстро онемечились. Отец декабриста, Иван Иванович Лорер, - полковник, приехал в Россию начале 1750-х с небольшим отрядом голштинских солдат Петра III. После отставки - дворянин Херсонской губернии, коллежский советник, советник Вознесенского губернского правления, впоследствии херсонский вице-губернатор. И.И. Лорер женился на грузинке, княжне Екатерине Евсеевне Цициановой. Цициановы (Цицишвили) - род, происходящий от древнейших карталинских и кахетинских князей, находившихся в родстве по женской линии с грузинскими царями. Смешение различных национальностей ярко отразилось на характере Николая и всей его семьи. Братья: Александр (19.09.1779-17.11.1824) - кавалерист, улан, раненый под Аустерлицем, был женат на Марии Ивановне Корсаковой (1777-26.02.1873); Дмитрий - отставной ротмистр, был женат на княжне Варваре Григорьевне Волконской. Сёстры: Екатерина, замужем за Артемием Ефимовичем Вороновским; Елизавета, замужем за корнетом Сергеем Ефимовичем Каховым; Надежда (1794-1825) в первом браке за Осипом Ивановичем Россетом (ск. 11.12.1812), во втором браке за Иваном Карловичем Арнольди (27.12.1780-11.10.1860); Евдокия, замужем за Вантосом Ивановичем Драгневичем; Вера, замужем за полковником Мазараки.
Матери будущего декабриста принадлежало сельцо Водяное Херсонского уезда Херсонской губернии основанное в 70-е годы ХVIII века. Старое название его Грамаклея, которое в украинском народе получило форму Громоклея. Сельцо расположено в долине рек Громоклеи и исчезнувшей речки Водяной. (На карте 1787 года обозначена эта речка - приток Громоклеи). Главное достоинство деревушки - водяные ключи. Очевидно, эта особенность ее закрепилась в названии - Водяное. Первые сведения о ней относятся к 1781 году. Она принадлежала тогда Ивану Ивановичу Лореру, и насчитывалось в ней пятнадцать дворов. По преданию, сохранившемуся у местных жителей, в Громоклее ранее был казачий зимовник.
Водяное находилось на "царском тракте", ведущем из Петербурга на юг - в Крым и Одессу. Об этом тракте напоминают сохранившиеся в окрестностях села каменные мостики с арочными сводами в боковой части. В сельце размещалась почтовая станция, которую содержала Екатерина Евсеевна Лорер.
В Водяном, по всей вероятности, родился и провёл раннее детство, Николай Иванович Лорер. Сюда же он вернулся из ссылки, прожил 30 лет и здесь же скончался.
С сельцом Водяное тесно связано имя племянницы декабриста Александры Осиповны Смирновой-Россет, оставившей заметный след в истории отечественной культуры. Вместе с ней провели в Водяном несколько лет её братья. Живые, одарённые, искрящиеся юмором, для которого Вяземский придумал даже термин «россетство», все они были близкими знакомыми А.С. Пушкина, "домашними людьми" в его доме. Клементий в числе других близких получил экземпляр анонимного пасквиля-диплома, адресованного Пушкину. Аркадий - автор воспоминаний о встречах с Пушкиным, записанных с его слов П.И. Бартеневым и Я.К. Гротом. Иосиф - прототип пажа в стихотворении Пушкина "Паж, или пятнадцатый год". Иосиф, Клементий и Аркадий дежурили у постели умирающего Пушкина и несли его гроб в Конюшенную церковь.
А.О. Смирнова-Россет - автор "Записок", в которых немало краеведческих сведений, страниц воспоминаний о Водяном, где прошли несколько лет мемуаристки. "На станции Водяное, - писала она, - которое так значится на карте Новороссийского края, жила моя бабушка Екатерина Евсеевна Лорер (урождённая княжна Цицианова)... Тогда эта деревушка называлась Грамаклея; и речка, которая там протекает, тоже называлась Грамаклея. За домом был ключ, которым пользовалась вся деревня. Через этот ключ переезжали вброд по большой дороге в Одессу... На большой дороге стоял господский дом, каменный, в один этаж, выкрашенный желтой краской; перед домом был палисадник, в котором росли павилика и заячья капуста. Рядом с домом был сарай, крытый в старновку. На этот сарай прилетали вечером журавли, при самом захождении солнца, самец поднимал одну красную лапку и трещал несколько минут своим красным же носом. "Журавли Богу молятся, - говорили дети и люди, - пора ужинать". Против дома была станция, т.е. хата, тщательно вымазанная, тоже крытая в старновку (особый род соломенной кровли цельными снопами. Крыша выходила приборливой и гладкой), а за этим виднелась только гладь да гладь...
Самое замечательное в Грамаклее, конечно, была ничем не возмущаемая тишина, которая в ней царствовала; особенно, когда в деревушке замолкал лай собак и водворялась синяя, как бархат, тёплая ночь. Звезды зажигались вдруг с незаметной быстротой. Окна были открыты настежь; воздух неподвижный, казалось, входил в дом, по деревне стлался лёгкий и душистый запах, вероятно, от топлива бурьяном; крестьяне ужинали и всё погружалось в сон".
В тёплых и чрезвычайно интересных воспоминаниях о детстве Смирнова воссоздаёт события, атмосферу и быт в бабушкином доме и облик людей в маленькой деревушке Громоклее. Особенно ярким встаёт перед нами образ бабушки Екатерины Евсеевны. Добрая, душевная, большая оригиналка, она в то же время строгая и властная помещица-крепостница, которая при случае применит к своим крепостным и рогатину. Сфера её мышления ограничивалась очень простой сердечной молитвой, заботой о полевом и домашнем хозяйстве, воспоминаниями о знатных господах, с которыми она была знакома. Смирнова пишет: "Жизнь бабушки была вроде Пульхерии Ивановны и разнообразилась одними хозяйственными заботами. Иногда пересыпали из сита в сито мак, просо, кукурузу, иногда пересматривали бельё в кладовой. Гашка, Марийка и Гапка выносили всё во двор, выбивали, хлопали, переворачивали и опять вносили в кладовую... Главный же момент был, когда Роман приезжал с почты с деньгами и его появлением заключался день. Бабушка запирала деньги, потом ужинали и расходились уже по своим спальням, где спали все мирным и сладким сном безупречной совести и хорошего здоровья".
Во время ссылки Николая Ивановича Лорера, с 1826 года, имением управляет брат его Дмитрий Иванович Лорер, а с 1868 года - наследница, дочь декабриста Екатерина Николаевна (17.10.1844, с. Водяное - 12.08.1901, Рига), которая 20 августа 1863 г. в Николаевской церкви с. Остаповка Херсонского уезда Херсонской губернии (ныне с. Ленино Баштанского района Николаевской области), обвенчалась с командиром Ольвиопольского полка, полковника Вильгельмом Карловичем бароном Гротгусом (Wilhelm Ernst Johann Diedrich Baron Grothuss; 15.02.1820-27.01.1892). В 1880 году она продаёт имение и с детьми и мужем переезжает на родину его - в Курляндию.
Хозяином Водяного становится Волохин, который ввёл здесь экономические преобразования. С этого времени Водяное называют экономией Волохина. В декабре 1905 года экономия была разгромлена и сожжена крестьянами.
В Водяном бывали многие знатные особы. На станции останавливались императоры. Здесь бывал проездом градоначальник Одессы Э.О. Ришелье, по указанию которого вдоль главной сельской улицы были посажены деревья и заложен парк. В гостях у Н.И. Лорера побывал герой Отечественной войны 1812 года Николай Николаевич Раевский-старший с сыновьями, в 1849 году приезжал Лев Пушкин, брат А.С.Пушкина, в другое время - писательница С.В. Капнист-Скалон, бывший узник Читинского острога Александр Вегелин. Сюда со всех концов России шли письма от друзей Н.И. Лорера - В.А. Жуковского, Н.В. Мейера, И.П. Капниста, декабристов А.Ф. Бригена, А.Е. Розена, А.И. Черкасова, М.М. Нарышкина, И.Д. Якушкина и других. По преданию, по пути из Одессы в Михайловское здесь останавливался Александр Сергеевич Пушкин: гулял в парке, любовался речкой Громоклеей, её живописными берегами.
В нынешнем селе Водяно-Лорино Еланецкого района Николаевской области сохранилась усадьба Лореров: дом, некоторые хозяйственные постройки, мельница, парк. Жив и ключ, "которым пользовалась вся деревня", и даже журавли прилетают сюда каждое лето...
Имущественное положение семьи Лорера было далеко не блестяще. После ареста декабриста правительство собрало сведения о положении его семьи; данные новороссийского генерал-губернатора говорили следующее: "Домашнее положение фамилии Лорера со стороны нравственности есть самое благородное, но насчёт имения, которое у ротмистра Лорера общее с сёстрами, состоит в 50 душах крестьян и земле 4500 десятинах в Херсонском уезде, довольно тягостное по причине долгов в Херсонский приказ общественного призрения до 18 тыс. руб., а, сверх того, в казну незаплаченных податей и долгов частным лицам до 5 тыс. руб., притом же и имение по неурожайным годам не представляет никакой возможности к уплате сих сумм, кроме разве с потерею самого имения, не упоминая ещё о разных взысканиях, отнесшихся на счёт сосланного майора Лорера". Не следует удивляться тому, что при имении в 4500 десятин семью Лореров мы сравниваем со средним дворянством: эти десятины были в значительной степени фикцией, "впусте лежащими" землями: для организации хозяйства на такой огромной площади отсутствовали как технические, так и экономические предпосылки. Разительно противоречие 50 крепостных и 4500 десятин земли. Техника обработки была самым примитивным перелогом, скотоводство было незначительно. Положение немногим изменилось в 1860-х гг., когда Н.И. Лорер уже вернулся из ссылки и жил в имении своего брата, сельце Водяном. Это сельцо, как указывалось выше, после смерти брата Лорера, Дмитрия Ивановича, перешло по наследству к декабристу и его семье. В приложениях к Трудам редакционных комиссий, в сведениях о помещичьих имениях значится, что в сельце Водяном "крестьян - 154, дворов - 21, надел крестьян неограничен, пространство земли удобной - 900 десятин, система хозяйства - переложная". На лицо типичный разоряющийся дворянин, бьющийся в тисках кризиса крепостного хозяйства.
После смерти отца семья Лорера впала в такую бедность, что мальчика взяли почти из милости знакомые - Капнисты. Будущий декабрист Н.И. Лорер переселился в семью П.В. Капниста и провёл своё детство в его имении Турбайцы Хорольского уезда Полтавской губернии, где воспитывался вместе с его сыном. Племянница Капниста, С.В. Капнист-Скалон, в своих воспоминаниях, даёт описание этого имения: "Небольшой домик дяди был устроен вдали от селения, на острове, окружённом тростником и болотистою рекою Хоролом. Сад был вроде английского парка: небольшая дорожка шла вокруг острова, покрытого отдельными куртинами больших деревьев и кустарников и зелёными лужками, усеянными разнообразными полевыми цветами. Домик был окружён клумбами душистых цветов, которыми любила заниматься жена нашего дяди". Такм образом, детство Лорера протекало в дворянской украинской семье, тесно связанной с украинской культурой и бытом. Отсюда, вероятно, и частые украинизмы в говоре Лорера, привычка употреблять слово "запомнить" в смысле русского "забыть", своеобразное произношение слов "Меттерных" и "термын" и т.д. Лорер очень любил "благословенную Малороссию", но считал себя русским - он подчёркивает это в своём рассказе "Из воспоминаний русского офицера". Воспитателем Лорера и его товарища Ильи Петровича Капниста был гернгутер Нидерштеттер, принадлежавший к мирной коммунистической секте "Моравские братья", в коммунизме которых не было ничего революционного. Лорер до конца жизни сохранил глубокую симпатию к гернгутерам, о чём сам говорил в своей переписке с декабристом М.М. Нарышкиным.
К. Гампельн. Портрет князя З.С. Херхулидзе, П.В. Капниста и Н.И. Лорера (на оригинале ошибочно указан А.И. Черкасов). 1820 г.