А.В. Дружинин и Ф.Л. Трефурт
(17.07.1853). «…Я познакомился с Трефортом, отставным полковником Уланского е<го> в<еличества> гвард<ейского> полка, соседом Мейера.
…К вечеру приехал Трефорт и оказался милейшим мнительным чудаком, много видевшим на своем веку. Вот история, самим им рассказанная: у него был доктор, прописывавший ему все то, что тот сам назначал, - один раз он заставил его прописать себе от головной боли мускусовые порошки, принял их и стал здоров. На мой вопрос, кто же вам это посоветовал? - он только сделал жест около головы, показывая, что то было делом вдохновения!
Он присутствовал при Варшавском восстании, отступал с в<еликим> к<нязем> Константином Павловичем и обо всем рассказывает недурно. На вид он здоровяк, а все лечится. Вспомнили Щербатского, Нарышкина, Панютина и Кривцова, которого я видал на Кавказе. Чуть они уехали…».
Писатель легкими штрихами набрасывает портрет этого человека, в двух-трех абзацах дает характеристику житья-бытья его. Продвигаясь по маршруту Нарва - Поля - Леонтьевское - Марьинское автор непременно останавливался у Я.И. Мейера, который вызывал Ф.Л. Трефурта: «…Перед посещением его (Я.И. Мейера - В.Б.) заеду к Трефорту, «…Путешествие вчерашнее не совсем удалось: во-первых, у меня к вечеру заболела голова, может быть, с дороги, может быть, от водки, которой рюмку я выпил натощак у Трефорта…», «…Завтра едем с Томсоном к Мейеру и Трефорту. Я думаю, что это будет последняя моя поездка к ним в этом году».
В Гверезне и смежном Леонтьевском сложилось особое «трио» друзей-жизнелюбов, которые вели неторопливые беседы, трапезничали, слушали музыку, гуляли. - Жилось им исключительно хорошо: (23.06.1853). «…в Ильин день у Мейера, en petit comite {в узкой компании (франц.).} с Трефортом, оказывающим ко мне самое нежное расположение. Когда я пригласил его к себе на охоту, он сказал: «Какая может быть охота, когда я приеду к вам, в ваше общество!» Le complement est tres bien tourne {Комплимент очень хорошо повернут (франц.).} и скорее может быть сказан девушке, чем мне».
(5.08.1854). «…Вечер вторника и среду провел вместе с Томсоном у Мейера и <...> Трефорта[1]. Дорогу совершил благополучно, спал восхитительно, ел с аппетитом и, вообще, предавался тем увеселениям, которые, как давно мною замечено, возможны только в деревне и в одной деревне. Надо знать сельскую жизнь, чтоб оценить то удовольствие, с которым мы пили и болтали, слегка подтрунивали над Томсоном и держали диспуты о самых странных предметах».
(10.09.1854). «Наутро явился Трефорт с мужем своей сестры, который накануне только приехал в отпуск и наслаждается 28 днями свободы так, как я бывало ими наслаждался[2]. Обедали у Трефорта, болтали, смеялись, пили и даже пили более, чем бы нужно…». (25.06.1854). «….Является Трефорт. …Обед у Трефорта. Мы озадачиваем его дам[3]. Отъезд, приезд в Мариинское…»[4].
Ф.Л. Трефурт неоднократно посещал Марьинское, а однажды приехал с Я.И. Мейером: (19.08.1853). «…Все-таки я кончал обед и с удовольствием помышлял об отдыхе после гулянки, когда подъехал экипаж и явился Мейер с Трефортом. Мой рассказ о венгерском (вине - В.Б.) их подзадорил, и они вознамерились съездить в Заянье, куда были приглашены на 18-е. Поехали, смеялись, беседовали - но, увы! ни липца, ни венгерского не было! Назад воротились посреди темноты и ожесточения, но дома застали ужин, баронессу и Машу». (12.09.1854). «…В пятницу и в субботу были у меня Мейер, Эллиот и Трефорт, которого чем больше узнаешь, тем больше любишь».
(10.09.1855). «Нельзя сказать, чтоб последние дни моей вилледжиатуры[5] проходили очень интересно: ветер завывает, небо пасмурно, и, вообще, до сих пор, за исключением одного вечера, осень является в самых суровых красках. Уединение мое, сперва сделавшееся было крайне подлым от гнусной зубной и головной боли, впоследствии было украшено получением разных писем, и на один день приездом Мейера, Трефорта, Эллиота и моей очаровательницы Катерины Петровны Т.[6] В этот день Мейер покрыл себя бессмертною славою, ухаживая за сей милой особой и на прощанье с чувством поцеловав у ней руку. Но никто из вышепрописанных персон не ночевал, так что длинный сентябрьский вечер мне пришлось провести с книгою».
(1.06.1856). «Сегодни устроился во флигеле и сидел за статьею о Штейне для своего журнала[7]. Работе помешал Трефорт, приехавший с сестрою. Впрочем, это лучше, чем в другой день, - пока я написал только один лист и разработаться не успел».
В 1855 г. легкий на подъем Ф.Л. Трефурт предпринял совместно с А.В. Дружининым поездку в Ктины, в имение четы Рейц, которая в 1854 г. переехала в Гдовский уезд. У Рейца была дочка, что, безусловно, интересовало женихов. В связи с этим А.В. Дружинин решил познакомиться с семейством профессора, но, реальный контакт состоялся только с женой.
В свою очередь М.А. Рейц, истинная хозяйка Ктин, посетила Марьинское и приняла участие в Крестном ходе 1855 г. в пог. Доложском[8]: (5.05.1855). «…прибавился один хороший сосед, именно Рейц, наконец, оставивший для сельских наслаждений свое место инспектора в Училище правоведения». «Накануне приехал Трефорт, для того чтоб ехать к Рейцу[9]. Путешествие во Хтины. Окрестности Хтин<ского> озера. Плавание по озеру»[10].
(16.08.1855). «Два дни с небольшим гостила у нас М.А. Рейц с дочерью, вчера ездили мы по подлейшей дороге в Долотский погост, я по обыкновению вернулся с головной болью (но довольно слабою), сегодни возил дам через озеро и вообще эти дни ближе познакомился с mademoiselle Marie, к которой питал естественный, хотя не сильный интерес оттого, что она чуть ли не единственная невеста в соседстве. В ней есть какие-то affinites {сходства (франц.).} со мною; она высока, близорука, лоб у ней высокий, и она неглупа. В одно время и весела, и диковата. Она хороша собою и даже пленила старика Трефорта, но особенного влечения к ней я не чувствую. Ей пятнадцать лет, она не сложилась и еще вся в будущем, как выражался Лермонтов о России. Во всяком случае присутствие свеженькой резвой девочки меня заняло»[11].
Однажды Ф.Л. Трефурт при отъезде писателя на зимнюю квартиру счел нужным проводить его в Осьмино к И.И. Маслову. - А.В. Дружинин и И.И. Маслов отправились далее в С.-Петербург, а Ф.Л. Трефурт пошел осматривать Осьмино, после чего вернулся в Леонтьевское: «Завтракали втроем и, простясь с Трефортом, выехали в полдень»[12].
(12.09.1853). «…По условию, заключенному во вторник третьего дня, я ждал к себе Томсона, чтоб ехать вместе к моему бесценному <...> Трефорту. Но на беду во вторник мне подсунули калоши, наполненные водою, отчего у меня приключилась слабая зубная боль с опухолью десен нижней челюсти. Итак, в четверг утром я мазался всякой дрянью, наклал камфоры в уши, отобедал рано и лег спать в кислейшем настроении духа. Но Томсон, всегда имеющий привычку приезжать черт знает в какое время, извлек меня из опочивальни, и мы поехали. Вся дорога совершилась в час, после дождливого, серого дня вечер стоял теплый и солнечный. У Треф<орта> мы застали Мейера и после радостных восклицаний с маленькой прогулкою сели беседовать. Столичный житель не может понять всей прелести осенних деревенских бесед с кагором, в ненастную или холодную ночь, с историями прошлого времени, с этой деревенской leisure {свободой, досугом (франц.).}, которой мы не знаем в городе. В столице вечерние дружеские беседы портятся мыслью о разъезде, службе, раннем вставанье, - их, наконец, портит то тревожно-торопливое настроение душ, которого здесь нет. Здесь мы знаем, что можем сидеть сколько хотим, пить и есть сколько хотим, спать сколько хотим. Здесь нет людей, лишних в беседе, здесь всякий высказывается с лучшей стороны. Если б к Гверезне подходило Осьмино, с Масловым и Персеном, это был бы отрадный уголок отдохновения после бурь житейских. Трефорт живет именно так, как следует жить в деревне осенью, - в доме у него такая чистота, такое изобилие! Всюду камины, цветы, мягкие диваны, древняя мебель, везде обстановка доброго, отдыхающего чудака. Ночевал я у Мейера в маленькой комнатке с овальным зеркалом, которую я так люблю, и спал крепко, когда в середине ночи прежняя зубная боль меня разбудила. Я помучился часа с два, потом заснул, успокоивши себя тем, что было под рукой. Поутру явились к нам остальные два собеседника, стали пить чай, завтракать и говорить. В деревне только существуют эти разговоры без цели и arriere-pensee {задней мысли (франц.).}, которые возможны только при совершенно спокойной жизни и изобилии времени. Какой черт в Петербурге, например, станет говорить о том, как королева Виктория смотрела свой флот и как в старину лорд Россель сделал озеро из пунша? Кому на столичных собраниях, посреди сплетен, matter-of-factness {злободневных вопросов (англ.).} и деловых речей придет в голову анализировать чувства человека в первом сражении или обсуждать вопрос о том, как должно быть трудно командовать войсками в военное время? Кто примется там сообщать старые вычитанные анекдоты, полузабытые, скандалезные авантюры юности и так далее? После завтрака у Мейера, испортившего нам обед, пошли бродить по полям и саду, выкапывали червяков из озими, говорили с проезжим мужиком и смотрели хозяйственные постройки Трефорта. Перед обедом я получил письмо от Олиньки, с по возможности утешительными сведениями о ее родственниках. Тр<ефорт> и Томсон жаловались на холерные припадки, говорят, что в деревнях около Наровы холера появилась. Но это не помешало нам сесть за изобильный обед и провести за столом чуть не три часа, пить друг за друга и за отсутствующих. С наступлением сумерек мы отправились и пили с Томс<оном> чай в Мариинском».
15.08.1853 г. закадычная троица - А.В. Дружинин, Я.И. Мейер и Ф.Л. Трефурт устроила в складчину в праздник Св. Успения бл. Доложской Пещеры пикник, на котором присутствовал приглашенный из Осьмино И.И. Маслов, К.К. Стефанович, муж племянницы Ф.Л. Трефурта, служивший исправником и местная власть - становой пристав Дмитриев[13]. Ф.Л. Трефурт был казначеем мероприятия. Посидев в тени орешника и попев песен, друзья были приглашены в Доложск, на застолье, которое традиционно устраивал местный причт: «Трефорт, наш старый улан и казначей, озаботился трапезой и выполнил свое дело отлично. Стол, кресла, складные стулья расставили по берегу речки, под скалой и ореховыми кустами, ели, пели и веселились, угощали проходящих попов и так далее.
По окончании крестного хода (исправник тут ругался с попом) попы села Долотского сделали нам честь приглашением нас на завтрак»[14]. «Из села (Доложского - В.Б.) проехали мы (за искл<ючением> станового и исправника) к Мейеру, вполне довольные днем, болтали, ужинали, слушали музыку и крепко заснули ночью[15]. На другой день Трефорт пригласил нас обедать, а утром мы у него завтракали, так что я почти объелся. В этот день у Мейера было пособие, баб и девок набралось более сотни. Их кормили обедом, водкой и пивом, а после трефортовского обеда, украшенного присутствием одного недоросля, Орлова, сделали для женского пола новое угощение. Пение и танцы продолжались до глубокой ночи».
В доме Ф.Л. Трефурта А.В. Дружинин познакомился с Н.Д. Мусиной-Пушкиной, которая произвела на него глубокое впечатление. Об этом увлечении будет рассказано в отдельной главе: (18.07.1854). «У Трефорта полон дом народа. Сестра его, больная, очень добрая особа, две ее дочки недурны, стройны достаточно, а вторая, Генриэтта по имени, довольно мила в разговоре. Я много говорил с ней про Смольный и подшучивал над нравами бывших ее подруг, сообщая некоторые секреты, узнанные мною по этой части зимой от Е. К. К. и Корсаковой. Она порадовала меня немало, сообщая о том, что я пользуюсь некоторой популярностью между девицами и даже поступил в их курс русской словесности, вероятно, по протекции доброго Никитенки, над которым девчоночки смеются порядочно».
Описание контактов с Ф.Л. Трефуртом в С.-Петербурге проходит на фоне общения с литературными знаменитостями и офицерами, с которыми был знаком А.В. Дружинин. В столице владелец имения Леонтьевское проживал по адресу: Измайловский проспект, д. 19, кв. 2[16].
День писателя в столице был заполнен общением до предела. - В конце-концов он жалуется на судьбу: «Трефорт, мой милейший <...>, недавно приехавший из деревни, во фраке и с крестами (сверх фрака пальто, а сверх пальто шуба)…», «…Трефорт и Сем<евский> уехали без обеда, Фет тоже», «…Трефорту я тоже рад был ужасно», «…Перед обедом заезжали Трефорт и П.Н. Стремоухов».
(29.12.1853). «…Взаимные любезности задержали меня так, что я опоздал к Щ<ербатскому> и заставил всю компанию (Фета, Трефорта и хозяина) себя дожидаться. До (ресторана - В.Б.) Дюссо дошли пешком, причем мой сосед чуть не потерял перчаток, а в своей подлой шубе и теплой шапке представил из себя любопытное зрелище. Обед был недурен, и это время прошло весело в тихой беседе, школьных и деревенских воспоминаниях и т.д. Я уехал домой и выспался перед маскарадом».
(1.01.1854). «…От часу до 4 были: Дрентельн, Головнин, Ортенберги 1 и 2, Корсаков, Григорий, Каменский, Евфанов, Трефорт, Золотов, Львов, Шмиты 1 и 2, Н.А. Блок и Иван Ганецкий[17]. Слухи в городе об окончательном разрыве с Францией и Англией, - говорят, что на днях будет манифест». «…Обедали у меня Трефорт, Михайлов и Григорович. После обеда сей последний муж морил меня со смеху, рассказывая свои авантюры в Пассаже».
«Вот она - петербургская жизнь, вот корень мерзости, сплина и недовольства! Всех лиц, которых я вчера видел, я люблю несомненно, люблю очень, а многих из них чрезвычайно. А между тем, вот что вышло: с Трефортом я не мог иметь получаса хорошего разговора, с Щербатским не был наедине ни минуты. К Жуковским вышел я утомленный, а Капгер даже меня злил. Когда он с обычной своей нелепостью объявил, что весь город говорит о его свадьбе, я возразил очень сухо: город велик! и пр. За что я возмутил его мечты? Всего дружнее и умнее имели мы разговор с Гаевским и Михайловым о литературе, о прошлых днях, то есть я был мил для тех именно людей, которых и без того вижу в неделю раза по три! Все эти друзья мешали друг другу. Живи же я на свободе, - я посвятил бы один день Трефорту и Щербатскому, как бы мы вспоминали года детства, старую службу и деревню! …Неужели эта лихорадочная быстрота разговора, торопливость, толпа - составляют прелесть городской жизни? Черт бы их взял совсем!»
Чудом, как всегда в новейшей истории России, сохранились воспоминания И.Т. Беляева, внучатного племянника Ф.Л. Трефурта. Он описывает свадьбу сестры Ф.Л. Трефурта, - Елизаветы Леонтьевны и Эллиот Ивана Андреевича, с которыми был знаком А.В. Дружинин. - Свадьбу орбеспечивал Ф.Л. Трефурт со своим зятем. На торжество были приглашены военные музыканты, давался фейверк. Интересно, что молодые вначале жили в Выскатке. Очевидно, зять имел отношение к военному ведомству, которое имело представительство в волостном селе.
Отец Н.Д. Мусиной-Пушкиной, Ардалион Дмитриевич Шишков, принимал в празднике самое активное участие. - Каким-то чудом он притащил в Б. Сижно из Измаила… трофейную пушку, символ победы русского оружия над турком. - Она стреляла на свадьбе сестры Ф.Л. Трефурта. - Такие у него были друзья: «Свадьбу сыграли как нельзя лучше, - рассказывала мне потом старая няня Марья Калинишна, опуская меня в ванну и растирая мне грудь и спину своей сухой жилистой рукой[18].- Не барахтайся, напорная ты цыпунька, я тебе все расскажу. Я ведь пошла за Лизаветой Леонтьевной в приданое. Ей было 19 лет, а мне 13, так я все помню. Гостям отвели помещение в «Новеньком домике» - уланам, а Прусскому полку - в бане. Венчал приезжий пастор на дому, а вечером играла музыка обоих полков[19]. Ужин-то был какой, все мы с ног посбивались. А ночью запустили фейерверк, ракеты летали выше этих дубов. Ардальон Дмитрич Шишков привез турецкую пушку, которую забрал под Измаилом, и палил из пушки. Всех наших и гвереженских, и завражских, и новосельских угощали в саду на зеленой траве. Ну, а потом мы отправились в Выскотку, жили в простой избе. Там-то у них и родилась Лизанька. Елизавета Леонтьевна, готовили пироги с капустой, а тут-то их и схватило. А потом, как переехали в Питер, там жисть другая была, и в Дворянском полку, и в корпусе. Вот оно как было».
У Федора Леонтьевича было много племянников, которые впоследствии владели Леонтьевским, названным так по имени одного из предков. В парке по воспоминаниям И.Т. Беляева высаживались цветы, произрастали некоторые диковины того времени: «…ландыши уже кончаются[20]. А между тем на большой аллее, ведущей к пруду, нарциссы, жасмины и розы торопятся сменить друг друга и усыпают дорожки своими нежными лепестками. Вот под большими венецианскими окнами фасада зацвела белая и лиловая сирень, по колоннам балкона завились вьюнки, плющ, дикий виноград»[21].
Писатель упоминает купальню на р. Гверезенке, которая была сделана якобы «из хвороста». В парке имелся пруд, при заполнении которого вода ручья Каменец устремлялась на специально устроенный для этого каскад[22].
До нас дошли несколько писем Ф.Л. Трефурта к А.В. Дружинину. Они свидетельствуют о душевной близости их и об особом роде холостяцких отношений. Ф.Л. Трефорт сообщает, что часто видится с Я.И. Мейером и обсуждает события Крымской войны, говорит об охоте, в которой участвовал один из братьев Обольяниновых, очевидно, Лев Николаевич. Тот любил охоту и был частым гостем в Гверезно. Перечисляются в письме участники именин у станового Дмитриева: И.И. Маслов, Л.Н. Обольянинов, К.К. Стефанович, М.С. Персин, Я.И. Мейер и сам Ф.Л. Трефурт. - Все, за исключением доктора М.С. Персина были на пикнике у Доложской часовни 15.08.1853 г.
Федор Леонтьевич однажды в избытке чувств прислал писателю… перья для письма: «Посылаю Вам, любезнейший Александр Васильевич, несколько железных перьев - все, что мог набрать; судя по Вашему почерку, они должны быть Вам по руке»[23]. - Чем богаты, тем и рады, как говорится:
«Милостивый Александр Васильевич![24]
Последняя почта от 23-го сего Октября принесла мне большие радости, от которых я непременно буду несколько дней сряду в хорошем расположении духа; а это в нашем уединении в особенности осенью статья немаловажная!
Первое огромное удовольствие доставило мне письмо Вашей милости, за которое премного Вас благодарю, многоуважаемый Александр Васильевич; а второе, известие из Крыма, что наши молодцы немного потревожили Джон-Буля и хвастливого француза, заклепав им несколько мортир и пушек, отняли 4 редута и погоняли порядком их кавалерию. - Дай Боже получать более таких новостей, но только увеличивающихся в арифметической прогрессии! Вы не поверите, с каким нетерпением мы с Яковом Ивановичем ожидаем следующих газет, промежутки так длинны, что просто мочи нет. - Время проводим мы монотонно; днем в хлопотах по хозяйству и вечером читаем или сталкиваемся с соседом побеседовать о добрых приятелях, как, напр., о Вас, и рассуждаем о настоящих бурных временах. - Обольянинов гостил недавно у нас и был на знатной охоте, на которой мы убили 32 зайца и 1 лисицу. - Потом были на именинах у станового г. Дмитриева; он задал нам славный обед, на котором присутствовали: Маслов, Обольянинов, Стефанович[25], Персин[26], Яков Иванович и Ваш покорный слуга. - Маслов также не верит, чтобы вы решились зимою приехать к нам поскучать; а скорее мы к Вам прикатим; впрочем, я заключил с сестрою условие приехать в Петербург в таком только случае, если наши молодцы отстоят Севастополь и швырнут неприятеля в море. - Новостей по Гдовскому уезду еще не имею; их сообщит Вам Яков Иванович, который поехал в Гдов на выборы и гостит там уже целую неделю[27]. - Ай, какой же Вы кутила, Александр Васильевич! Вы, кажется, исстреляли более зарядов, чем англичане и французы под Севастополем, и мудрено ли после того, что Вы сделались холоднее к прелестному полу; но это не надолго, когда пособерете новые силы, то будете смотреть на них опять с другой точки зрения[28]. - Знакомство в дилижансе с хорошенькою девочкою, очаровавшею Вас, как видно из письма, вероятно еще более воспалило Вашу кровь и приготовило для отчаянного действия в Петербурге[29]. - Воображаю, с каким рвением Вы приступили к делу, уж, верно, заскрипели ремни постели? - Что касается моего здоровья, то им похвалиться не могу, и хоть и не принимаю лекарства, но чувствую себя очень не ладно; вся голова болит, и желудок не порядке, кажется, во мне таится лихорадочка[30]. - О портрете я Вам не напоминал, полагая, что Вы не хотите его иметь, но если нравится, то с большим удовольствием его при сем к Вам посылаю и вместе с тем премного благодарю за вид Баш-кадык-ларс. сражение; признаюсь, если бы я был богат, то, верно, разорился на батальных картинах, приводящих меня в какое-то восторженное состояние и дают столько матер. для мечтаний, что конца нет[31]. - Ну, любезнейший Александр Васильевич, письмом Вашим Вы меня, как рублем подарили, но боюсь, чтобы мое не было Вам медным пятаком; - впрочем, надобно иногда для развлечения прочесть и ахинею. - Почтеннейшей матушке Вашей прошу передать мое глубочайшее почтение и пожелать ей доброго здоровья. - Если Вы действительно приедете к нам погостить, то скажу военным выражением, что Вы будете чудным малым и лихим соседом.
Итак, до свидания, желаю быть здоровым и несколько умереннее в удовольствиях.
Вас душевно уважающий
Ф. Тр.
Октября 25 дня
1854».
«Дело Ваше кончено; по письму Вы освобождены от ополчения, но граф на Вас в претензии, что Вы не явились сами в собрание по его приглашению и не прислали письма на его имя, если по болезни не могли прибыть[32]. - Впрочем, это все не важное. - Очень рад, что все кончилось по вашему желанию и Вы теперь спокойны. Якова Ивановича, за его глухоту, также освободили.
Завтра последнее прение, которое мне надоело до крайности. - Маменьке Вашей мое глубочайшее почтение. - Я донельзя замучен этими несносными толками о сапогах, кафтанах и проч.
До приятного свидания, любезн… Александр Васильевич. Ваш… душой преданн…
Ф. Треф...
6-е фев.
1855».
Федор Леонтьевич Трефурт родился в 1807 г. в местечке Ливаны (Ливенгоф). В 1825 г. окончил Царскосельский лицей. Служил в Ямбургском уланском полку (1826). - Переведен в Гвардейский Уланский полк в 1829 г. - Уволен из армии по болезни (1850). Кавалер ордена Св. Георгия 4 ст., полковник. В 1850-х гг., имея жилье в столице, проживал большей частью в своем родовом имении Леонтьевское, Гдовского уезда С.-Петербургской губернии. В 1861 - 1862 гг. служил в С.-Петербургской таможне, статский советник. В конце 1860-х гг. переводится в Ревель, где работал в таможне Балтийского порта - Baltischport. Умер в Ревеле в 1871 г.
В Марьинском входил в число близких друзей писателя, через которого познакомился с Д.В. Григоровичем, А.А. Фетом, другими лицами его круга. - Он знал некоторых офицеров, с которыми служил и был близок А.В. Дружинин.
[1]Выражение Дневннка «<...> Трефорт» «поясняет» И.И. Маслов: «Пердун Трефорт».
Письма к А.В. Дружинину (1850 - 1863). М. 1948.
[2] А.В. Дружинин сам когда-то служил и так же блаженствовал в дни отпуска. В Дневнике встречаются строки, в которых писатель благословляет судьбу за то, что ему уже не надо служить, что он может беспрепятственно наслаждаться творчеством и обществом друзей.
[3] Ранний визит в неурочное время.
[4] А.В. Дружинин и Д.В. Григорович следовали через Гверезно и Леонтьевское проездом
[5] Вилледжиатура (итал. villeggiatura) - дачная жизнь.
[6] Трефурт Е.П. - очевидно, племянница Ф.Л. Трефурта.
[7] «В марте - апреле 1856 г. происходили переговоры издателя Бдч В.П. Печаткина с Д. о передаче ему журнала (с согласия официального редактора О.И. Сенковского) на выгодных условиях: полная власть в журнале, освобождение от технической типографской работы, 2000 руб. жалованья в год, помимо оплаты за статьи, 3 месяца отпуска (Письма, с. 246). Д. согласился, в августе он уже заочно из Мариинского руководил Бдч, но полным первым номером в обновленной редакции стал октябрьский. Примеч. составителей.
Дружинин А.В. Повести. Дневник. М. 1986.
[8] А.В. Дружинин описывает в Дневнике 3 Крестных хода - 1853, 1854, 1855 гг. Акцент при этом делается на прогулках, пикниках и обедах. Автор, к сожалению, не уделил должного внимания этим дням. - Дневник отличается лаконизмом и содержит в себе «загадки», которые представляют историко-литературоведческие проблемы.
[9] Ф.Л. Трефурт, старый холостяк, мог составить в дальней дороге приятную кампанию, а при случае дать дельный совет.
[10] Ктинское озеро чем-то похоже на Марьинское. В селе сохранилась церковь. В парке усадьбы имеются фундаменты барских построек. Ктины расположены далеко от Марьинского. - Ехать надо было ок. 5 верст до Заянья, а там еще с десяток верст собственно до Ктин.
[11] Рейц Александр Магнус Фромгольд (1799 - 2.07.1862), профессор Дерптского университета по кафедре русского права; статский советник, род. 28 июля 1799 г. в Рестгофе, Дерптского уезда.
Будучи студентом, получил право преподавать в университете. Бывал за границей, где в Тюбингенском университете получил звание доктора. «В 1836 году под редакцией профессора Московского Университета Ф.Л. Морошкина был издан учебник по истории русского законодательства «Опыт истории российских государственных и гражданских законов», который представлял собой русский перевод трудов Рейца, лишь с немногими примечаниями издателя в конце. Эта книга в течение нескольких десятков лет оставалась единственным пособием при университетском изучении истории русского права».
Дьяконов М.А. А.М.Ф. Рейц. // Интернет.
Жена - Мария Николаевна фон Рейц, хозяйка родового имения Ктины. Рейцы перебрались в Ктины после отставки профессора в 1854 г.
[12] Друзья двинулись на Ополье.
[13] На Крестный ход 1854 г. Ф.Л. Трефорт не приедет. А.В. Дружинин совместно с Семевскими и Сталь будет участником пикника на траве. В 1855 г. он приедет в Доложск с М.А. Рейц и ее дочкой.
[14] По времени это было ближе к обеду. - По составу еды застолья после Крестного хода в Доложске действительно напоминают завтрак. - Приглашенным обычно подают чай, пироги, бутерброды и сладости. В узком кругу кормят обильно: первое, второе, третье. - На столе присутствует спиртное, произносятся тосты и здравицы.
[15] Волостное правление (с 1863 г.) и становая квартира находились в Доложске. Становой и исправник дежурили в Доложске по долгу службы.
К празднику в село стекались тысячи паломников. На Успенской ярмарке, которая начиналась в этот день, продавалось спиртное. Крестьяне гуляли в каждом доме. Праздновали несколько дней по всей округе и соседних приходах. Ярмарка длилась от трех дней до недели.
[16] Всеобщая адресная книга Санкт-Петербурга за 1867 - 1868 гг. СПБ. 1867.
[17] Праздничный новогодний обед у Дружининых посетили брат, знакомые и 3 гдовских помещика - Ф.Л. Трефурт, Н.К. Шмит и Н.А. Блок.
[18] Беляев И.Т. Записки русского изгнанника. Часть первая. Журнал «Простор». № 4. 1996.
[19] Трефурты, и, очевидно, Эллиоты, были лютеране. Лютеранином был и А.Л. Блок, как говорят - последний лютеранин в роду Блоков.
[20] Там же.
[21] В 2013 г. узнаю, что и с Сижно, и с Леонтьевского местные чины сняли статус памятников. - Глупая власть не знает, как организовать туризм, и параллельно уничтожает исторические объекты, которые должны приносить доход. Их надо - финансировать, а для начала построить в Леонтьевском хотя бы копию дома Ф.Л. Трефорта. - Что тут сложного?
Зачем Ленин со своей бандой рушил усадьбы, понятно, но так же понятно, что считать деньги и людские ресурсы он попросту не умел. Человек, не управлявший в своей жизни даже кирпичным заводом из 5 человек, взялся вдруг за управление государством. С тех пор гибельные реформы в России идут непрерывной чредой, и каждый новый чинуша начинает учиться руководству с нуля. Иностранцы в США при этом считают, что создать структуру власти - проще всего, только не надо ее без конца реформировать, не надо деньги перераспределять через центр, а ведь именно это ввел Ильич. - Он руководствовался в своих действиях консультациями недругов России. - Последствия 1917 г. мы «расхлебываем» до сих пор. - Банкиры ловко обыграли глупого вождя, который был подобен слону в посудной лавке.
[22] К сожалению, парк сегодня заброшен и некому смотреть за ним. - Обычная бесхозяйственность. В помещичьем доме раньше хотя бы устраивали пионерский лагерь.
[23] Письма Ф.Л. Трефурта к А.В. Дружинину. 1854, 1856. 16 л. // РГАЛИ. Ф. 167. Оп. 3. Ед. хр. 239. Л. 9.
[24] Письма Трефурта Ф.Л. к Дружинину А.В. 1854, 1856. 16 л. // РГАЛИ. Ф. 167. Оп. 3. Ед. хр. 239. Подготовлены Н.Б. Алдониной (Самара).
[25] К.К. Стефанович, зять Ф.Л. Трефурта, муж племянницы, становой пристав.
[26] М.С. Персин, близкий знакомый И.И. Маслова. Осьмино. Доктор.
[27] Путь в Гдов был неблизкий. Из этого края ездили по дороге на Вейно, Губин Перевоз и Добручи.
Скорее всего, Я.И. Мейер находился несколько дней у сестры. - Это было значительно ближе к Гдову, чем от Гверезно (10 - 12 верст). Непосредственно возле города находилось имение Хохлово его друга - Л.А. Обольянинова (1,5 версты).
[28] Характерные разговоры холостяков о женщинах.
[29] Это письмо, очевидно, является ответом на письмо писателя, в котором тот делится с Ф.Л. Трефуртом замыслом рассказа «Пашинька». Сюжет навеян дорожными впечатлениями в дилижансе Нарва - С.-Петербург. Запись Дневника 11.10.1854 г.
[30] Ф.Л. Трефурт относился к тому роду лиц, которые чувствуют недомогания и любят заниматься самолечением.
[31] Очевидно, письмо было приложено при каком-то портрете, который Ф.Л. Трефурт уступил А.В. Дружинину.
[32] Речь идет об организации ополчения, которым занимался граф И.П. Коновницын, фигурант Дневника. Писатель выслал в инстанции медицинскую справку об освобождении от службы в случае военных действий. Неприятель в это время производил военные действия в Финском заливе.