Неудавшийся переворот в Турции и другие удавшиеся и неудавшиеся перевороты
Что позволяет демократиям установить верховенство закона? почему диктатор действует, как захочет, пользуясь своими силовыми ресурсами, а демократический правитель не может себе этого позволить?
По мысли Норта, при демократии имеет место контроль всех над всеми: армия и полиция под контролем государства, а государство - под контролем избирателей. Но здесь легко возразить, что внешне демократические структуры нередко бывают и при диктатурах. И вообще, когда речь идет о контроле, нужно понять его происхождение. Скажем, почему военачальник слушается президента, а не организует мятеж с целью захвата власти? почему президент угождает избирателям вместо того, чтобы, пользуясь предоставленной ему силой, делать то, что ему больше хочется? Ведь если армия послушается военачальника или президента, что она и должна делать, как ее смогут обуздать избиратели, если они не представляют собой организованной силы?
Власть институциональна: люди подчиняются не столько другим людям, сколько правилам в меру их соблюдения остальными людьми. Чтобы довести эту мысль до логического конца, представим диктатора, от которого мечтали бы избавиться решительно все его подданные. Откуда тогда проистекает его власть? Из рассеянного в обществе ожидания, что в случае бунта все встанут на его сторону. Поддержка некоей власти - это как следование правилу в соответствии с народной теоремой. Неподчинение правилу будет означать, что твои действия идут вразрез с действиями большинства, в данном случае в виде сопротивления против и поддержки правителя. В таком смысле можно истолковать изречение Людовика XIV «государство - это я». Признание его личной воли в качестве закона является общепринятым правилом, делающим предсказуемым поведение людей и позволяющим предсказать, что, если ты поднимешь бунт, другие выступят против тебя, и не из подлинной лояльности, а из самосохранительной стратегии действовать, как все.
Такая трактовка власти позволяет понять анархию, возникшую у нас после отречения Николая II. Царь для подавляющей массы народа был институтом, позволявшим каждому отдельно взятому человеку формировать корректные ожидания относительно поведения других. Утрату такого института как царь можно уподобить ситуации, в которой в один прекрасный день были бы отменены правила дорожного движения, так что людям на дороге приходилось бы действовать при отсутствии необходимой координации и стимулирования. Естественно, в этой ситуации возникает хаос, когда стратегия каждого формируется без какого бы то ни было учета интересов других.
Если именно конвенциональные ожидания - это источник власти, то в таком же ключе можно истолковать и демократическую власть, только при ней общепринятым правилом является не личная воля монарха, а без-личный принцип. Президент в этом случае будет подчиняться воле избирателей в силу той же логики, которая заставляет людей подчиняться монарху. Он ожидает, что остальные его не поддержат в его выступлении против закона, и поэтому является законопослушным, так же как слушаются диктатора. Таким образом, демократия и диктатура различаются характером диктатуры, а именно, диктатура может быть личной и безличной. Личная диктатура хуже в том отношении, что имеет тенденцию следовать специальному интересу в ущерб интересам большинства, а безличная, будучи бесстрастной, не обладает этим недостатком. С другой стороны, если диктатор является гением по уму и нравственности, вероятно, его личная диктатура будет лучше безличной (если как-то решить вопрос с аккумулированием информации, рассеянной в обществе). Идея личной и безличной диктатуры перекликается с идеями вселенского миропорядка, одни из которых во главе его ставят личное, а другие - безличное начало.
Также это перекликается с идеей Норта о том, что персонифицированных и неперсонифицированных связях между людьми в условиях ограниченного и открытого доступов. При демократии безличный принцип делает людей стандартными единицами, что обеспечивает их равенство. При диктатуре же личная воля монарха, являясь институтом, делает институтом и его различное отношение к разным людям, а отношения тех людей к другим людям.
По мысли Норта, при демократии имеет место контроль всех над всеми: армия и полиция под контролем государства, а государство - под контролем избирателей. Но здесь легко возразить, что внешне демократические структуры нередко бывают и при диктатурах. И вообще, когда речь идет о контроле, нужно понять его происхождение. Скажем, почему военачальник слушается президента, а не организует мятеж с целью захвата власти? почему президент угождает избирателям вместо того, чтобы, пользуясь предоставленной ему силой, делать то, что ему больше хочется? Ведь если армия послушается военачальника или президента, что она и должна делать, как ее смогут обуздать избиратели, если они не представляют собой организованной силы?
Власть институциональна: люди подчиняются не столько другим людям, сколько правилам в меру их соблюдения остальными людьми. Чтобы довести эту мысль до логического конца, представим диктатора, от которого мечтали бы избавиться решительно все его подданные. Откуда тогда проистекает его власть? Из рассеянного в обществе ожидания, что в случае бунта все встанут на его сторону. Поддержка некоей власти - это как следование правилу в соответствии с народной теоремой. Неподчинение правилу будет означать, что твои действия идут вразрез с действиями большинства, в данном случае в виде сопротивления против и поддержки правителя. В таком смысле можно истолковать изречение Людовика XIV «государство - это я». Признание его личной воли в качестве закона является общепринятым правилом, делающим предсказуемым поведение людей и позволяющим предсказать, что, если ты поднимешь бунт, другие выступят против тебя, и не из подлинной лояльности, а из самосохранительной стратегии действовать, как все.
Такая трактовка власти позволяет понять анархию, возникшую у нас после отречения Николая II. Царь для подавляющей массы народа был институтом, позволявшим каждому отдельно взятому человеку формировать корректные ожидания относительно поведения других. Утрату такого института как царь можно уподобить ситуации, в которой в один прекрасный день были бы отменены правила дорожного движения, так что людям на дороге приходилось бы действовать при отсутствии необходимой координации и стимулирования. Естественно, в этой ситуации возникает хаос, когда стратегия каждого формируется без какого бы то ни было учета интересов других.
Если именно конвенциональные ожидания - это источник власти, то в таком же ключе можно истолковать и демократическую власть, только при ней общепринятым правилом является не личная воля монарха, а без-личный принцип. Президент в этом случае будет подчиняться воле избирателей в силу той же логики, которая заставляет людей подчиняться монарху. Он ожидает, что остальные его не поддержат в его выступлении против закона, и поэтому является законопослушным, так же как слушаются диктатора. Таким образом, демократия и диктатура различаются характером диктатуры, а именно, диктатура может быть личной и безличной. Личная диктатура хуже в том отношении, что имеет тенденцию следовать специальному интересу в ущерб интересам большинства, а безличная, будучи бесстрастной, не обладает этим недостатком. С другой стороны, если диктатор является гением по уму и нравственности, вероятно, его личная диктатура будет лучше безличной (если как-то решить вопрос с аккумулированием информации, рассеянной в обществе). Идея личной и безличной диктатуры перекликается с идеями вселенского миропорядка, одни из которых во главе его ставят личное, а другие - безличное начало.
Также это перекликается с идеей Норта о том, что персонифицированных и неперсонифицированных связях между людьми в условиях ограниченного и открытого доступов. При демократии безличный принцип делает людей стандартными единицами, что обеспечивает их равенство. При диктатуре же личная воля монарха, являясь институтом, делает институтом и его различное отношение к разным людям, а отношения тех людей к другим людям.