Роза о ста лепестках
Человек поспорил с Курентом-бесом из-за власти над миром. Когда не смогли договориться, кто прав, то схватились и бились на земле полных сто лет, и не мог ни Курент человека, ни человек Курента одолеть. Тогда же они так истоптали и разрыли землю, что она стала такой, какая есть по сю пору; где прежде были обширные равнины, там выбили они пятками пропасти и нагромоздили гор и холмов. Устав от ссоры, упали оба на землю и лежали так-то сто лет; тут пришел сильный Добрин, связал человека, Курента связал и завладел миром.
Человек с Курентом пробудились и, видя себя связанными конопляными веревками, подивились, кто на них эту паутину намотал. И встали и разорвали веревки, словно в самом деле паутину, схватили Добрина, и заковали его в золотые цепи, и отдали его огненному дракону, чтоб драконихе заплетал волосы и мыл ей белые руки. Тогда сказал Курент человеку: «Смотри, утомились мы от ссоры и уснули; пришел этот негодный и завладел миром. Отдали мы его огненному дракону; но если и дальше будем браниться, придет к нам другой, сильнее Добрина, одолеет нас, и будем мы мучиться, как теперь глупый Добрин; ты богатырь, я тоже, тому доказательство - горы и пропасти, что рассыпались у нас под ногами. Теперь слушай и знай: есть у меня сад, а в том саду - цветок судьбы, роза о ста лепестках. Корнями своими она дотянулась до самого дна земли, связала ими страшного зверя - живой огонь. Напрасно зверь в ярости из тех корней, оков своих, хочет избавиться; но горе нам, если бы ты эту столистую розу вырвал из земли: зверь, живой огонь, вырвется тогда из своей темницы, спалит землю и все, что есть на ней, а море высушит, и не останется ничего, кроме огромной пропасти. Такой у этой розы корень. Но и за верхушку ее не берись. Ты мог бы ее легко сорвать - не крепок и не высок у нее стебель, но таит в себе чудесную силу - молнию и гром, и разбили бы они и тебя, и землю и все, что под ней и над ней, и осталась бы только эта столистая роза; и прошло бы больше ста божьих лет, прежде чем вокруг нее снова наросла бы земля и расплодились живые твари. Такая у этой розы верхушка. Но и лепестки у нее тоже невиданные: многие дни сидел я под ней, слушал ее нежные речи и песни такие сладкие, каких и уста сирены не споют. Однако эти листья непростые; можешь их оборвать - и на другой день вырастут новые, еще лучше. Я же до сих пор ее не трогал, глядя ночью, как она опадает и потом снова является, и легко понял, как ходят по небу звезды и луна: все это поднимается и опадает, как лепестки на столистой розе. Теперь же пойдем, и пусть цветок судьбы нас рассудит; тогда помиримся. Первый лепесток будет твой, второй мой, а третий - ничей, и так пока все не оборвем; и кто сорвет последний лепесток, тот и будет владеть миром. Однако победителю не веки вечные быть хозяином - богатырю это было бы нечестно, а на один только божий час, то есть на сто земных лет; а как этот час минет, пусть потом станет хозяином тот, кому сначала это счастье не выпало - я или ты, и будем так вместе по-дружески быть, без суда, без опасного спора. Такое начало - тяжкое, и чтобы у нас друг к другу не было никакого подозрения и все делалось бы по доброй воле и без злого умысла, пусть рассудит нас роза о ста лепестках, возле которой не бывает обманов». И согласился с этим человек, богатырь поверил богатырю. Пошли они в сад, чтобы столистая роза их рассудила. Человек сорвал лепесток, Курент сорвал лепесток, а третий лепесток был ничей. «Я твой, ты мой, каждый свой; я твой, ты мой, каждый свой» - так приговаривали, отрывая лепестки судьбы. Но столистой розе не по нраву было, чтобы на земле был один владыка, и осталось наконец три лепестка - один человеку, другой Куренту, а третий ничей, и он остался на розе. Тут увидели Курент и человек, что никому не суждено ни владычествовать, ни покориться; и разошлись в печали и бродили по белому свету, боясь один другого, даже и ночью уснуть боялись. А когда закончился божий час, сто земных лет, оба богатыря снова сошлись. И пришли снова к розе о ста лепестках, чтобы их рассудила, и она теперь решила так, чтобы Курент покорился и чтобы владычествовал человек, чтобы он сорвал последний лепесток. Тогда Курент поклонился человеку. Но человек не умел владычествовать; улегся на равнине, желая отдохнуть, и уснул. И лежал так-то весь божий час, сто земных лет, и зверье приходило посмеяться над ним, и в ухе у него устроили нору лисицы, а в густых волосах свили гнезда разбойники-ястребы. Был же этот человек очень глупый, но при том весьма сильный; длинный был, будто поле, конца-краю не видно, и могучий, словно поросшая лесом гора. Когда же минул божий час, пришел к ленивцу Курент и без жалости его растолкал. Человек увидел, что проспал все свое владычество и должен теперь по уговору сто лет служить. И стал владычествовать Курент, но не спал, а пользовался властью своей, пока срок его владычества не кончился. Позвал он тогда человека на обед и прислуживал и льстил ему, и тот вскоре забыл, что он слуга. И заметил это Курент и налил ему чашу вина из собственного погреба. Глупец дал себя одурачить и выпил; было ему кисло, и он стал ругаться: «Плохое питье у плохого хозяина!» Курент на это не рассердился, а налил ему еще чашу старого красного вина: «Пей и не хули, что бог дал». Человек в другой раз дал себя одурачить и выпил, и не было ему кисло; он сказал: «Доброе питье у доброго хозяина!» И налил ему Курент еще чашу, третью, вина доброго, что дал первый винный куст, первым посаженный в первую осень первого года творения. В третий раз дал себя одурачить человек - и то было навеки. Выпив вино, обнял он Курента и вскричал: «Ах, что за доброе питье у доброго хозяина! Это вино мне наливай, и буду тебе слуга телом и душой, и не на один божий час, а на веки вечные». И обрадовался Курент, и поил человека сладким вином; и человек пил и неустанно клялся, что не надо ему свободы, покуда есть вино у Курента. А Курент над ним смеялся, видя, что человек от вина лишился силы и что никто больше не станет спорить с ним из-за власти над миром.
(пер. с чешск. vattukvinnan)
Человек с Курентом пробудились и, видя себя связанными конопляными веревками, подивились, кто на них эту паутину намотал. И встали и разорвали веревки, словно в самом деле паутину, схватили Добрина, и заковали его в золотые цепи, и отдали его огненному дракону, чтоб драконихе заплетал волосы и мыл ей белые руки. Тогда сказал Курент человеку: «Смотри, утомились мы от ссоры и уснули; пришел этот негодный и завладел миром. Отдали мы его огненному дракону; но если и дальше будем браниться, придет к нам другой, сильнее Добрина, одолеет нас, и будем мы мучиться, как теперь глупый Добрин; ты богатырь, я тоже, тому доказательство - горы и пропасти, что рассыпались у нас под ногами. Теперь слушай и знай: есть у меня сад, а в том саду - цветок судьбы, роза о ста лепестках. Корнями своими она дотянулась до самого дна земли, связала ими страшного зверя - живой огонь. Напрасно зверь в ярости из тех корней, оков своих, хочет избавиться; но горе нам, если бы ты эту столистую розу вырвал из земли: зверь, живой огонь, вырвется тогда из своей темницы, спалит землю и все, что есть на ней, а море высушит, и не останется ничего, кроме огромной пропасти. Такой у этой розы корень. Но и за верхушку ее не берись. Ты мог бы ее легко сорвать - не крепок и не высок у нее стебель, но таит в себе чудесную силу - молнию и гром, и разбили бы они и тебя, и землю и все, что под ней и над ней, и осталась бы только эта столистая роза; и прошло бы больше ста божьих лет, прежде чем вокруг нее снова наросла бы земля и расплодились живые твари. Такая у этой розы верхушка. Но и лепестки у нее тоже невиданные: многие дни сидел я под ней, слушал ее нежные речи и песни такие сладкие, каких и уста сирены не споют. Однако эти листья непростые; можешь их оборвать - и на другой день вырастут новые, еще лучше. Я же до сих пор ее не трогал, глядя ночью, как она опадает и потом снова является, и легко понял, как ходят по небу звезды и луна: все это поднимается и опадает, как лепестки на столистой розе. Теперь же пойдем, и пусть цветок судьбы нас рассудит; тогда помиримся. Первый лепесток будет твой, второй мой, а третий - ничей, и так пока все не оборвем; и кто сорвет последний лепесток, тот и будет владеть миром. Однако победителю не веки вечные быть хозяином - богатырю это было бы нечестно, а на один только божий час, то есть на сто земных лет; а как этот час минет, пусть потом станет хозяином тот, кому сначала это счастье не выпало - я или ты, и будем так вместе по-дружески быть, без суда, без опасного спора. Такое начало - тяжкое, и чтобы у нас друг к другу не было никакого подозрения и все делалось бы по доброй воле и без злого умысла, пусть рассудит нас роза о ста лепестках, возле которой не бывает обманов». И согласился с этим человек, богатырь поверил богатырю. Пошли они в сад, чтобы столистая роза их рассудила. Человек сорвал лепесток, Курент сорвал лепесток, а третий лепесток был ничей. «Я твой, ты мой, каждый свой; я твой, ты мой, каждый свой» - так приговаривали, отрывая лепестки судьбы. Но столистой розе не по нраву было, чтобы на земле был один владыка, и осталось наконец три лепестка - один человеку, другой Куренту, а третий ничей, и он остался на розе. Тут увидели Курент и человек, что никому не суждено ни владычествовать, ни покориться; и разошлись в печали и бродили по белому свету, боясь один другого, даже и ночью уснуть боялись. А когда закончился божий час, сто земных лет, оба богатыря снова сошлись. И пришли снова к розе о ста лепестках, чтобы их рассудила, и она теперь решила так, чтобы Курент покорился и чтобы владычествовал человек, чтобы он сорвал последний лепесток. Тогда Курент поклонился человеку. Но человек не умел владычествовать; улегся на равнине, желая отдохнуть, и уснул. И лежал так-то весь божий час, сто земных лет, и зверье приходило посмеяться над ним, и в ухе у него устроили нору лисицы, а в густых волосах свили гнезда разбойники-ястребы. Был же этот человек очень глупый, но при том весьма сильный; длинный был, будто поле, конца-краю не видно, и могучий, словно поросшая лесом гора. Когда же минул божий час, пришел к ленивцу Курент и без жалости его растолкал. Человек увидел, что проспал все свое владычество и должен теперь по уговору сто лет служить. И стал владычествовать Курент, но не спал, а пользовался властью своей, пока срок его владычества не кончился. Позвал он тогда человека на обед и прислуживал и льстил ему, и тот вскоре забыл, что он слуга. И заметил это Курент и налил ему чашу вина из собственного погреба. Глупец дал себя одурачить и выпил; было ему кисло, и он стал ругаться: «Плохое питье у плохого хозяина!» Курент на это не рассердился, а налил ему еще чашу старого красного вина: «Пей и не хули, что бог дал». Человек в другой раз дал себя одурачить и выпил, и не было ему кисло; он сказал: «Доброе питье у доброго хозяина!» И налил ему Курент еще чашу, третью, вина доброго, что дал первый винный куст, первым посаженный в первую осень первого года творения. В третий раз дал себя одурачить человек - и то было навеки. Выпив вино, обнял он Курента и вскричал: «Ах, что за доброе питье у доброго хозяина! Это вино мне наливай, и буду тебе слуга телом и душой, и не на один божий час, а на веки вечные». И обрадовался Курент, и поил человека сладким вином; и человек пил и неустанно клялся, что не надо ему свободы, покуда есть вино у Курента. А Курент над ним смеялся, видя, что человек от вина лишился силы и что никто больше не станет спорить с ним из-за власти над миром.
(пер. с чешск. vattukvinnan)