Дым отечества
«ГОРОД.ОК», российско-американский проект
по мотивам «Истории Нью-Йорка» В. Ирвинга и «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина
постановка Владимир Панкова
Премьера - 15 июля 2011 на сцене Центра им. Мейерхольда
Ну что? Ура. Хотя - есть одно «но». Монументальный, постановочный спектакль с масштабными декорациями (изображающими ни много, ни мало две страны, два континента даже, да ещё разделяющий их Атлантический океан! А, каково?), многофигурная композиция с дюжиной актёров, занятых практически во всех сценах спектакля, «Город.ОК» Владимир Панкова как будто создан для большой сцены. И сцена театра Моссовета в самом деле пришлась ему впору, но вот зал… Зал оказался велик. Не знаю, чем это можно объяснить, но на премьере в компактном Центре Мейерхольда зал был захвачен и покорён полностью! А здесь горячая энергия спектакля не перехлёстывала линии рампы, и даже из ближних рядов партера люди уходили на протяжении всего спектакля, хотя разыграно было всё как по нотам. Впрочем, исход мог быть вызван и причинами иного свойства: в спектакле много «трудных» мест - болевых точек. И тем не менее, это спектакль-событие, большая творческая удача и новое слово в отечественном театре.
Подклеив Ирвинга к Салтыкову-Щедрину, Панков поставил эпос в жанре трагифарса,
полную горькой иронии историю двух стран от основания до наших дней: мажористой Америки и России страны головотяпов. Первая исполнена миссионерского пафоса и жаждет просветить весь остальной мир, имея о нём самые смутные представления (как безмятежно плыл корабль в начале!). Вторые прозябают в грязи, в голоде, в холоде, расходуя свою недюжинную молодецкую удаль на любимую народную забаву - головотяпство. Любим мы, понимаешь, «головами тяпать»: стукаться лбами или пить горькую биться головой о стену, чтоб искры из глаз, и гордимся этим - наше, русское, родное, национальный обычай («привычка такая»)! Как-то раз протяпали всё и решили позвать на царство кого-нибудь… Но только такого, чтоб ещё глупее был. Нашли доброго молодца на печке (Павел Акимкин), у которого на всё один ответ: «Запорррююю!» (на манер Высоцкого: «Я коней напоююю…») Обрадовались: «Свой…» - сделали его царём. И пошла есть земля русская. Под первым царём, варваром и дикарём, окрестившим свой народ глУповцами, жили в страхе. Под вторым (тот же Павел Акимкин), провинциальным выскочкой и сибаритом, из грязи в князи выбравшимся и властью развращённым, - в раболепии. Под третьим, недалёким, но амбициозным полководцем (Акимкин) - в надежде на лучшее и... предчувствии ужасного конца. Горький смех русского классика застревает комом в горле на тихих словах Анастасии Сычёвой: «Потому что мы люди привышные! Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов запалить - мы и тогда противного слова не молвим! потому мы знаем, что у нас есть начальники!» Америка же, захлебнувшись в культуртрегерских усилиях, пожинает плоды своей миссионерской экспансии, с остервенением отбиваясь от непрекращающегося наплыва дикарей-эмигрантов: русских, евреев, казахов, украинцев и т.д. и т.д. Запомнились стремянки как образ множественных переходов через границу и сцена в миграционной службе с криком бессильной, отчаянной ненависти: «Next!».
Спектакль, строившийся в начале на противопоставлении «их» и «нас», цивилизованного, чистенького Запада, и дикого, увязающего в грязи Востока, по мере развития событий обнаруживает немало общего в судьбе таких разных народов и их правителей. Ближе к концу спектакля оппозиция «мы» и «они» переосмысляется. Действительная пропасть, не чета Атлантике, исхоженной в наше время вдоль и поперёк, разделяет не разные народы, а народ и власть внутри любой страны. Хорошее название было у одной из рецензий - «История одного человечества». Американский президент и царь головотяпов творят одни и те же бесчинства, в какой-то момент режиссёр делает их неразлучными, как сиамские близнецы. Одна из запоминающихся сцен в этом мареве - сцена надругательства над Алёной Осиповой (Алиса Эстрина, блистательная, разноплановая актриса с экспрессивной пластикой и мощным трагическим темпераментом), символично покрываемой то американским флагом, то российским триколором: образ поруганной страны. И - как два полюса исторической дистанции, разделяющей вчера и сегодня, - нежные звуки «Беловежской пущи» и сдавленный не то шёпот, не то крик Алёны: «Жри, пёс, жри!». Спектакль заканчивается сценой самоистребления народов, бойней, на которую ведут предводители свой народ. Финальная реплика уцелевшего царя глуповцев - весёлое, чуть не радостное изумление: «О! Так это мы, что ж, сами с собой, что ли, всю ночь бились?» - и исчерпывающие оргвыводы: «Убиенных похоронив, заложить на месте битвы монумент, а в воспоминание учредить ежегодное празднество с свистопляскою». Примерно так.
Главный саундтрек спектакля - один из музыкальных символов Америки, народная американская песня Дом восходящего солнца (The House of the Rising Sun), которая для меня теперь навсегда будет связана с этим спектаклем. А ещё мерцали непроизвольные ассоциации с кадрами ранних американских фильмов из жизни Дикого Запада или, например, - костюмная ассоциация - танцем англичан и англичанок в советском фильме «Трое в лодке не считая собаки».
Политическая сатира Панкова, завязанная в данном случае на коренных мифах двух супердержав, оказывается хлеще самых острых и злободневных новостей. Но и просто как спектакль он здоровско придуман. Это спектакль-ансамбль, спектакль-оркестр, где звучит русская и английская речь, русская и английские (американские) песни, и это смешение наречий требует от зрителя новых навыков восприятия. Как и театральные тексты драматурга-новатора Ивана Вырыпаева, саундрама Владимира Панкова строится на разрушении привычного, линейного синтаксиса, размывании контура сложившихся, готовых смыслов и погружении звучащего слова попеременно в разные контексты. Его спектакли заставляют зрителя включать ассоциативное мышление и заново переживать сотворение мира каким мы его знаем или привыкли видеть, а точнее - слышать:)
Ещё картинки можно посмотреть на страничке спектакля на сайте Чеховского фестиваля
по мотивам «Истории Нью-Йорка» В. Ирвинга и «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина
постановка Владимир Панкова
Премьера - 15 июля 2011 на сцене Центра им. Мейерхольда
Ну что? Ура. Хотя - есть одно «но». Монументальный, постановочный спектакль с масштабными декорациями (изображающими ни много, ни мало две страны, два континента даже, да ещё разделяющий их Атлантический океан! А, каково?), многофигурная композиция с дюжиной актёров, занятых практически во всех сценах спектакля, «Город.ОК» Владимир Панкова как будто создан для большой сцены. И сцена театра Моссовета в самом деле пришлась ему впору, но вот зал… Зал оказался велик. Не знаю, чем это можно объяснить, но на премьере в компактном Центре Мейерхольда зал был захвачен и покорён полностью! А здесь горячая энергия спектакля не перехлёстывала линии рампы, и даже из ближних рядов партера люди уходили на протяжении всего спектакля, хотя разыграно было всё как по нотам. Впрочем, исход мог быть вызван и причинами иного свойства: в спектакле много «трудных» мест - болевых точек. И тем не менее, это спектакль-событие, большая творческая удача и новое слово в отечественном театре.
Подклеив Ирвинга к Салтыкову-Щедрину, Панков поставил эпос в жанре трагифарса,
полную горькой иронии историю двух стран от основания до наших дней: мажористой Америки и России страны головотяпов. Первая исполнена миссионерского пафоса и жаждет просветить весь остальной мир, имея о нём самые смутные представления (как безмятежно плыл корабль в начале!). Вторые прозябают в грязи, в голоде, в холоде, расходуя свою недюжинную молодецкую удаль на любимую народную забаву - головотяпство. Любим мы, понимаешь, «головами тяпать»: стукаться лбами или пить горькую биться головой о стену, чтоб искры из глаз, и гордимся этим - наше, русское, родное, национальный обычай («привычка такая»)! Как-то раз протяпали всё и решили позвать на царство кого-нибудь… Но только такого, чтоб ещё глупее был. Нашли доброго молодца на печке (Павел Акимкин), у которого на всё один ответ: «Запорррююю!» (на манер Высоцкого: «Я коней напоююю…») Обрадовались: «Свой…» - сделали его царём. И пошла есть земля русская. Под первым царём, варваром и дикарём, окрестившим свой народ глУповцами, жили в страхе. Под вторым (тот же Павел Акимкин), провинциальным выскочкой и сибаритом, из грязи в князи выбравшимся и властью развращённым, - в раболепии. Под третьим, недалёким, но амбициозным полководцем (Акимкин) - в надежде на лучшее и... предчувствии ужасного конца. Горький смех русского классика застревает комом в горле на тихих словах Анастасии Сычёвой: «Потому что мы люди привышные! Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов запалить - мы и тогда противного слова не молвим! потому мы знаем, что у нас есть начальники!» Америка же, захлебнувшись в культуртрегерских усилиях, пожинает плоды своей миссионерской экспансии, с остервенением отбиваясь от непрекращающегося наплыва дикарей-эмигрантов: русских, евреев, казахов, украинцев и т.д. и т.д. Запомнились стремянки как образ множественных переходов через границу и сцена в миграционной службе с криком бессильной, отчаянной ненависти: «Next!».
Спектакль, строившийся в начале на противопоставлении «их» и «нас», цивилизованного, чистенького Запада, и дикого, увязающего в грязи Востока, по мере развития событий обнаруживает немало общего в судьбе таких разных народов и их правителей. Ближе к концу спектакля оппозиция «мы» и «они» переосмысляется. Действительная пропасть, не чета Атлантике, исхоженной в наше время вдоль и поперёк, разделяет не разные народы, а народ и власть внутри любой страны. Хорошее название было у одной из рецензий - «История одного человечества». Американский президент и царь головотяпов творят одни и те же бесчинства, в какой-то момент режиссёр делает их неразлучными, как сиамские близнецы. Одна из запоминающихся сцен в этом мареве - сцена надругательства над Алёной Осиповой (Алиса Эстрина, блистательная, разноплановая актриса с экспрессивной пластикой и мощным трагическим темпераментом), символично покрываемой то американским флагом, то российским триколором: образ поруганной страны. И - как два полюса исторической дистанции, разделяющей вчера и сегодня, - нежные звуки «Беловежской пущи» и сдавленный не то шёпот, не то крик Алёны: «Жри, пёс, жри!». Спектакль заканчивается сценой самоистребления народов, бойней, на которую ведут предводители свой народ. Финальная реплика уцелевшего царя глуповцев - весёлое, чуть не радостное изумление: «О! Так это мы, что ж, сами с собой, что ли, всю ночь бились?» - и исчерпывающие оргвыводы: «Убиенных похоронив, заложить на месте битвы монумент, а в воспоминание учредить ежегодное празднество с свистопляскою». Примерно так.
Главный саундтрек спектакля - один из музыкальных символов Америки, народная американская песня Дом восходящего солнца (The House of the Rising Sun), которая для меня теперь навсегда будет связана с этим спектаклем. А ещё мерцали непроизвольные ассоциации с кадрами ранних американских фильмов из жизни Дикого Запада или, например, - костюмная ассоциация - танцем англичан и англичанок в советском фильме «Трое в лодке не считая собаки».
Политическая сатира Панкова, завязанная в данном случае на коренных мифах двух супердержав, оказывается хлеще самых острых и злободневных новостей. Но и просто как спектакль он здоровско придуман. Это спектакль-ансамбль, спектакль-оркестр, где звучит русская и английская речь, русская и английские (американские) песни, и это смешение наречий требует от зрителя новых навыков восприятия. Как и театральные тексты драматурга-новатора Ивана Вырыпаева, саундрама Владимира Панкова строится на разрушении привычного, линейного синтаксиса, размывании контура сложившихся, готовых смыслов и погружении звучащего слова попеременно в разные контексты. Его спектакли заставляют зрителя включать ассоциативное мышление и заново переживать сотворение мира каким мы его знаем или привыкли видеть, а точнее - слышать:)
Ещё картинки можно посмотреть на страничке спектакля на сайте Чеховского фестиваля