Два спектакля Сергея Пускепалиса
«ПРОШЛЫМ ЛЕТОМ В ЧУЛИМСКЕ» Александра Вампилова.
режиссёр Сергей Пускепалис
Мастерская П.Н. Фоменко, РАТИ/ГИТИС
Премьера - март 2001 года.
Первой режиссёрской работой Сергея Пускепалиса был отрывок из булгаковской «Зойкиной квартиры»: фарс, разыгранный на загромождённой мебелью, захламлённой вещами крошечной сцене учебной гитисовской аудитории. «Прошлым летом в Чулимске» подтвердил приверженность режиссёра реалистической риторике, отягощённой бытом и случайностью. Этот театр напрягал уже одним своим предъявляемым к зрителю требованием держаться очевидного, верить в невероятное - в реальность правдоподобия. Несколько рядов простыней на бельевых веревках, пара накрытых столов и несколько стульев к ним, забор палисадника по линии «четвёртой стены», вывески, фартучки, счёты, стремянки - всё это себя не оправдывает и в большинстве своём не работает. «Провисают» не только декорационные детали (а единственная функция сценографии в этом спектакле - декорационная: обозначить место действия), но и актёрские диалоги, особенно вначале.
Персонаж в театре Пускепалиса - менее всего проблема, загадка, вопрос. Скорее, наоборот - ответ, повод для иллюстративной игры, снова и снова возобновляемой реалистическим театром, понимающим под реальностью некую устойчивую референцию в виде социальных отношений там-то и тогда-то. Реальность социума обволакивает этот театр как единственно возможная и полная действительность, предопределяющая многое, если не всё. Сверхзадача актёра в таком спектакле - выработать индивидуальную внешнюю манеру. И вот один хромает строго по тексту, другой говорит с акцентом, третий демонстрирует походку киношного супермена, четвёртый то и дело форсирует голос. Некоторые персонажи аттестуются всего одним таким характерным жестом - выражением их сложившегося и не подлежащего развитию характера.
Такой наивный «реалистический» театр выглядит сегодня как нельзя более далёким и от реальности, чем бы та ни была, и от собственной цели. Установка на воспроизведение жизни во всей её полноте обернулась отсутствием стиля, и только. Реализм оказался всего лишь одной из многих равноправных условностей искусства, и не самой продуктивной. Сегодня он выглядит завершённым в себе методом, достойным ретроспективного взгляда извне, но не доверия изнутри.
Чулимск - провинциальное захолустье, где все бабы и мужики наперечёт, где и тем, и другим глаз положить не на кого. И вдруг в этой глухомани появляется сверхъестественный для такого ландшафта записной красавец Шаманов (Никита Зверев). Воплощение сказочного принца и честный советский милиционер в одном лице, Шаманов стенает о том, что жизнь его прошла чуть ли не даром, молодость миновала почти безвозвратно и никогда уже не полюбит его такая вот чистая девушка, как стоящая перед ним в этот момент Валентина (Екатерина Крупенина). Услышав такое, Валентина, конечно, моментально выпаливает признание в любви и тем самым спасает погибшего было для себя и для общества героя. Шаманов изуверился в целесообразности борьбы и давно плывёт по течению. Валентина же напротив, идёт против течения и словно в доказательство своей жизнестойкости не отходит от ежеминутно сокрушаемого прохожими палисадника, чинит и чинит его, не разгибаясь, на протяжении всего спектакля.
Наблюдая актёров, занятых починкой столь многозначного палисадника, ловишь себя на дежа вю. Но курьёз и прелесть этого спектакля как раз в его чистосердечной погоне за вчерашним днём. Поэтому такими милыми кажутся его герои, сыгранные, к тому же, с чувством и с толком: Анна Васильевна Хороших (Анн-Доминик Крета, точно попадающая в эстетику спектакля), Зинаида Кашкина (Наталья Курдюбова), Мечёткин (Алексей Колубков). Время изменилось, а они остались прежними. И сегодня мы смотрим на них, как на старых знакомых, - другими глазами, а заодно видим и себя прежних. И если вовремя понять правила игры, время пролетит незаметно.
* * *
«ПЬЕСА №27» Алексея Слаповского
режиссёр Сергей Пускепалис
Мастерская П.Н. Фоменко, РАТИ/ГИТИС
Премьера - январь 2000 года.
Трудно представить, но говорят, в таком же бытописательском духе режиссёр репетировал и «Пьесу №27». Но что-то произошло, что-то спасительное для пьесы, и спектакль пошёл на совершенно пустой сцене. В пустом пространстве репетиционной комнаты пронзительно и строго зазвучала незнакомая, сгущённая, странная драматургия Алексея Слаповского.
Это очень жёсткий спектакль, хотя речь в нём идёт исключительно о любви. Актёры-персонажи репетируют пьесу, герои которой, как и они сами, - мужчины и женщины: Он (Никита Зверев), Она (Анна Сиротина), Жена Его (Ирина Пегова), Муж Её (Максим Литовченко), Друг Его (Олег Нирян), Жена Друга (Наталья Курдюбова). Шесть вариантов - три мужских и три женских - отношения к противоположному полу. Шестеро актёров в поисках окончательного, генерального варианта спектакля. Три пары, разбиваемые вначале и склеивающиеся к концу. Мужчины и женщины, расходящиеся друг с другом, тасующие партнёров, щекочущие друг другу нервы и сходящиеся снова. Все шестеро сидят на стульях лицом к залу, полукругом к линии рампы; не занятые в сцене сидят молча, на интимных репликах уходят в тень. Никаких декораций, никакой мебели, никаких вещей. Ровное, безударное освещение. «Голые» актёры на голой сцене cпокойно, в нейтральном, сухом, сдержанном тоне не то репетиционной читки, не то светской беседы ведут свои партии. Только слова, взгляды, жесты высекают энергию ножевых ударов.
…Что-то есть такое в этих словах: «Ты меня любишь?», что весь зал напрягается в ожидании ответа, что этот вопрос незнакомого мужчины к безымянной женщине нас всех касается. Что-то в них обладает вечно притягательной силой и такой же непобедимой зрелищностью.
Репетиция - метафора жизни как борьбы, цель и даже правила которой неизвестны. Эта игра на нервах взрывает ложь инертного существования, ставит на краю, выбивает почву из-под ног. И всё ради одного момента настоящего, горячего чувства. Выбивание из колеи в форме импровизации, рискованных вопросов и откровенных, безжалостных ответов - ключевой эффект спектакля.
У этой драмы характер современных отношений, несентиментальных и немногословных. Она зреет незаметно, прорывается вдруг и тут же снова ныряет на глубину, чтобы кульминировать в финале, когда зазвучит музыка (фрагмент композиции "Taste of roots" группы «Белый острог», она же "Two Siberians"), жёсткая, под стать отношениям, в которых боль предпочтена сантиментам. И в музыке та же тема: движения наощупь и напряжённой борьбы наугад. Вдруг в музыку встраивается металлический звук перебираемых осколков, помеха, оттеняющая остроту момента, звук времени, в котором, кажется, всё приходит к своему концу. Этот голос не отстанет и смирит в конце концов и музыку, и бунт, и желание покоя.
Спектакль Сергея Пускепалиса, может быть, о том, как трудно расслышать жизнь, а добившись её откровения, вынести её исчерпывающую, на всё отвечающую музыку. О том, что жизнь никогда не даётся в руки, не повторяется, и каждый раз приходится начинать всё сначала. Каждый случай индивидуален, и универсальных ответов нет. И поэтому задавать вопросы, выбивающие из колеи, как это делает Она, не более правильно, чем доверять этой колее; и гордость Жены Друга, не более права, чем готовность Жены Его цепляться за отношения любой ценой. Всё, что мы можем и должны, продолжать игру. Игру-репетицию и игру-любовь. В первой нет корысти, во второй - правил. Доказав, что ничто ей не указ, в обход человеческих ловушек и измен, но, кажется, принимая в расчёт усилия, любовь возвращается свободно и добровольно. Как Божий дар. Как подарок.
режиссёр Сергей Пускепалис
Мастерская П.Н. Фоменко, РАТИ/ГИТИС
Премьера - март 2001 года.
Первой режиссёрской работой Сергея Пускепалиса был отрывок из булгаковской «Зойкиной квартиры»: фарс, разыгранный на загромождённой мебелью, захламлённой вещами крошечной сцене учебной гитисовской аудитории. «Прошлым летом в Чулимске» подтвердил приверженность режиссёра реалистической риторике, отягощённой бытом и случайностью. Этот театр напрягал уже одним своим предъявляемым к зрителю требованием держаться очевидного, верить в невероятное - в реальность правдоподобия. Несколько рядов простыней на бельевых веревках, пара накрытых столов и несколько стульев к ним, забор палисадника по линии «четвёртой стены», вывески, фартучки, счёты, стремянки - всё это себя не оправдывает и в большинстве своём не работает. «Провисают» не только декорационные детали (а единственная функция сценографии в этом спектакле - декорационная: обозначить место действия), но и актёрские диалоги, особенно вначале.
Персонаж в театре Пускепалиса - менее всего проблема, загадка, вопрос. Скорее, наоборот - ответ, повод для иллюстративной игры, снова и снова возобновляемой реалистическим театром, понимающим под реальностью некую устойчивую референцию в виде социальных отношений там-то и тогда-то. Реальность социума обволакивает этот театр как единственно возможная и полная действительность, предопределяющая многое, если не всё. Сверхзадача актёра в таком спектакле - выработать индивидуальную внешнюю манеру. И вот один хромает строго по тексту, другой говорит с акцентом, третий демонстрирует походку киношного супермена, четвёртый то и дело форсирует голос. Некоторые персонажи аттестуются всего одним таким характерным жестом - выражением их сложившегося и не подлежащего развитию характера.
Такой наивный «реалистический» театр выглядит сегодня как нельзя более далёким и от реальности, чем бы та ни была, и от собственной цели. Установка на воспроизведение жизни во всей её полноте обернулась отсутствием стиля, и только. Реализм оказался всего лишь одной из многих равноправных условностей искусства, и не самой продуктивной. Сегодня он выглядит завершённым в себе методом, достойным ретроспективного взгляда извне, но не доверия изнутри.
Чулимск - провинциальное захолустье, где все бабы и мужики наперечёт, где и тем, и другим глаз положить не на кого. И вдруг в этой глухомани появляется сверхъестественный для такого ландшафта записной красавец Шаманов (Никита Зверев). Воплощение сказочного принца и честный советский милиционер в одном лице, Шаманов стенает о том, что жизнь его прошла чуть ли не даром, молодость миновала почти безвозвратно и никогда уже не полюбит его такая вот чистая девушка, как стоящая перед ним в этот момент Валентина (Екатерина Крупенина). Услышав такое, Валентина, конечно, моментально выпаливает признание в любви и тем самым спасает погибшего было для себя и для общества героя. Шаманов изуверился в целесообразности борьбы и давно плывёт по течению. Валентина же напротив, идёт против течения и словно в доказательство своей жизнестойкости не отходит от ежеминутно сокрушаемого прохожими палисадника, чинит и чинит его, не разгибаясь, на протяжении всего спектакля.
Наблюдая актёров, занятых починкой столь многозначного палисадника, ловишь себя на дежа вю. Но курьёз и прелесть этого спектакля как раз в его чистосердечной погоне за вчерашним днём. Поэтому такими милыми кажутся его герои, сыгранные, к тому же, с чувством и с толком: Анна Васильевна Хороших (Анн-Доминик Крета, точно попадающая в эстетику спектакля), Зинаида Кашкина (Наталья Курдюбова), Мечёткин (Алексей Колубков). Время изменилось, а они остались прежними. И сегодня мы смотрим на них, как на старых знакомых, - другими глазами, а заодно видим и себя прежних. И если вовремя понять правила игры, время пролетит незаметно.
* * *
«ПЬЕСА №27» Алексея Слаповского
режиссёр Сергей Пускепалис
Мастерская П.Н. Фоменко, РАТИ/ГИТИС
Премьера - январь 2000 года.
Трудно представить, но говорят, в таком же бытописательском духе режиссёр репетировал и «Пьесу №27». Но что-то произошло, что-то спасительное для пьесы, и спектакль пошёл на совершенно пустой сцене. В пустом пространстве репетиционной комнаты пронзительно и строго зазвучала незнакомая, сгущённая, странная драматургия Алексея Слаповского.
Это очень жёсткий спектакль, хотя речь в нём идёт исключительно о любви. Актёры-персонажи репетируют пьесу, герои которой, как и они сами, - мужчины и женщины: Он (Никита Зверев), Она (Анна Сиротина), Жена Его (Ирина Пегова), Муж Её (Максим Литовченко), Друг Его (Олег Нирян), Жена Друга (Наталья Курдюбова). Шесть вариантов - три мужских и три женских - отношения к противоположному полу. Шестеро актёров в поисках окончательного, генерального варианта спектакля. Три пары, разбиваемые вначале и склеивающиеся к концу. Мужчины и женщины, расходящиеся друг с другом, тасующие партнёров, щекочущие друг другу нервы и сходящиеся снова. Все шестеро сидят на стульях лицом к залу, полукругом к линии рампы; не занятые в сцене сидят молча, на интимных репликах уходят в тень. Никаких декораций, никакой мебели, никаких вещей. Ровное, безударное освещение. «Голые» актёры на голой сцене cпокойно, в нейтральном, сухом, сдержанном тоне не то репетиционной читки, не то светской беседы ведут свои партии. Только слова, взгляды, жесты высекают энергию ножевых ударов.
…Что-то есть такое в этих словах: «Ты меня любишь?», что весь зал напрягается в ожидании ответа, что этот вопрос незнакомого мужчины к безымянной женщине нас всех касается. Что-то в них обладает вечно притягательной силой и такой же непобедимой зрелищностью.
Репетиция - метафора жизни как борьбы, цель и даже правила которой неизвестны. Эта игра на нервах взрывает ложь инертного существования, ставит на краю, выбивает почву из-под ног. И всё ради одного момента настоящего, горячего чувства. Выбивание из колеи в форме импровизации, рискованных вопросов и откровенных, безжалостных ответов - ключевой эффект спектакля.
У этой драмы характер современных отношений, несентиментальных и немногословных. Она зреет незаметно, прорывается вдруг и тут же снова ныряет на глубину, чтобы кульминировать в финале, когда зазвучит музыка (фрагмент композиции "Taste of roots" группы «Белый острог», она же "Two Siberians"), жёсткая, под стать отношениям, в которых боль предпочтена сантиментам. И в музыке та же тема: движения наощупь и напряжённой борьбы наугад. Вдруг в музыку встраивается металлический звук перебираемых осколков, помеха, оттеняющая остроту момента, звук времени, в котором, кажется, всё приходит к своему концу. Этот голос не отстанет и смирит в конце концов и музыку, и бунт, и желание покоя.
Спектакль Сергея Пускепалиса, может быть, о том, как трудно расслышать жизнь, а добившись её откровения, вынести её исчерпывающую, на всё отвечающую музыку. О том, что жизнь никогда не даётся в руки, не повторяется, и каждый раз приходится начинать всё сначала. Каждый случай индивидуален, и универсальных ответов нет. И поэтому задавать вопросы, выбивающие из колеи, как это делает Она, не более правильно, чем доверять этой колее; и гордость Жены Друга, не более права, чем готовность Жены Его цепляться за отношения любой ценой. Всё, что мы можем и должны, продолжать игру. Игру-репетицию и игру-любовь. В первой нет корысти, во второй - правил. Доказав, что ничто ей не указ, в обход человеческих ловушек и измен, но, кажется, принимая в расчёт усилия, любовь возвращается свободно и добровольно. Как Божий дар. Как подарок.