"Отелло" на бис
«ОТЕЛЛО» Шекспира
режиссёр Эймунтас Някрошюс
Театр-студия "Meno Fortas", Литва
Москвичи ждали этого «Отелло». Многие уже видели его раньше, кто-то, как и я, пришёл освежить свои давние впечатления - за радостью узнавания. И тихо-спокойно, без шума и пыли спектакль Некрошюса покорил Москву в третий раз.
Весь спектакль на контрастах. Сила и красота. Мужская мощь и женская грация. Грубость и нежность. Сила и слабость, меняющиеся местами. Робость любящего мужчины и отвага любящей женщины. Контраст цветов в финальной сцене - алого, кровавого платья Дездемоны и потухшего, блёклого, с головы до ног серого Отелло. Лёд в бокале Отелло и пламень костров военного лагеря. Слышны одновременно плеск воды и потрескивание огня. Любовь и ненависть, нет - ревность, обида… но любви всегда больше, «пять пудов любви». Отелло: обвиняет и молит о пощаде. Бьёт по руке и тут же жадно целует её. Смотрит, наглядеться не может - и готовится убить. Убивает и плачет. Дездемона: жалеет, хочет помочь и - ничего не делает, глядит молча. Пугается жестокости Отелло (не за себя - за него пугается) и - как в омут головой - бесстрашно бросается навстречу его внезапной, непонятной враждебности. И где-то между этими полюсами явного и невысказанного зреет, накапливается, нарастает энергия этого спектакля.
Помимо шекспировского текста Некрошюс поставил много того, что между строк и ещё дальше - "за сценой". Целый мир подробностей: как это было. Жизнь на военном корабле. Корабельные мачты - холщовые люльки, в них же спят. Быт: мужчины и женщины моются в кадках на разных концах палубы.
Отелло - мавр. Не чёрный, но всё же мавр. Когда-то, в каком-то поколении был "чёрен", а ныне такой же белокожий, как Дездемона, с гладким черепом и короткой седой бородой. Он мавр внутри, в крови, в своём неверии в чудо любви Дездемоны к нему. И в этой готовности вернуться к правдоподобному он сразу, с первых же осторожных намёков, с первых ядовитых реплик клюёт на кривду Яго. С тех пор, как я впервые увидела спектакль Някрошюса, лицо Отелло для меня - это лицо ВлАдаса БАгдонаса. Три кита, три эмблемы этого спектакля, застревающие в памяти: лицо Отелло-Багдонаса, тоненькая, балетная фигурка Дездемоны Эгле ШпокАйте в алом платье и вальс из "Поэмы" Зденека Фибиха в обработке ФАустаса ЛатЕнаса.
Запомнившиеся пронзительные моменты:
Поверив Яго, Отелло его возненавидел. Дездемону - нет, а Яго - да. Благодарит его и - знать не желает. Молча припирает его то к одной двери, то к другой, сдавливает ему грудную клетку, отпускает и снова слушает, что тот скажет. И верит ему, верит!
Бьянка (Эдита Зизайте), считавшая минуты в ожидании Кассио и насчитавшая «сто шестьдесят часов»: выставляет для наглядности пять будильников от мала до велика на цвета морской волны табурет, из которого торчит… как называется эта штука, которой нам в детстве измеряли рост? Вот эта огромная палка с делениями чему только ни служит: и позорный столб, и возвышение, и уличный фонарь, и ещё бог знает что... В один момент все эти будильники вдруг как зазвенят...
Дездемона, осознавшая их разрыв с Отелло, пытается соединить концы порвавшейся нити. Мизансцена с двумя стульями, на которых только что они сидели рядом; потом Отелло встал и ушёл, а Дездемона начала метаться, прыгая с одного стула на другой. В первоначальном варианте спектакля стулья никто не придерживал. Дездемона отчаянно пыталась преодолеть разверзшуюся вдруг между ней и мужем пропасть, и именно от её слепых усилий стулья разъезжались в стороны всё дальше ...
Яго (Роландес Казлас) - обыкновенный, симпатичный даже, мелкий, незначительный человек. Его ложь падает на готовую, благодатную почву. Когда цель Яго наконец достигнута и обессилевший, окончательно утративший веру в Дездемону Отелло назначает его своим лейтенантом, тот, говоря ему «не вставайте», отпихивает его. Сначала рукой - и некогда непоколебимый Отелло валится с ног как делать нечего, а затем и вовсе пинает его ногой - тот не сопротивляется. Когда в третьем акте Яго видит мёртвую Дездемону, он улыбается, не может справиться с улыбкой. Прячет её, стягивает руками, но она снова вылезает - во весь рот, во всё лицо: Яго счастлив.
Эмилия (Маргарита Жемелите). Простодушная в своём лукавстве, игривая хохотушка. Любящая ту жизнь, которой она живёт. Азартная, по-своему отчаянная, настырная, бесстрашная. Умеющая вызвать (или просто дождаться) перемену ветра, когда все уже махнули рукой. В финале Яго, чтобы заткнуть ей рот, убивает жену. Она держит перед собой белый платок, а он подходит к ней вплотную и, когда его спина сдвигается в сторону, мы видим тонкую прорезь в белом платке - зарезал.
Действие, описанное Шекспиром в ремарках «закалывает Дездемону мечом» и «душит Дездемону», у Некрошюса длится едва не полчаса. Отелло, только что поклявшийся нам, что крови не прольёт, просто держит свой непременный меч в руках. А Дездемона, сидящая напротив, пытается этот меч поймать - в этой борьбе проходит их последний диалог. Дездемона хватается за меч и на одной из реплик обрезает об него руки. И на её крике, на её последних словах вступает музыка.
И тут только Отелло начинает (!) душить Дездемону. Эта сцена поставлена как танец и… как любовная сцена. Как точно подметил критик, "Отелло Някрошюса не душил Дездемону, а слишком сильно ее обнимал". Это длится долго, несколько минут полыхает её алое платье. Он душит, она сопротивляется, высвобождается, обнимает его... Наконец падает - кажется, что замертво. Вскакивает и снова лезет на рожон. Ради него - не ради себя.
Убив Дездемону, Отелло долгое время ещё находится один на один с ней. То цветами уставляет, то снова уставляет, то на руках носит, то сидит смотрит на неё. Кто-то точно назвал эту сцену бессловесным монологом. Потом, когда приходит Эмилия и начинает звать на помощь, долго никого нет. Как в жизни - никто не стоял за дверью, никакого рояля в кустах. Время абсолютного одиночества отмеряется, отвешивается по секундам.
Отелло, узнав правду, садится возле мёртвой Дездемоны. И тогда находящиеся по обе стороны кровати молча поднимают и переносят её на другое место, подальше от убийцы. Отелло тянется за ними, подсаживается снова. Кровать снова переносят. И опять. И ещё. Месть режиссёра, не простившего своего героя: Дездемона бы простила.
Прощание Отелло. Яго, скачущий на одной ноге - другую Отелло изувечил «на память». Крик Кассио. И снова - музыка.
Фотографии взяты с сайта театра-студии "Meno Fortas".Там их ещё много!
режиссёр Эймунтас Някрошюс
Театр-студия "Meno Fortas", Литва
Москвичи ждали этого «Отелло». Многие уже видели его раньше, кто-то, как и я, пришёл освежить свои давние впечатления - за радостью узнавания. И тихо-спокойно, без шума и пыли спектакль Некрошюса покорил Москву в третий раз.
Весь спектакль на контрастах. Сила и красота. Мужская мощь и женская грация. Грубость и нежность. Сила и слабость, меняющиеся местами. Робость любящего мужчины и отвага любящей женщины. Контраст цветов в финальной сцене - алого, кровавого платья Дездемоны и потухшего, блёклого, с головы до ног серого Отелло. Лёд в бокале Отелло и пламень костров военного лагеря. Слышны одновременно плеск воды и потрескивание огня. Любовь и ненависть, нет - ревность, обида… но любви всегда больше, «пять пудов любви». Отелло: обвиняет и молит о пощаде. Бьёт по руке и тут же жадно целует её. Смотрит, наглядеться не может - и готовится убить. Убивает и плачет. Дездемона: жалеет, хочет помочь и - ничего не делает, глядит молча. Пугается жестокости Отелло (не за себя - за него пугается) и - как в омут головой - бесстрашно бросается навстречу его внезапной, непонятной враждебности. И где-то между этими полюсами явного и невысказанного зреет, накапливается, нарастает энергия этого спектакля.
Помимо шекспировского текста Некрошюс поставил много того, что между строк и ещё дальше - "за сценой". Целый мир подробностей: как это было. Жизнь на военном корабле. Корабельные мачты - холщовые люльки, в них же спят. Быт: мужчины и женщины моются в кадках на разных концах палубы.
Отелло - мавр. Не чёрный, но всё же мавр. Когда-то, в каком-то поколении был "чёрен", а ныне такой же белокожий, как Дездемона, с гладким черепом и короткой седой бородой. Он мавр внутри, в крови, в своём неверии в чудо любви Дездемоны к нему. И в этой готовности вернуться к правдоподобному он сразу, с первых же осторожных намёков, с первых ядовитых реплик клюёт на кривду Яго. С тех пор, как я впервые увидела спектакль Някрошюса, лицо Отелло для меня - это лицо ВлАдаса БАгдонаса. Три кита, три эмблемы этого спектакля, застревающие в памяти: лицо Отелло-Багдонаса, тоненькая, балетная фигурка Дездемоны Эгле ШпокАйте в алом платье и вальс из "Поэмы" Зденека Фибиха в обработке ФАустаса ЛатЕнаса.
Запомнившиеся пронзительные моменты:
Поверив Яго, Отелло его возненавидел. Дездемону - нет, а Яго - да. Благодарит его и - знать не желает. Молча припирает его то к одной двери, то к другой, сдавливает ему грудную клетку, отпускает и снова слушает, что тот скажет. И верит ему, верит!
Бьянка (Эдита Зизайте), считавшая минуты в ожидании Кассио и насчитавшая «сто шестьдесят часов»: выставляет для наглядности пять будильников от мала до велика на цвета морской волны табурет, из которого торчит… как называется эта штука, которой нам в детстве измеряли рост? Вот эта огромная палка с делениями чему только ни служит: и позорный столб, и возвышение, и уличный фонарь, и ещё бог знает что... В один момент все эти будильники вдруг как зазвенят...
Дездемона, осознавшая их разрыв с Отелло, пытается соединить концы порвавшейся нити. Мизансцена с двумя стульями, на которых только что они сидели рядом; потом Отелло встал и ушёл, а Дездемона начала метаться, прыгая с одного стула на другой. В первоначальном варианте спектакля стулья никто не придерживал. Дездемона отчаянно пыталась преодолеть разверзшуюся вдруг между ней и мужем пропасть, и именно от её слепых усилий стулья разъезжались в стороны всё дальше ...
Яго (Роландес Казлас) - обыкновенный, симпатичный даже, мелкий, незначительный человек. Его ложь падает на готовую, благодатную почву. Когда цель Яго наконец достигнута и обессилевший, окончательно утративший веру в Дездемону Отелло назначает его своим лейтенантом, тот, говоря ему «не вставайте», отпихивает его. Сначала рукой - и некогда непоколебимый Отелло валится с ног как делать нечего, а затем и вовсе пинает его ногой - тот не сопротивляется. Когда в третьем акте Яго видит мёртвую Дездемону, он улыбается, не может справиться с улыбкой. Прячет её, стягивает руками, но она снова вылезает - во весь рот, во всё лицо: Яго счастлив.
Эмилия (Маргарита Жемелите). Простодушная в своём лукавстве, игривая хохотушка. Любящая ту жизнь, которой она живёт. Азартная, по-своему отчаянная, настырная, бесстрашная. Умеющая вызвать (или просто дождаться) перемену ветра, когда все уже махнули рукой. В финале Яго, чтобы заткнуть ей рот, убивает жену. Она держит перед собой белый платок, а он подходит к ней вплотную и, когда его спина сдвигается в сторону, мы видим тонкую прорезь в белом платке - зарезал.
Действие, описанное Шекспиром в ремарках «закалывает Дездемону мечом» и «душит Дездемону», у Некрошюса длится едва не полчаса. Отелло, только что поклявшийся нам, что крови не прольёт, просто держит свой непременный меч в руках. А Дездемона, сидящая напротив, пытается этот меч поймать - в этой борьбе проходит их последний диалог. Дездемона хватается за меч и на одной из реплик обрезает об него руки. И на её крике, на её последних словах вступает музыка.
И тут только Отелло начинает (!) душить Дездемону. Эта сцена поставлена как танец и… как любовная сцена. Как точно подметил критик, "Отелло Някрошюса не душил Дездемону, а слишком сильно ее обнимал". Это длится долго, несколько минут полыхает её алое платье. Он душит, она сопротивляется, высвобождается, обнимает его... Наконец падает - кажется, что замертво. Вскакивает и снова лезет на рожон. Ради него - не ради себя.
Убив Дездемону, Отелло долгое время ещё находится один на один с ней. То цветами уставляет, то снова уставляет, то на руках носит, то сидит смотрит на неё. Кто-то точно назвал эту сцену бессловесным монологом. Потом, когда приходит Эмилия и начинает звать на помощь, долго никого нет. Как в жизни - никто не стоял за дверью, никакого рояля в кустах. Время абсолютного одиночества отмеряется, отвешивается по секундам.
Отелло, узнав правду, садится возле мёртвой Дездемоны. И тогда находящиеся по обе стороны кровати молча поднимают и переносят её на другое место, подальше от убийцы. Отелло тянется за ними, подсаживается снова. Кровать снова переносят. И опять. И ещё. Месть режиссёра, не простившего своего героя: Дездемона бы простила.
Прощание Отелло. Яго, скачущий на одной ноге - другую Отелло изувечил «на память». Крик Кассио. И снова - музыка.
Фотографии взяты с сайта театра-студии "Meno Fortas".Там их ещё много!