Вот и сказочке конец
«ЗОЛУШКА» Жоэля Помра
Постановка - Марфа Горвиц-Назарова, театр «Практика»
Много слышала про этот спектакль, знала, что понравится, давно хотела посмотреть, и наконец мне это удалось. Спектакль и правда замечательный. Но не чудесный, нет.
Может быть, дело во мне - уж слишком я его ждала после действительно чудесного Пиноккио того же Помра в той же «Практике». Но может быть, и не только во мне.
«Золушка» - второй спектакль театра «Практика» по сказкам Жоэля Помра и вместе с «Пиноккио» образует своеобразную дилогию. Из старинных сказок Помра делает современные истории, обжигающие своей реальностью. Всё страшное в них становится страшным по-настоящему, а победа добра или спасение от зла кажутся невероятными. Но в конце концов добро в них побеждает, тем самым хоть ненадолго побеждая и в реальной жизни.
С первых минут сказка максимально приближена к суровой реальности. Ни секунды идиллии. Даже сказочное имя появляется как кликуха среди других таких же обыкновенных человеческих имён: Зоя - Золя Зола - Золушка. Жизнь Золушки, и без того не сладкая, в пьесе Помра осложняется дополнительными трудностями.
Мы застаём Золушку в тот момент, когда её тяжело больная мать уже на смертном одре, а Зоя уже порядком устала ухаживать за ней. Её внимание ослабло настолько, что даже на предсмертные слова матери его не хватило. Обрушившиеся на девочку после этого несчастья связаны не только с внешними обстоятельствами - потерей матери и браком отца, жестокосердием мачехи и злобством сводных сестёр, но и с собственным упрямым характером и комплексом заниженной самооценки. Так что это не классическая история о доброй и славной девушке, которой не коснулась грязь жизни. Это история о человеке, который, пройдя через тяжёлое детство и не менее тяжёлый переходный возраст, сумел отбросить прошлое и стать счастливым.
Минималистская графичная «практикантская» сценография, где на чёрно-белом фоне вспыхивает любая цветная деталь - вроде жёлтых резиновых перчаток для уборки.
Блестящие актёрские работы - практически у всех. Невозможно узнать в Золушке Наде Лумповой и её сестрице Яне Гурьяновой «бабушек» из одноимённого спектакля Светланы Земляковой. Невозможно не восхититься актёрской «успеваемостью» Александра Усердина в двух ролях сразу - отца Золушки-подкаблучника и самого настоящего абсолютного (хотя и немного нервного) монарха. Удивительно обыденной и по-житейски неоднозначной предстаёт вдруг ситуация мачехи (молодая Катерина Васильева, которую, судя по её послужному списку, я должна была видеть уже много раз в СТИ, но разглядела и запомнила её только теперь). Совершенно узнаваемым и обычным, будничным даже выглядит поведение сестёр Золушки (Яна Гурьянова и Татьяна Волкова) - выйди на улицу и не захочешь встретишь таких девиц сто штук за день. Просто, органично, плавно и совершенно естественно совершается переход от роли рассказчика к роли Феи у Алексея Розина.
Но ни магия актёрской игры, ни чудеса феи не нарушают того, что позиционируется как главное достоинство этого спектакля, - суровой правды жизни. С одной стороны, это действительно достоинство, потому что жестокость жизни передана и правдиво, и в то же время легко, не мучительно. С другой стороны, чувствуется ожесточённость самого режиссёра, пестующего эту жёсткость. Чего здесь нет, так это тайны и всякого там волшебства. Между тем, сам Помра, кажется, отнюдь к этому не стремится. Актуализируя старую сказку, воскрешая во всех психологических подробностях страхи её героев, он в то же время оставляет место чуду и доброте. Не потому ли к сегодняшней Золушке король лично является прямо в дом? И фея, хотя и предстаёт в образе неумелого фокусника, прозаичного курильщика и вообще мужчины, всё ж таки в этом мире предполагается.
Марфа Горвиц смотрит на мир скептичнее и трезвее, как бы поправляя в этом французского драматурга. Её «Золушка» - это сказка, поставленная режиссёром, исповедующим ценности новой драмы. Это нисколько не вредит спектаклю и практически никак не ощущается. Разве что через холодок, лёгкий морозец, которым веет со сцены. Когда ближе к финалу Зоя начинает оттаивать, режиссёр не знает, что с ней делать, и как бы теряет к ней интерес. Насколько детально была простроена драматургия её прежних, отрицательных переживаний, настолько рыхлыми и натянутыми выглядят моменты её радости и торжества. Заявленный в программке вывод о том, что «отпустить значит принять», из самого спектакля, увы, не вычитывается. «Отпустить не значит забыть» - это есть, а вот момента приятия, примирения, какого-то внутреннего апгрейда…
Поэтому (вывод) это замечательный спектакль. Для взрослых. А детям эту Золушку смотреть рано - может стать одной травмой больше: старую сказку отнимут, а новой не дадут. А детям, что ни говори, нужны сказки. И не для того, чтобы потом при первом шорохе убегать от действительности, а чтобы запастись сил и набраться внутренней стойкости для встречи с ней лицом к лицу.
Постановка - Марфа Горвиц-Назарова, театр «Практика»
Много слышала про этот спектакль, знала, что понравится, давно хотела посмотреть, и наконец мне это удалось. Спектакль и правда замечательный. Но не чудесный, нет.
Может быть, дело во мне - уж слишком я его ждала после действительно чудесного Пиноккио того же Помра в той же «Практике». Но может быть, и не только во мне.
«Золушка» - второй спектакль театра «Практика» по сказкам Жоэля Помра и вместе с «Пиноккио» образует своеобразную дилогию. Из старинных сказок Помра делает современные истории, обжигающие своей реальностью. Всё страшное в них становится страшным по-настоящему, а победа добра или спасение от зла кажутся невероятными. Но в конце концов добро в них побеждает, тем самым хоть ненадолго побеждая и в реальной жизни.
С первых минут сказка максимально приближена к суровой реальности. Ни секунды идиллии. Даже сказочное имя появляется как кликуха среди других таких же обыкновенных человеческих имён: Зоя - Золя Зола - Золушка. Жизнь Золушки, и без того не сладкая, в пьесе Помра осложняется дополнительными трудностями.
Мы застаём Золушку в тот момент, когда её тяжело больная мать уже на смертном одре, а Зоя уже порядком устала ухаживать за ней. Её внимание ослабло настолько, что даже на предсмертные слова матери его не хватило. Обрушившиеся на девочку после этого несчастья связаны не только с внешними обстоятельствами - потерей матери и браком отца, жестокосердием мачехи и злобством сводных сестёр, но и с собственным упрямым характером и комплексом заниженной самооценки. Так что это не классическая история о доброй и славной девушке, которой не коснулась грязь жизни. Это история о человеке, который, пройдя через тяжёлое детство и не менее тяжёлый переходный возраст, сумел отбросить прошлое и стать счастливым.
Минималистская графичная «практикантская» сценография, где на чёрно-белом фоне вспыхивает любая цветная деталь - вроде жёлтых резиновых перчаток для уборки.
Блестящие актёрские работы - практически у всех. Невозможно узнать в Золушке Наде Лумповой и её сестрице Яне Гурьяновой «бабушек» из одноимённого спектакля Светланы Земляковой. Невозможно не восхититься актёрской «успеваемостью» Александра Усердина в двух ролях сразу - отца Золушки-подкаблучника и самого настоящего абсолютного (хотя и немного нервного) монарха. Удивительно обыденной и по-житейски неоднозначной предстаёт вдруг ситуация мачехи (молодая Катерина Васильева, которую, судя по её послужному списку, я должна была видеть уже много раз в СТИ, но разглядела и запомнила её только теперь). Совершенно узнаваемым и обычным, будничным даже выглядит поведение сестёр Золушки (Яна Гурьянова и Татьяна Волкова) - выйди на улицу и не захочешь встретишь таких девиц сто штук за день. Просто, органично, плавно и совершенно естественно совершается переход от роли рассказчика к роли Феи у Алексея Розина.
Но ни магия актёрской игры, ни чудеса феи не нарушают того, что позиционируется как главное достоинство этого спектакля, - суровой правды жизни. С одной стороны, это действительно достоинство, потому что жестокость жизни передана и правдиво, и в то же время легко, не мучительно. С другой стороны, чувствуется ожесточённость самого режиссёра, пестующего эту жёсткость. Чего здесь нет, так это тайны и всякого там волшебства. Между тем, сам Помра, кажется, отнюдь к этому не стремится. Актуализируя старую сказку, воскрешая во всех психологических подробностях страхи её героев, он в то же время оставляет место чуду и доброте. Не потому ли к сегодняшней Золушке король лично является прямо в дом? И фея, хотя и предстаёт в образе неумелого фокусника, прозаичного курильщика и вообще мужчины, всё ж таки в этом мире предполагается.
Марфа Горвиц смотрит на мир скептичнее и трезвее, как бы поправляя в этом французского драматурга. Её «Золушка» - это сказка, поставленная режиссёром, исповедующим ценности новой драмы. Это нисколько не вредит спектаклю и практически никак не ощущается. Разве что через холодок, лёгкий морозец, которым веет со сцены. Когда ближе к финалу Зоя начинает оттаивать, режиссёр не знает, что с ней делать, и как бы теряет к ней интерес. Насколько детально была простроена драматургия её прежних, отрицательных переживаний, настолько рыхлыми и натянутыми выглядят моменты её радости и торжества. Заявленный в программке вывод о том, что «отпустить значит принять», из самого спектакля, увы, не вычитывается. «Отпустить не значит забыть» - это есть, а вот момента приятия, примирения, какого-то внутреннего апгрейда…
Поэтому (вывод) это замечательный спектакль. Для взрослых. А детям эту Золушку смотреть рано - может стать одной травмой больше: старую сказку отнимут, а новой не дадут. А детям, что ни говори, нужны сказки. И не для того, чтобы потом при первом шорохе убегать от действительности, а чтобы запастись сил и набраться внутренней стойкости для встречи с ней лицом к лицу.